XII Международная независимая литературная Премия «Глаголица»
(Все герои рассказа являются вымышленными)
У нас в школе была физика. Однако не удивительно, ведь она была у всех. Но такая учительница, поверьте, была не у каждого…
Её звали Нина Фёдоровна. Фамилия была Зловедова. Впрочем, она ей безупречно подходила. Ведь на самом деле учительницу никто не звал, и оттого мы, ученики, считали, что она зло ведает, лопаясь от жажды мести. Наверное, так и было.
Я помню, как обычно встречал её в коридоре. Она всегда куда-то спешила и была крайне недовольна положением своих дел. Это у Нины Фёдоровны читалось на лице. Некоторые поговаривали, что слышали от неё скверные слова в сторону коллег-учителей. Я вправе этому верить, ведь даже на уроке я слышал от физички парочку колких фраз. Не в мой адрес, конечно.
Так вот, Зловедова постоянно зачем-то бежала. То ли её беспокоило возможное опоздание, то ли раздражали ученики в открытых нараспашку рубашках, коротких брюках и юбках, то ли она действительно незамедлительно выполняла указы директора. Я склонен думать, что всё вместе. В частности в ситуации с открытой одеждой.
Учителям никогда не разрешали так свободно одеваться. Несмотря на это, добрая половина школьных преподавателей не стесняли себя в строгой одежде. Была даже самая оригинальная в таком деле учительница– Надежда Игоревна, преподаватель русского языка и литературы.
Её наряды вечно могли обсуждать девчонки за передними партами, в то время как пацаны на последних молча восхищались её грациозностью, пуская литры слюней на парту. Мне же было откровенно побоку на Надежду Игоревну. Я строго слушал её на уроках, не подмечая в её голосе ничего напевного, и своевременно записывал под диктовку слова, пока остальные ели успевали из-за очередной выходки учительницы. Она то садилась на стол, гордо взяв в руке линейку, то отвлекала детей разговорами про свою молодость, то давала нам списывать. В общем старалась женщина в свои тридцать пять быть на волне с детьми как могла.
Я уверен, что у преподавательницы был муж, и её никогда не одинокие субботники были тому подтверждением. Надежда Игоревна всегда приходила с каким-то обаятельным мужчиной, похожим на английских денди с дорогим парфюмом. Учительница русского любила его и причем давно, раз носила кольцо с такой же, как у него, гравировкой. Весь назначенный рабочий день они были вместе, но не отставали при этом ни на шаг от плана выполнения. При этом Надежда Игоревна никогда не забывала отдавать нам поручения со всей своей ласковостью. Но что-то я отвлекся. Вернемся же к Зловедовой…
Это была скверная женщина лет сорока двух с чёрными, засаленными от жира волосами и со строгим выпуклым лицом. Однако за многие годы обучения в школе я заметил, что черты её лица были абсолютно правильными. Если бы к ней приложили трафарет из учебников по искусствоведению, то он бы, несомненно, совпал с портретом учительницы. Я сам долго дивился тому, как в такой нервной женщине было хоть что-то идеальное.
Зловедовская походка была визитной карточкой учительницы. Расторопная, ускоренная, действующая по маршруту, будто из марша солдат. Нина Федоровна всегда вышагивала каждый метр и с какой-то необыкновенной презренностью и смотрела на всех исподлобья своим прожигающим взглядом. Если бы историю показывали на практике, то она точно была бы Гитлером. За это мое неосторожное сравнение ей впоследствии сильно прилетало в школьных альбомах, где физичке пририсовывали усы и фуражку. Так она становилась ещё чернее и строже.
А как она проводила урок! Бывает неделями не может собраться рассказать новую тему, все время её переносит. Но в один из дней, это было всегда неожиданно, приходит со своим кожаным чемоданчиком. Приходит и молча садится за своё место в кабинете, создавая мрачную атмосферу. Все пребывали в ожидании и не могли произнести ни единого слова. Из чемодана Нина Фёдоровна достает старый ноутбук и подключает к нему флешку. По своей обычной привычке подпирает подбородок рукой от скуки. Наконец тыкает по экрану мышкой и встаёт в знак приветствия. «Здравствуйте!»- орут все хором. С ней часто так здоровались. С обычными учителями– нет, а с ней– да. Физичку боялись. Боялись, что она предъявит в самой грубой форме за это начальное молчание. На лице учительницы переливалась гордость и надменность. Все понимали, что теперь это прежняя Нина Фёдоровна, и садились на места.
Учительница в свою очередь агрессивно щёлкала курсором мыши по экрану. Я боялся тогда даже дыхнуть. Обыкновенно, это время длилось недолго, но как же сильно все твои органы успевали перевариться и расплавиться от этих нескольких секунд. Впрочем, всё возвращалось обратно, когда Зловедова включала экранную доску. Всем сразу была видна причина её агрессии…
Эта причина вот уже восьмой урок объясняет нам тему по физике. У женщины из под рубашки высвечивалась ослепительно красивая шея со спадающими белокурыми волосами и шикарно поставленный голос. Это была диктор по онлайн урокам. Я уж не вспомню как её звали, кажется Светлана или Ольга. Однако я думаю, что спроси любого моего одноклассника прямо сейчас— никто и не вспомнит её ФИО. Да это и не важно, важно что эту молодую и весёлую физичку в нашем классе запомнят надолго как эталон женственности. Думаете, мы отвлекаемся от урока и видим всё глазами жюри конкурсов красоты? Что ж, боюсь вы правы.
Вернёмся же к непосредственно зачинщику данной презентации. Нина Фёдоровна, конечно же, не слушала эту раскрашенную даму. В ней к тому времени закипала зависть настолько, что она не могла связно говорить. Из её уст поочередно вываливались нечленораздельные звуки, совсем не похожие на человеческую речь. Это больше походило на речь дикаря, высунувшегося из своей пещеры не по собственной воли. Глаза физички становились ужасно разъяренные, а уши от красноты готовы были лопнуть. В ней затевал свои порядки гнев. Но я уверен, доброты в нашей Зловедовой тоже хватало с запасом. Конечно, желание выключить презентацию было вовсе не из благих побуждений. Однако я понимал, что в этой женщине всё хорошее подавлялось банальной завистью. Я в Нине Фёдоровне это разглядывал как в прозрачной воде, но, похоже, другие не понимали.
Одноклассники смеялись над ней из-за странного поведения, из-за вспышек агрессии. Но я всё понимал. Я помнил, что нам, как только она устроилась в школу, говорили: «Она женщина одинокая, может и грубо ответить, но вы не обижайтесь. Специалист она от Бога, да вот только душой от Чёрта…» Я записал это, как у меня обычно бывает, на корке мозга и ещё долго вспоминал сказанные секретарем слова. «Специалист от Бога, душой от Черта»- повторял я раз за разом в своей прозябшей от холода и тоски комнате. Мне было тогда плохо, кажется, с температурой не здоровилось. И вот я вспоминал все события, произошедшие за последние дни со мною. И до сих пор вспоминаю, хотя мне уже не так одиноко и грустно…
Именно поэтому я понимал Нину Фёдоровну. Почему понимал? Да потому что чувствовал! Я видел, как она в роли одинокой женщины мчится по коридорам, чтобы забыться от меланхолии. Я видел, как она каждый раз нелепо роняет чай, когда заходит ученик в учительскую. Почему? Да потому что не ждёт, не верит и не надеется, что про неё хоть кто-то в этой школе помнит. Я видел её недокуренные сигареты в мусорке у кабинета. Я видел пачку у нее в кармане. Может, только я один знал, что она курит на дежурстве и тихо плачет в приоткрытое окно. Я знал от самого директора, что ей нелегко приходится с коллегами по работе.
–Зловедова всегда ходит обозлённой и редко здоровается- говорил Петр Фомич, наш сухой, но хорошо сохранившейся директор школы.
–А что такого?- говорил я как бы в её оправдание, но, не желая продолжать диалог, ускользал в приоткрытую дверь.
Я знал, я слышал, видел, понимал происходящее- я чувствовал весь омрачающий порок её судьбы! Одиночество убило в ней женщину и открыло ужасно испорченного монстра.
«Меня нельзя надолго оставлять одну,
Я быстро в четырех стенах остервенею,
И ничего я сразу не хочу,
И никому заранее не верю…»
Пожалуй, стихи Светланы Гавриловой больше всего описывают всю оскорблённость моей учительницы.
До конца своих учебных дней я не испытывал такой проницательности ни к одной школьной особе. Ясное дело, что к девчонкам из параллель меня влекло, но то были пустые разговоры. Хотел услышать каждую мысль именно от неё, от Нины Федоровны. Пусть она бы забыла про весь свой материал к урокам и про своих ярко вопиющих коллег. Я бы хотел услышать её искренний крик души вместо урока, которым Зловедова прикрывалась. Работа для неё важна лишь только в роли отвлечения мыслей, а по сути деятельности– нет. Хоть моряком, хоть кассиром, хоть уборщицей, да даже работником в самом прекрасном офисе– она будет оставаться в таком же гордом одиночестве. Нет, это не связано с коллективом. Это связано с тем, что сидит внутри души…
