Принято заявок
2558

XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

Проза на русском языке
Категория от 10 до 13 лет
Прости меня, мамочка…

Посвящается погибшим детям Беслана.

 

В ее доме давным-давно уже тихо. Нету детского смеха, звонкого, как колокольчик, голоска. На полочках, которые она так часто протирает от пыли, стоят рамки с фотографиями. На них одно и то же красивое, круглое личико обрамленное черными, как смоль, волосами. Часто женщина говорит с этими фотографиями и дрожащими руками достает старые рисунки. Её рисунки. Они лишены всего очарования, который создает художник, применяя правила и технику, но все равно эта стопочка так дорога сердцу. Порою, когда волна печали накроет с головою, она, мать, достанет дневники, которые исписаны большим, неаккуратным почерком с помарками и ошибками. Но она не читает их, пока не сядет на старенький диван и не укроется пледом. Иногда соленые слезы оставляют мокрые дорожки на щеках; иногда эхом раздается в квартирке звонкий смех, но после кристальные капли падают на чуть желтоватые страницы потрепанной тетрадки…

— Моя милая-милая Алина, — шепчет женщина, дрожа всем телом и воспоминая счастливые мгновения, — моя милая-милая девочка, — всхлипнув говорит она, прижимая к сердцу вещи Алины.

Сейчас она далеко-далеко, несмотря, на то что обосновалась в соседнем городке. Правда, в него уже никто не приезжает, да не уезжает. А зачем? Маленький городок со своими маленькими жителями, которые больше никогда не ступят на землю и не прикоснутся к своим матерям. А те часто навещают их, принося в руках любимые цветы; принося глухую боль в сердце; принося с собою печальные воспоминание, которые они хотят так забыть.

…Те дни, которые были так давно, она помнит очень хорошо, словно они были только вчера. Яркое нежное солнце, дарило свои лучи, а за окном пели свои трели птички, перелетая с ветку на ветку. Из окна можно было увидеть, как дети, весело смеясь, гурьбою бегут в школу. Большой праздник этот День Знаний. В коридоре перед зеркалом в пол, вертясь как юла и довольно улыбаясь, на себя смотрела девочка немного придирчивым взглядом. Ее волосы цвета вороного крыла были заплетены в косы, которые украшали красивые белые банты. Она их надевала только для редких случаев. На ней простенькая синяя форма и накрахмаленная блузка, которая была такого же цвета, как банты. Время еще ранее, а Алина уже стоит готовенькая у выхода, порою отвлекаясь от любования на саму себя, чтобы взглянуть на стрелки часов. Вот-вот придут ее друзья гурьбою, которые будут тесниться в коридорчике. Сегодня шестиклассница поняла, что уже взрослая и хочет это доказать своей матери, дойдя до школы без нее.

— Мама! — воскликнула девчушка, подбегая к ней. — Мама, — повторила она снова, крепко обнимая ее, а потом задрав голову вверх, чуть дрожащим голоском спросила, — а можно я пойду сегодня на линейку одна?

Зухра, понимала насколько это важно для ее дочери, но странно, что ее сердце словно сжималось от боли. Такого раньше она не замечала за собою, но мягкая улыбка озарила ее лицо, и женщина согласилась. Горячие материнские поцелуи покрывали личико школьницы, которая руки сомкнула кольцом у талии мамы.

-Знаешь, как сильно я тебя люблю? Ты даже себе представить не можешь! — Дочка пыталась возразить, что любит ее намного сильнее, на что получила ответ:

— Нет, детей своих любишь намного сильнее, чем свою маму. Я сама знаю, и ты поймешь, насколько безгранична это любовь.

Крепкие объятья, горели щеки от поцелуев.

Долгий настойчивый звонок дверь, и радостный вскрик брюнетки, которая начала носиться туда-сюда, натягивая пальто, беря в руки букет цветов, которые были обернуты в красивую, светло-зеленую бумагу, поверх которой легла кружевная сеточка. Потом надев черные лакированные туфли, Алина чмокнула маму в щечку и бросила задорное: «Пока!». А женщина, стряхнув юбку, поплелась к окну, чтобы увидеть, как весело шагает гурьба одноклассников ее дочери в сторону школы, которую мельком можно было увидеть, выглядывая из окна.

***

Страшно. Душно. Черные провода тянутся над моею головой, а вокруг меня маленькие дети и чуть постарше. Они все сидят, беззвучно всхлипывая. Рядом с некоторыми матери, которые обнимают их тельца, в которых осталось совсем немного силы. А на нас, бедных зверушек, загнанных в угол, смотрят мужчины. Их лица закрыты масками, а в руках винтовки. Если кто-то провинится перед ними, то с криком: «Аллах Акбар!» они убивают. Мне хочется закричать, но я не могу. Мне хочется зареветь во весь голос, судорожно глотая воздух, но я не могу. Нет, нет, это невозможно. Я не хочу быть убитой, я хочу к маме! Я хочу жить! Я хочу снова увидеть нежные черты лица моей мамочки; хочу снова получить нежные поцелуи в щечку и крепкие объятья. Мама, спаси меня! Мама!

Рядом со мной одноклассники, они что-то шепчут, иногда посмеиваясь. Такие шутники. Но мне, им, нам страшно за свою жизнь. У всех одни мысли, одно желание выбраться отсюда и обнять своих родителей.

Я уже тут один день. Целый день. В спортивном зале, где так трудно дышать. Я сильно хочу есть и пить. Этого хотят все. Я вижу, как умирают мои друзья. Они – словно ангелы. Умиротворенные лица, глухо падают на пол. Уснули. Вечным сном. Почему так рано? Почему они? Почему?! В моей голове сотни вопросов, на которых я, наверное, не получу ответа. В дрожащей руке лежат лепестки цветов, которые я вырвала. Это моя еда, моя вода. От них, таких нежных и аккуратных, уже чуть распустившихся, зависит моя жизнь. Жизнь моей мамочки. Мама! Мама, веришь, что я выберусь отсюда? Веришь ли ты, что мы снова будем вместе? Веришь ли ты?..

Моя голова кружится, а я будто в небесах. Мама, я птичка! Такая легкая, беззащитная, лечу над тобой. Мамочка, я вижу твое прекрасное лицо, которое подернулось от горя. Мамочка, скажи мне кого ты прижимаешь к сердцу? Мама?

Я подлетаю и вижу знакомое тело. Исхудавшее, бледное как смерть. Руки, ноги обгорели. А лицо. Лицо… Оно мое? Мои глаза закрыты, грудь чуть приподнимается. Я еще жива. Еще. Как это странно. Ведь я ничего не чувствую, ведь я – птица. И я лечу. Или нет?..

Нет, я тут. Все еще тут, но почему я слышу всхлипы моей матери? Оглушающий взрыв, крыша обваливается. Падают куски, вокруг огонь. А я могу вздохнуть полной грудью. Неуверенно поднявшись, мое тело сковала адская боль. На черные пряди волос, словно снежинки, ложилась серебристая пыль. Надо бежать. Я не могу. А люди бегут, расталкивая всех подряд. Я должна подняться, ради матери. Я хочу снова увидеть ее лицо. Я хочу, снова обнять ее и никогда, никогда не отпускать. Медленно вставая, я сделала несколько шагов вперед к взрослой женщине. Она брала детей на руки и кидала через окно на улицу. Единственный шанс спастись.

— И меня! И меня! — шептала я, подбегая к ней, чуть ли не падая. — Меня! Почему? Почему она не взяла меня, а перелезла сама? А дальше все как в тумане. Размыто и неточно. Толчок и я на улице. Где-то лежит чье-то обессилевшее тело, рядом с ним бегают спасатели, кладя их на носилки и убегая. Ноги стали ватными, я падаю. Пожалуйста, спасите меня.

…Я открыла глаза. Ах, как здесь красиво. Все светлое, нежное и легкое. По небу плывут облака, а внизу… а внизу множество надгробных плит. Я спускаюсь. Белое платье развевается по ветру, как и волосы. Я коснулась земли. Вокруг были такие же дети, как и я. Казалось, будто с ними ничего не случилось. Все такие отрешенные, тихо ступали голыми ногами по асфальту. Вскрики их были слышны по всему кладбищу. Они дотрагивались до мраморной плиты, которая неприятно обдавала холодом пальцы. По их щекам скатывалась слеза за слезой. Я подошла к надгробной плите и увидела саму себя. Вот мое круглое лицо, две косички с бантами и школьная блузка с синим сарафаном. Заплетающимся языком прочла: «Алина Максудова. Дата рождения первого августа тысяча девятьсот девяносто второго года – дата смерти третье сентября две тысячи четвертый год».

Я мертва. Прости меня, мамочка, пожалуйста, что я не увижу тебя, и ты не увидишь меня. Прости меня, мамочка, что я снова не обниму тебя и не получу заветный поцелуй в обе щеки. Прости меня, мамочка, что доставила тебе боль. Прости. Что я не выжила. Прости…

Солнце так ярко светило. Все было счастливо новому дню. А на душе матери Алины скверно. Ее единственная дочь погибла от руки террористов. Множество людей оплакивали свое горе, оставляя любимые цветы своей детей. На мраморной плите стояла открытая бутылка с водой, а рядом с ним багровые георгины, как кровь; как напоминание об самом ужасном событии; как напоминание о дочери, которая так любила эти цветы.

— Мы скоро встретимся, — шептала Зухра, дотронувшись до мраморного надгробия, — мы скоро встретимся, моя милая-милая Алина.

Ананьева Анастасия Романовна
Возраст: 20 лет
Дата рождения: 01.01.2004
Страна: Россия