Порочный круг
рассказ
Мне «посчастливилось» родиться вторым ребёнком в необычайно шумной многодетной семье, где умение выживать должно идти в комплекте с ангельским терпением, стальными нервами и невероятной смекалкой. Ну, или в противном случае, будешь получать от всех старших членов рода, потому как «ты уже взрослый, сам должен понимать, что…».
А сам список того, чего ты там должен понимать, может быть сколь угодно длинным, в зависимости от ситуации, в которую ты умудрился вляпаться.
Вполне себе допускаю, что в предыдущей жизни я был на редкость плохим парнем, иначе как объяснить то обстоятельство, что в бесконечной цепи возможных перерождений, я вынужден довольствоваться именно этим мучительным уделом.
***
Старший из близнецов рыдал и истерил так, будто у него бубонной чумой выкосило всю дальнюю и ближнюю родню. Я скривился, зажав свои многострадальные уши руками…
– Се-е-ерик!
Это меня.
– Серафим!!! – в мамином голосе зазвучал металл.
– Успокой малышню! Я торт кремом украшаю! В конце-то концов!
Кто сказал, что Новый Год – замечательный семейный праздник? Ткните мне пальцем в этого романтичного идиота. Нет, может, для какой-нибудь идеальной семейки из рекламного ролика дата «31 декабря» действительно означает торжество и веселье. Но поскольку нашу – никоим образом нельзя причислить к идеальной, – для меня любое празднество изначально синоним нереальной нервотрепки и геморроя.
Тут, вослед за первым, заорал и второй близнец, размазывая слёзы и сопли по крупным веснушкам.
Я потёр переносицу.
Нешуточная драка за новогодний костюм волка с переменным успехом шла уже третий час, потому как никому из рыжеголовых отчего-то не хотелось быть зайцем. И с каждой минутой моё терпение сдавало всё сильнее.
Надо срочно что-то придумать, пока мой мозг не коллапсировал под натиском ультразвуковой атаки неутомимых спорщиков.
Я мрачно уставился на маску волка, которую в этот момент близнецы перетягивали аки канат. И тут мне в черепушку робко поскреблась очередная ИДЕЯ.
– Так, апельсиноголовые! Прекратили драку! Немедленно! Оба будете хищниками!
Однояйцевые замерли, потом переглянулись и, наконец, один из них спросил:
– Это как?
– А вот так! – я выдрал у них маску и проворно напялил её на первого, а на второго – натянул серую меховую жилетку и перчатки с когтями и привязал к штанам хвост.
– Вот теперь вы у нас волки. Вдвоём.
Близнецы удовлетворенно кивнули.
Всё – проблема решена. Я облегчённо откинулся в кресле.
Но не тут-то было…
– А заяц? – младший из отряда цитрусовых, похоже готов был закатить повторную истерику.
– И заяц тоже! – я нахлобучил на его макушку ушастую голову, а другому, – соответственно, досталось тщедушное тельце косого жителя леса.
***
Неужели этот безумный день, наконец, близится к концу?!
Мама расставляет всякие вкусности на столе, «мелкие» смотрят мультики и не отсвечивают, квартира сияет. Можно расслабиться, но не прошло и пяти минут, как в дверь позвонили. Из моего горла вырвался глухой стон отчаяния. Увы, судьба предпочла остаться бессердечной.
Я обреченно поднялся с насиженного места и повернул ключ в замке. Всего лишь папа.
На шум из комнаты высунулись мандариноголовые. Я попытался затолкать их обратно, но тщетно.
Отец окинул их взглядом:
– А это ещё что за мутанты?
Я выгнул бровь:
– Желаешь их переодеть?
Но родитель, почуявший в этом подвох, не повёлся на провокацию:
– Мне не до этого!
Тут на лестнице из-за его спины мелькнула фигура бабушки, и я поспешил ретироваться, опасаясь, что меня припашут к каким-нибудь общественным работам.
За прошедшие полчаса моё состояние смогло подняться с отметки «добейте меня кто-нибудь» до «приемлемо». Поэтому на звук очередного дверного звонка я выполз уже не чувствуя себя свежеподнятым зомби.
Распахнув дверь, я округлил глаза. Кто пригласил Деда Мороза? Ну да ладно, будет на кого «мелких» спихнуть.
Засим, натянув дружелюбную улыбку, посторонился, пропуская сказочного персонажа, который, приглаживая топорщащиеся искусственные усы, тут же наткнулся взглядом на листок, прикреплённый к входной двери, и вчитался изумлённо:
Правила поведения в семье Покровских:
1. Мамины тапки не брать!
2. Кота не трогать, он и так неоднократно контуженый.
3. Кеше дурных идей не подавать (в прошлый раз чуть не погорели)!
4. Серика не ругать, ибо он «инвалид на всю голову», его жалеть нужно!
P.S. Автору данного текста возносить всяческую хвалу за то, что сподобился предупредить вас заранее
И, да:
Знай, всяк сюда входящий, что сворачивать уже поздно!
***
Слегка замешкавшись, актёр всё же рискнул войти в комнату и огляделся. На диване рядком сидели – худощавый паренёк лет шестнадцати в наушниках, весь поглощённый прослушиванием молодёжного трека, рыжие близнецы-дошколята в невообразимых костюмах-химерах – один в образе полуволка-полузайца, а другой, соответственно, наоборот. Рядом с ними мрачный мальчик возраста начальной школы в огромном цилиндре и ярко-красной бабочкой на тонкой шее. На ковре растянулась очаровательная двухлетняя девчушка.
***
– Мда, с вашей семьёй демографическая проблема России не страшна.
Я хмыкнул поясняя:
– Мама очень девочку хотела. И как видите, папа не смог ей отказать.
– А-а-а, теперь понятно.
Постепенно подтянулись остальные домочадцы. Перед ёлкой поставили табуретку, на которую взгромоздился Кеша, наряженный безумным шляпником из «Алисы в стране Чудес».
Дед Мороз добродушно поинтересовался:
– Как тебя зовут?
«Шляпник», уже успевший вжиться в роль, растянул губы в блуждающей сумасшедшей улыбочке и снял цилиндр в шутливом поклоне:
– Иннокентий Евангелович Покровский. Крайне неприятно познакомиться!
Актёр ошалело моргнул:
– Может… э-э-э… стихи прочтёшь?
– Извольте!
Кеша прокашлялся, как распевающийся оперный певец перед юбилейным бенефисом и начал декламировать синквейн* эксцентричным голосом Маяковского:
Жизнь.
Сложная, странная.
Любить, страдать, спешить.
И не найти мне цели.
Суета…
Самоубийство.
Позорное, жалкое.
Отринуть, струсить, сбежать.
Истлеть за оградой кладби́ща.
Грех…
В наступившей мёртвой тишине я поспешил подскочить и, пребольно ущипнув за плечо Дениса – старшего брата, торжественно захлопал. Братец, до сего момента невозмутимо дремавший в наушниках и, разумеется, прослушавший всё выступление, тем не менее, поспешил присоединиться к моим овациям.
Бабушка испуганно икнула и, стараясь ступать по стеночке, удалилась в сторону кухни – я так подозреваю – пить валерьянку.
Мама слегка побледнела и судорожно начала оправдываться, вполне справедливо опасаясь, что актёр донесёт в отдел опеки о неблагополучной психоневрологической обстановке в нашей семье:
– Кешенька увлекается японской культурой и поэзией, пишет стихи. Талантливый мальчик, ведь правда?
Артист с трудом выдавил:
– Чр-резвычайно…
Довольный сомнительным комплиментом, новоявленный гений поспешил занять место у стола, поближе к большому торту с нарисованными курантами.
Далее, подталкивая и беспрестанно пихая друг-друга, не дожидаясь команды, хором запели близнецы. Чрез буквально пару строк, я с ужасом узнал речитатив группы «Ленинград». И принялся, что есть силы, размахивать руками и семафорить, чтобы прекратить сиё непотребное действо, но мои отчаянные жестикуляции и пантомима распаляли дуэт «Бешеные цитрусовые» ещё пуще.
Ещё через пару строк Дед Мороз поперхнулся своей же бородой, отец застыл в полной растерянности, а мама выглядела так, будто являлась очевидцем гибели самой Помпеи. Единственным благодарным слушателем оказалась Арина, пытающаяся неуклюже приплясывать в такт песне, смешно вертя попкой в накрахмаленной розовой пачке балерины.
Сюрреализм происходящего, конечно, зашкаливал, учитывая облик зверей-мутантов, подвывающих тонкими детскими голосками нецензурную лексику.
Близнецы допевали последний куплет, когда не вовремя вернувшаяся бабуля застыла на пороге. Пузырёк с валерьянкой немедля выпал из ослабевших старческих пальцев, покатившись по полу.
Кот, до того притворявшийся ветошью где-то под диваном, в тот же миг вылетел будто ему подпали облезлый хвост и принялся лакать пахучую натёкшую лужу с громким переливчатым мурлыканьем.
Прошло не менее секунд тридцати, после завершения очередного фееричного концертного номера, как актёр отмер-таки от ступора, и принялся лихорадочно дарить подарки, дабы поспешить покинуть наш весьма гостеприимный очаг.
Когда Дед Мороз выскочил на лестничную площадку я, решив подшутить напоследок, выкрикнул в дверной проём:
– Дедушка, постой, я тебе ещё свои частушки не спел… Между прочим, авторские.
Несчастный, даже забыв воспользоваться лифтом, побежал по лестнице, чуть не выпрыгивая из валенок, постоянно поскальзываясь. Скрылся за поворотом… Этажом ниже послышался грохот, звук падающего тела и некоторые особо запоминающиеся слова Шнурова** – как погляжу, с репертуаром близнецы всё-таки угадали…
По всей видимости, на память от встречи с нашим семейством у бедняги останется не только глубокая психологическая, но и физическая травма…
Я аккуратно прикрыл дверь и вернулся в зал. Взгляды присутствующих осуждающе скрестились на мне. Я отчаянно замахал руками:
– Не-не-не! Я тут совершенно ни при чём! Это Денис – поклонник Шнурова! Не верите?! Спросите у него сами!
Подскочив к брату, выдёргиваю один наушник, который повис дохлой змеей чуть ли не до его колен, откуда в пол тут же ударила мощная звуковая волна эпичной группы «Два шага до ада».
Дэн всполошился:
– Чего тебе опять?
– Скажи, что ты фанатеешь от Шнурова!
Брат энергично закивал, соглашаясь, даже не подозревая, какими последствиями грозит ему признание в подобной крамоле.
Но на его счастье, четвероногое пьяное существо, окончательно досушив лужу у ног бабушки, возжелало продолжения банкета, и в неудержимом кошачьем экстазе прыгнуло на ёлку, на верхних ветках которой висели покрашенные разноцветной гуашью кусочки подсохших несвежих сосисок (последнее – самодельная гирлянда близнецовых «очумелых ручек»), и лесная красавица опрокинулась в самую середину комнаты. Во все стороны разлетелись осколки ёлочных игрушек, нас накрыло облаком конфетти, а гирлянда агонирующе замигала и погасла.
Недаром в народе бытует мнение, что «как новый год встретишь, так его и проведешь». Вот так и замыкается этот порочный круг в нашей семье из года в год. И разорвать его нет, ну, совершенно нет, никакой возможности!!!
синквейн* – (от фр. cinquains, англ. cinquain) — пятистрочная стихотворная форма, возникшая в США в начале XX века под влиянием японской поэзии.
Шнуров** – российский рок-музыкант, лидер группы «Ленинград».
