XII Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

Август.

На моей улице

в трещинах вся Земля.

Лица мелькают,

сутулится

дама без короля,

мир без короны.

Вороны

в долгий пророков путь

пыль на дорогах в стороны

крыльями разметут

и разместят уликами

слёзы небес и дней.

Властвуя над безликими,

в Рай поведут людей.

Люди уходят толпами.

Кто потерял себя?

Кто-то теряется.

Волнами

горечь несёт судьба.

Дети в квартирах молятся,

в голосе их вода.

В августе вниз по улице

люди шли в никуда.

***

Я остаюсь

пересчитывать листья клёна,

пугаться в лужах

собственных

отражений.

Очередная осень

с приходом глухих циклонов

недовершает цикла

самосожжения.

Листья её

растрепались

листовками меж бетона:

ветер владеет

гласом

и несогласными,

дождь

это шёпот безумия,

грохот,

стоны.

Листья

и люди

бредят чужими

фразами.

Многим средь осени

даже в квартирах

не спится

– люди подходят к стеклу

и ищут

тепло глазами.

Я остаюсь

пересчитывать чьи-то лица,

чтобы узнать,

скольких близких

уже нет с нами.

***

Белый занавес чёрное небо закрыл от солнца

– город потух в снегах.

Я один брожу между осколков домов незнакомцем

и жизнь обращаю в прах:

мои лица в стёклах похожи на призраков близких.

Я гуляю по чёрному льду,

В парках звучит тишина. Но имена по спискам

долго горчат во рту.

Метель завывает сиреной в прожекторе полнолуний:

ветер теряет глас.

Я тоже теряю голос средь собственных интерлюдий.

Никто никого не спас.

***

Вороны вьют новые гнёзда

из старой травы.

Они собирают ветки,

засохшие листья,

оставшийся от тополя пух

и плетут из всего этого

новый год

через несколько месяцев после Нового года.

И так наступает весна.

Вороны сплетают в гнёзда улицы, перекрёстки

и провода над городом.

Они смотрят в меня своими чёрными,

как сырая земля без снегов, глазами,

и я чувствую,

что во мне что-то тоже от воронов.

И я чувствую, что я гость

в городе чёрных птиц

в самом разгаре весны.

Вороны подлетают ближе ко мне,

думают, что у меня есть корм для них

или для их птенцов.

Но к меня нет корма даже

для самого себя.

Поэтому я молчу и открываю рот.

Вороны не понимают слов,

но принимают молчание.

Я оставляю им ключ от города,

ворох забытых писем,

листовки с сообщением о пропавших без вести,

корону без Августа,

голос,

блокноты с стихами.

Я оставляю себя как последнее из того,

что у меня осталось.

И вороны улетают.

Забрав с собой всё,

что я называл собой.