Думаю, что все, что не нравится взрослым не является классикой… Беспорядок – не классика; разбрасывать носки – тоже… Мне Лакки облизала лицо перед тем как мы с мамой сели в поезд. Родителям это не понравилось. Выходит – это тоже не классика? Ничего не понимаю. Что же тогда взрослых устроит? Не лазать по заборам, читать книги, не ходить после школы на собрания нашего отряда «Самых Строгих Собачников»? Я согласен, название не очень, но так круто говорить: «Мама, я на ССС после школы!». Все мальчишки нашей школы, у которых есть собака, туда ходят. И я тоже… Так думал я, трясясь в поезде с мамой. Я и сам не знал – куда, зачем? Мама хотела, вот я и ехал. А мама с папой у меня странные! Вот зачем мне ехать с мамой чтобы посмотреть на «чудный домик ее детства» в деревеньке у Юникорнотских лесов?! Мне это не особо интересно. Вот только название такое загадочное у этих лесов! Почему их так зовут? У мамы я уже спрашивал, но что от них от взрослых… чего от них добьешься? В том то и дело что ничего! Придется самому разведать.
Я не хочу описывать все что я испытал – усталость от поездки на унылом поезде, с унылыми проводниками, унылыми пассажирами и унылыми полустанками. Мама так радовалась, спрашивала – как мне? Но если ты ребенок, то поймешь меня. На такой вопрос есть только один ответ – это так красиво! Другого ответа и быть не может. Это же взрослые…
Мама – светловолосая, милая. Ее улыбка навсегда запомнится мне.
— Милый, смотри! Это же поля! Они такие красивые! — Мама положила мне руку на плечо и показала в окно. Там, за стеклом — поля, океаном колыхались на ярком загородном солнце. Не то что в городе. Это и правда очень красиво! Мама очень удивилась моему взгляду. Она сказала, что мои глаза вспыхнули. Мама писала стихи, поэтому иногда говорила интересные вещи, которые казались мне чем-то волшебным.
***
Паровоз остановился резким рывком. Я открыл глаза. Я спал? Как долго? За открытым окном поезда пели птицы. Солнце слепило глаза. Я вспомнил… Заснув в пять часов вечера, я проснулся только сейчас, ранним утром. А вот и мама. Она спит, склонив голову на худые плечи. Тут ее красивые глаза приоткрылись. Она сонно улыбнулась.
— Уже остановились? Приехали?
— Ага, мам. Доброе утро.
Она надела соломенную шляпу с лазурной лентой.
Вошел контролер и началась суматоха. Только человек, который лежал на верхней полке все еще читал – ждал пока суета рассеется и большинство людей выйдет из вагона. Это старичок. Борода чуть выше груди — фермер, наверное.
Мы с мамой пробирались к выходу. Очередь двигалась медленно. Тесно. Чей-то острый локоть сильно ткнул меня в живот. Я согнулся от резкой боли, но продолжал тащиться за мамой, так как она держала меня за руку. Мама заметила как странно я иду и спросила, что случилось. Выпрямясь, я указал на острый локоть. Она покачала головой, мы продолжили пробираться сквозь толпу. Нечем дышать. Вот ступеньки и я жадно глотаю воздух. Потертый коврик поезда сменила бетонная платформа. Я удивлен. Поют птицы. Маленький домик станции еле виднеется из-за зелени. Люди здесь совсем другие. Такие улыбчивые, как и всё вокруг. В городе всё было иначе. Серо, пасмурно и мрачно, птиц почти не видно, а тут – свобода. Кстати, о ней.
Я считаю, что у каждого разного понятия о свободе. Для некоторых — это съехать от родителей, для кого-то – одеваться в дорогую одежду, для других – пить и курить, для следующих – тратить деньги, сколько душа пожелает…а что свобода для Вас? Задумайтесь об этом. Для меня свобода – лёжа в поле, смотреть на лазурь…на небо…на море, которое находится за облаками, а возможно даже выше звезд…
Мы с мамой сели у дерева, которое находилось по другую сторону дороги от забора, который отделял нас от золотого океана полей. Зеленая листва, солнце, пробирающееся сквозь нее, шелест ветра и волны… волны бесконечного, как казалось поля. Васильки огоньками не броско плавали посреди океана. Если повернуть голову по направлению от станции, то там Вы увидите четыре ветряные мельницы и деревеньку, в сторону которой мы и шагали. Я сорвал мак. Этот цвет заката…
Мы шли вдоль дороги. Я не понимал почему у меня возникло это чувство, впервые за долгое время — чувство грусти из-за того, что ты не можешь увековечить этот момент. Мне очень хотелось нарисовать всё это, написать атмосферную мелодию для фортепиано, которая будет передавать лучи солнца, «волны», маки цвета заката и васильки маминых глаз, морской пучины и неба.
Я нес два чемодана, а мама шагала с одним, держа его за спиной. Тут, у горизонта появилось что-то похожее на стену из елей и сосен. Похоже, что это и есть Юникорнотские леса. Мы приблизились к мельницам и ферме, стоящей подле них. Нас встретил мой рыжеволосый дядя. Это Сэкони. Бородатый и очень добрый. А его имя значит «смеющийся» и это ему очень даже подходит.
В нашем мире (803 портал по потолку Коридора Дверей, если идти назад от входа в реальный мир; дверь из древесины сосны с прекрасной металлической ручкой, которая никогда не заржавеет, как я считаю) все имена имеют смысл. Вот меня зовут Аэл. Это означает «рыцарь». У всех также есть имена, которые мы можем придумать и в возрасте четырнадцати лет объявить семье. Тогда человека все, кроме близких, называют двумя именами. Мне одиннадцать, и я не могу предположить, как назвать себя. А точнее, свою душу, как выражается мама. Вот ее зовут Маргарет. А полностью – Маргарет Ру. Маргарет – имя, которое она сама себе придумала, а Ру — означает «мечта» или «мечтатель».
— Здравствуй, мой мальчик! Аэл, ты так вырос! Сколько тебе уже? Двенадцать? Тринадцать? — дядя посадил меня на свои могучие плечи, затянутые в зеленую фермерскую клетчатую рубаху и кожаный жилет.
— Мне одиннадцать, дядя Сэкони.
Я забыл сказать Вам, что есть люди, которым нравится их изначальное имя и в четырнадцать они объявляют семье о том, что не будут дополнять его. В число таких людей входит и дядя Сэкони.
Я вошел в комнату, которую должен был называть своей в течении ещё двух оставшихся месяцев лета. И почему я не хотел сюда ехать? Тут очень даже мило… Комната в стиле «кантри», уютненько… Напротив кровати висело зеркало. Я подошел и увидел мальчика с голубыми глазами и рыжевато-русыми волосами. Острый нос, подборок и плечи. Я одет в матросскую форму, которую мне подарил папа. В дверь постучали.
— Не заперто! – сказал я, отдаляясь от зеркала.
Дверь приоткрылась и показалось лицо темноволосой девочки, подстриженной под каре. Хочу добавить, что черные волосы казались синеватыми. Я удивился, но не особо подал виду. Она покраснела и спросила:
— Можно?
— Да, да…входите конечно…- я очень растерялся. Девочка вошла. Она оказалась чуть ниже меня. Я первым нарушил молчание:
— Я Аэл. А ты?
— Раер. Единорог…а твое имя что значит?
— Рыцарь. Мне одиннадцать.
— Тоже… ну завтра исполнится. Сейчас десять. Иди кушать, Аэл. Твоя мама зовет.
Ее синее платье всколыхнулось, и она встала. Мы спустились на кухню.
***
Я проснулся рано. По оконному стеклу стекали капли. Слышался тихий шепот дождя. Я выбежал на улицу. Вода была повсюду. На листах плюща и клёна были маленькие лужи. На земле – большие. Эти звуки пленили и завораживали меня. Сидя на ступеньках веранды, я смотрел как всё живое погружается в дождь. Тут мне на глаза попалось фортепиано стоящее у стены. Я сел у инструмента и начал играть по нотам, стоящим на пюпитре. Это было не трудно. Наверное, произведение для второго класса. Это очень красивая мелодия. Я заигрался и не услышал, как дверь открылась и на веранде появилась Раер. Она присела на лавочку справа от фортепиано и поставила локоть на крышку инструмента, запустив пальцы в свои густые волосы. Когда я закончил, она спросила:
— Ты в музыкальную школу ходишь?
— Да, четвёртый класс…
Она понимающе закивала и задумавшись улыбнулась. Затем сообщила через некоторое время после глубокой тишины:
— Моя мама очень любила играть…
Мы оба замолчали, без слов понимая друг друга. Мы смотрели на небо, откуда появлялись капли. Шорохи и звуки были еле слышны.
— Можешь еще поиграть? — неуверенно спросила она.
Я снова заиграл. Она прикрыла глаза и снова заулыбалась. Ей как будто снился сладкий сон.
Весь день пролил дождь. Я не расстраивался этому. Мне нравится шуршание воды и голоса, скрытые за дымкой дождя. Капли появляются из серого неба, и ты всё никак не можешь понять – где же облака и лазурь.
Вечером я писал письмо папе. Я скучал по нему, но не по городу. Мне нравилось тут, я хотел остаться здесь навсегда. Я также узнал, что Раер – дочь дядиного друга детства, его, кажется, звали Николя. Она тоже, как и я, гостила у Сэкони.
***
Солнце светило в лицо. Я лежал в поле на мягком пледе и смотрел на облака. Утром я сразу же отпросился на пикник. Небо такое голубое…
— Ты тут один? – неожиданно услышал я и не поворачиваясь ответил
— Да. Можешь меня так больше не пугать, Раер?
Мы гуляли по полю, разговаривали и потому не замечали, как снова сгущались тучи. И вот уже начинало капать. Мы в бескрайнем «океане» и «земли» не видно. Раер первая начала собираться, и мы побежали в сторону дома, во всяком случае, нам так казалось. Когда наткнулись на одиноко стоящую посреди поля маленькую избушку и начали стучаться, мы были уже мокрые. Никто не откликался и движения в домике не было, поэтому я открыл дверь. Никого. Мы затопили камин и, только успокоившись, услышали странные звуки. Шаги? Чьи? Зверь? Хозяин? Я защищу Раер! – такие мысли тесно переплетались в моей голове и долбились в висках. Дверь заскрипела и в комнату вошел тот самый фермер, как я подумал в поезде, бывший нашим соседом по купе. Он снял шляпу, откашлялся и сказал:
— Ну и дождь. Старик Лу, заходи! – Он посмотрел на нас.
— А вы, ребятки, от дождя прячетесь? — Мы закивали.
Через несколько минут нам выдали по рубахе. Одежда сохла у камина. Я держал в руках чашку горячего чая. Лу – щенок. Очень похож на волчонка. Ему сразу понравилась девочка и он улегся на ее колени. Потрескивал огонь. Раер и Лу дремали. Фермер прикрыл их пледом. По крыше все еще стучал дождь.
— Так вы фермерские?
— Угу…
— А как вы так далеко забрались? Ферма то в добрых трёх милях.
— Ничего себе… Значит Юникорнотские леса ещё дальше?
— Нет! Что ты! Юникорнотские леса на то и Юникорнотские. Они почти окружают это поле, поэтому его иногда называют по ошибке Юникорнотским.
— Почему? – «может хоть сейчас узнаю что-то об этих лесах» — подумал я.
— Ничего себе! Я не знал, что кому-то это интересно. А ты сынок фермера Артура?
— Нет. Сэкони – мой дядя. А вы разве не фермер?
— Ну…не совсем. Я слежу за лесом. Что-то вроде лесника, но не официально.
— Понятно. А Лу вы нашли в лесу? Он волчонок?
— Да, да. Мне кажется, что Лу очень понравилась девочка. Может вы с ней заберёте его?
— Даже не знаю… — Я задумался- нужно у Раер спросить.
— А её зовут Раер?
-Да. А я Аэл. Не могли бы вы рассказать – почему леса имеют такое название?
— Конечно. С удовольствием.
Был славный город Юникорнот пять веков назад, или даже более. В то время почти каждый пятый был волшебником, магом или феей. Город этот славен был своими добрыми и не злопамятными жителями. Там был приют для бездомного, странника и изгнанника. Все делились добротой своего сердца с другими. Счастливый был город. Но, находился па пустынных холмах.
Один его житель – семнадцатилетний Гилсандр занемог в один тихий и теплый вечер. Побывали многие у изголовья кровати юноши: лекари, целители-маги, травники и доктора. Все они сошлись в одном – юноша неизлечимо болен. Жить ему, по мнению врачей, осталось недолго. Все знакомые были крайне обеспокоены страшной новостью и отчаялись. Но Гилсандр не входил в число оплакивавших участь его. Он хотел сделать хоть что-то полезное для города, чтобы жизнь его не была напрасна. Мало всего видал юноша. И мечтой его было увидеть прекрасный лес- жилище нимф и фей. Но видел он только пустырь и пасущихся на нем овец, коров и коней. И решил юноша, не из желания попасть в историю и прославиться, а из чистого желания помочь людям и исполнить свою мечту, садить по одному кедру каждый день. Это было тяжело. В городе только самые знатные люди могли позволить себе выращивать деревья, а уж тем более кедр. Но это было желание больного и почти умирающего, поэтому городские жители, из доброты, как говорилось ранее, помогли в этом деле. И садил Гилсандр кедры, ухаживал за своим «садиком», как с нежностью говорили его родители. Городские детишки стали помогать юноше. Вот прошел год и весь город уже помогал Гилсандру – и взрослые, и дети. Изо дня в день, из года в год выращивали жители кедры. Стали холмы покрываться лесами.
— А Гилсандр?
— Он то прожил больше ста лет. Вот, что мечта добрая делает…
— А Юникорнотский лес – это то, что сажал Гилсандр? – спросил я.
— Да, да. Но это еще не вся история об этом прекрасном человеке. Но, прежде чем я продолжу, ты должен пообещать мне, что будешь добрым человеком. Это правда очень важно. Добрые люди в этом мире – это как яркие цвета и оттенки на серой и черной картине.
— Я… обещаю, что очень постараюсь.
— Хорошо. Тогда я продолжу.
Гилсандр – уже статрёхлетний искусный маг земли, спас город от ужасной напасти — войны. Когда узнали жители о том, что соседнее королевство идет на них, очень испугались и пошли за советом к мудрому Гилсандру. А тот, узнав печальное известие, начал подготовку, а к чему — никто не знал тогда. Вышел Гилсандр прямо за стены города и начал заклинание шептать. Земля затряслась и когда враг появился на горизонте, города уже не было видно. Гилсандр спрятал его в дремучих кедровых лесах своих, а сам трагически погиб от рук врага.
— Они разозлились? Враги то? Поэтому убили его? – спросил я сглотнув.
— Конечно. Они хотели ограбить город, а из-за Гилсандра у них не получилось.
Музыка дождя, шепот ветра и треск огня всё ещё доносились до меня, но я уже дремал. Утром начались сборы, объяснения как дойти до фермы.
***
Мама очень волновалась, но, похвалила, что мы не побежали домой в такой сильный ливень. Лу остался с Раер, как и моё обещание приехать следующим летом. А потом следующим, и потом… А потом останусь жить в деревне…у Юникорнотских лесов. История неофициального лесничего, имя которого я даже не знаю, сильно поменяло моё отношение к этому миру. И я точно помню — что ему пообещал. Сейчас мне пятнадцать. Мы с Элизабет (Раер так дополнила свое имя, теперь она Элизабет Раер) до сих пор общаемся и каждое лето видимся, а я оставляю ей обещание, что приеду в следующем году. Я уверен, что все будет хорошо. Может быть, мы с Элизабет всю жизнь будем рядом.
Меня зовут Гилсандр Аэл. Я очень рад своему имени. Оно напоминает мне об обещании, данном мной рассказчику истории о Юникорнотских лесах.
