Пёс
Маленькая дряхлая повозка катилась по большим сугробам. Две худые лошади с трудом передвигались по глубокому снегу, но продолжали выполнять свою непростую работу. Было видно, что они тянут ношу довольно давно: их тоненькие ноги тяжело поднимались, делая небольшой шаг, и устало опускались обратно в снег. Казалось, что вся земля утонула в снегу. Вокруг была только белая пустошь, и лишь пара тоненьких деревьев мелькала где-то вдалеке. Стояла глубокая ночь. Тысячи звезд усыпали бескрайнее небо. Дорогу освещал только бледный месяц, сиявший высоко над головами путников. Вдруг на горизонте начали появляться огромные снежные облака.
— Буря надвигается, — сказал чей-то уставший голос.
— Ничего, Степан Петрович, скоро уже приедем, осталось несколько километров пересечь.
В повозке ехали трое мужчин. Они возвращались в поселок, чтобы навестить свои семьи. Одним из них был Иван Тимофеевич, который очень спешил увидеть свою больную дочь Маринку. Вот уже два месяца, как она не вставала с постели и не было ни малейшего намека на ее выздоровление. Лечение стоило дорого, потому-то Ивану Тимофеевичу пришлось ее оставить. Он отправился в город, чтобы заработать деньги на необходимые лекарства. Дочку он очень сильно любил и скучал по ней, часто вспоминал и рассказывал истории о ее детстве всем, кто соглашался слушать. И вот, наконец, накопив нужную сумму и накупив лекарств, он спешил вернуться домой. Другие двое — Степан Петрович и Игорь Николаевич — были обычными работниками того же завода, где работал Иван Тимофеевич. Личности их, можно сказать, ничем особо примечательны не были. Работали эти двое вахтой и дома бывали редко. Дорога была длинная. Путники кутались в тулупы, изрядно иззябнув во время пути.
На горизонте стали собираться тучи. «Затягивает!» – уныло пробормотал Игорь Николаевич, но остальные не обратили особого внимания на эти слова. Все понимали, что дело идет к метели. Не прошло и пятнадцати минут, как все небо покрылось большими темными тучами. В воздухе стали летать большие хлопья снега. Вскоре поднялся ветер и началась пурга.
— Ничего не видать! – воскликнул Игорь Николаевич, продолжая погонять лошадей почти вслепую.
Вдруг, где-то неподалеку послышался вой. Он то усиливался, начиная напоминать детский плач, то затихал ненадолго. Потом снова усиливался… Как будто кто-то пытался выразить через него свою боль и отчаяние. Этот протяжный жалобный вой создавал неприятную, жуткую атмосферу. Стало страшно… Приглядевшись, трое разглядели сидящего на белом снегу пса. Он жалобно метался из стороны в сторону, пытаясь подозвать путников к себе, привлечь их внимание. Шерсть его свалялась и мокрыми колтунами покрывала обессиленное тело. Серая голова немного подрагивала от холода, а глаза светились в темноте мрачным одиноким блеском.
— Так он же ранен! – воскликнул Иван Тимофеевич, с удивлением окидывая взглядом незнакомца.
— Ранен – не ранен… Нам-то какое дело? Пусть помирает. Кому он нужен? Мы и так уже долго едем. Торопиться нужно. Метель смотри как разыгралась! – ответил Степан Петрович.
— Нет, я не могу его так бросить. Это же тоже живая душа… Он о помощи просит. Возьмем его с собой? – Иван Тимофеевич с мольбой в глазах посмотрел на товарищей.
В глубине души он понимал, что и сам в этой повозке на птичьих правах. Его тоже из милости взяли после рассказа о больной дочке. Понимал он также и то, что вряд ли кто-то захочет ютиться в тесной повозке с уличным псом, который, быть может, скоро издохнет…
— Вы тогда езжайте дальше, а я уж пешком как-нибудь доберусь, до города недалеко уже, — буркнул Иван Тимофеевич.
— Ну, как знаешь… Зря ты это… Погода не та. Не до жалости сейчас. Самим бы живыми добраться. — сказал Игорь Николаевич, ударил лошадь кнутом, и повозка медленно двинулась вперед.
Иван Тимофеевич взял сумку и направился в сторону больного пса. На повозку он не оглядывался и о своем поступке не жалел. По-другому он поступить просто не мог. Как бы он посмотрел в глаза своей Маринке, если бы не помог просящему о помощи? Он, который всегда говорил ей, что нужно быть жалостливым и милосердным ко всем живым существам…
Иван Тимофеевич оторвал небольшой кусок ткани, перевязал ею раненую лапу собаки. Порывшись в сумке, он нашел небольшой ломоть серого хлеба, который собирался съесть по пути домой. «На, держи! Изголодался, многострадальный!» — сказал Иван Тимофеевич, потрепав пса за ухо. Пес же внимательно смотрел в сторону удаляющейся повозки, выказывая беспокойство и изрядно нервничая. «Ничего, не переживай, я тоже смогу тебе помочь. Как только тебя так далеко занесло от города? И как ты умудрился так пораниться-то?» — бормотал себе под нос Иван Тимофеевич, осматривая дворнягу. Когда повозка скрылась из виду, пес успокоился и принялся есть хлеб. Чуть погодя Иван Тимофеевич тронулся в путь. Он поманил собаку за собой, надеясь, что та сможет идти сама и нести ее на себе не придется. Однако пес медлил. Через некоторое время он поднялся на лапы и медленно заковылял, но только не за Иваном Тимофеевичем, а совсем в другую сторону.
— Куда ты? Иди за мной! – Иван Тимофеевич снова поманил собаку.
Пес остановился, оглянулся и всем своим видом стал показывать, что это он, Иван Тимофеевич, должен следовать за проводником. Дворняга отошла на несколько метров и села, ожидая, когда Иван Тимофеевич ее догонит. Мужичок неуверенно сделал пару шагов. Собака отошла еще и снова оглянулась. Тогда Иван Тимофеевич решил, что пес пытается показать, что кому-то еще нужна помощь, и покорно последовал за своим новым знакомым.
Шли они долго. Метель улеглась, на востоке небо озарил багряный рассвет. По снегу разлились красноватые лучи восходящего солнца. Иван Тимофеевич уже начал жалеть, что не пошел вслед за повозкой. Пес устало, но уверенно шел вперед, хромая на больную лапу и иногда помахивая хвостом из стороны в сторону. Казалось, он был полностью уверен в верности выбранного пути.
Небо все сильнее светлело, и багряные краски постепенно стали сменяться желтыми и нежно-розовыми тонами, как будто тысячи розовых фламинго одновременно взмыли ввысь и устремились в неведомую даль по своим очень важным делам. Вдруг пес стал радостно лаять, заметно прибавил ходу, насколько позволяла больная лапа.
-Подожди! Ты куда? Стой! – крикнул Иван Тимофеевич, пытаясь не отставать от собаки.
Поднявшись на небольшой снежный холм, Иван Тимофеевич поразился увиденному. Перед ним, как на ладони, расстилался город, в который он так спешил попасть.
-Эх ты, глупый! – сетовал мужичок. — Пойди мы другой дорогой, то пришли бы сюда еще до рассвета! Ну, что с тобой поделаешь? Пошли, отведу тебя к себе домой, накормлю. Подлечишься, отдохнешь.
Добравшись до дома, Иван Тимофеевич отдал жене лекарства для Маринки. Радости девочки не было предела. Вернулся домой ее любимый папа, да еще с собакой! Она собрала остатки сил и приподнялась на постели, чтобы взглянуть на бездомного пса. В глазах ее впервые за долгое время появился радостный огонек. То ли лекарства, привезенные Иваном Тимофеевичем, помогли, то ли радость от общения с новым другом (которого оставили жить в доме и нарекли Тузиком) придала ей сил, только Маринка с тех пор пошла на поправку. Она играла с Тузиком, помогала лечить его лапу, а по вечерам с удовольствием слушала рассказы отца о необычном знакомстве с песиком.
Лишь случайно мужчина узнал, что двое его товарищей утонули тогда по пути в город. Плохо разбирая дорогу во время метели, они сбились с пути и свернули в сторону озера Теплого. Лед еще недостаточно окреп, и повозка вместе с мужчинами провалилась под лед. Тузик спас Ивана Тимофеевича, обогнув озеро. Долго думал об этом Иван Тимофеевич. Жалко ему было своих попутчиков. Эх, если бы можно было вернуться в прошлое и отговорить их ехать той дорогой… Но время вспять вернуть нельзя.
Иван Тимофеевич с женой, Маринкой и Тузиком продолжали вести тихую мирную жизнь, не отказывая в помощи никому, кто о ней просил.
Мышкина Евгения Алексеевна
