XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

20 сентября. Здравствуй! Сегодня необычный день. Впервые за долгое время я пишу тебе письмо. Начну с того, что всё ещё страшно одинок. Нет ни единой души, которая смогла бы заинтересовать меня. Все люди так серы и скучны, что мне безумно жаль тратить на них своё драгоценное время, когда могу с удовольствием погрузиться в свои бесплодные фантазии.

Я считаю минуты, чтобы избавиться от них: от этих людишек, от абсурдных разговоров ни о чём… К примеру, одна моя знакомая сегодня рассказывала мне о своём тягостном горе – её разозлил коллега на работе. Он сказал, что её юбка слишком длинна и что выглядит девушка в ней очень странно (представляю её в образе «потерянная во временах 19-го века»). А на следующий день она одела свою самую короткую юбку из гардероба. Что эта девушка хотела этим доказать? Честно признаться, она мне не нравится. Девушка симпатичная, но очень уж глупенькая. Я улыбался, кивал, пока слушал её нелепую историю, молился, чтобы она быстрее закончила эту грустную комедию. Пожалуй, это всё, о чём я хотел тебе рассказать. Напиши мне. Скучаю.

Твой Н.

22 сентября. Прошло не так много времени с тех пор, как я написал тебе. А ты мне так и не ответила… Видимо, ещё не получила заветный конвертик с письмом, в который я положил маленькую фотографию картины Эдгара Дега «Голубые танцовщицы». Шедевр изобразительного искусства! Помню, что ты очень любила её. Я обещал тебе нарисовать эту картину, но…

Наврал. Нагло и жестоко наврал! Негодяй! Злодей! Тунеядец! Сделал как все мужчины. Пообещал звезду с неба достать, быть всегда рядом, но бесследно пропал: при первой же возможности пропал без вести и бросил тебя в самый трудный час жизни… Трус.

Помнишь ту девушку, о которой поведал я тебе в прошлом письме? Сегодня узнал её имя. Зовут Ярослава. Чудесное имя! Когда услышал, то почувствовал в груди солнечные летние лучи, такие жгучие, которые бывают только в середине июля. Они прошли сквозь меня. Я почувствовал, что загораюсь. Будто старый мотор машины загудело моё сердце. И не застучало, а загудело. И уши, и щёки мои покраснели, сам не знаю от чего. Вспомнил о тебе. Вы с ней невероятно похожи. Тёмные волнистые длинные волосы каштанового оттенка; глаза цвета лунного камня, такие бледные, словно неживые, но хранящие в себе тайны горячей души; нос маленький, чуть-чуть вздёрнутый (как я люблю); губы выражают бессилие, но они чувственные. Больше ничего не осмелюсь тебе написать, пока не ответишь.

Забытый тобою,

Н.

14 октября. Так от тебя и не дождусь весточки, словечка милого… Сжалилась бы надо мной, воровка моего юношеского сердца!

Сегодня небо покрылось звёздами, словно кто-то пролил молоко… Видел Большую Медведицу. Бесподобно! А вот маленькую не нашёл. Без тебя не ищется. Когда смотрю на эти маленькие дырочки над своей головой, думаю, что у них тоже есть душа, как у людей. И хотя бы одна смотрит на меня, стоящего с дрожью в теле (нынче осенью не жарит, да и вырядился я сегодня тонко. Стою в рубашке и джинсах, без куртки, обулся в первые попавшиеся галоши… И бегом смотреть на восьмое чудо света). Наблюдаю за ними, как ребёнок малый. Не видел я звёзд никогда что ли? А так и манит глядеть в эту засасывающую тьму, поглощающую тебя с ног до головы, и эти блёсточки, фонарики мира мигают в кромешном мраке!

«Эта мгла — чёрная дыра

Эта тьма — моё полотно

Я не дотянусь руками

Она слишком далеко»

Я очень счастлив, потому что осознал, насколько красива мелочь, незамеченная многими. Звёзды созданы для грустных и одиноких романтиков. Впрочем, для таких, как я. Желаю, чтобы каждый вечер над крышами загоралась хоть одна звезда. А что для тебя значат звёзды?

Непрощенный Н.

28 февраля. Я снова вернулся в поэзию. Ты знаешь,как у меня плохо выходит, потому что читала парочку моих «строчек-шедевров» в прошлых письмах. Одним словом — бездарщина. Грубее не назвать. Но после того звёздного вечера я не угомонюсь сочинять стихотворения и писать тебе…

Та девушка, Яра, пригласила меня поужинать вместе в кафе. Ещё вчера мы мило беседовали. Она рассказывала мне о музыке, о своих путешествиях, прошлом и… О Пушкине! Боже, я готов был убежать, лишь бы не слушать об этом писателе. Ты прекрасно помнишь, что у меня на него аллергия. Но Яра с таким трепетом рассказывала биографию Александра Сергеевича и о его произведениях, что грешно было бы её прервать. Это точно оскорбило бы её женскую натуру, такую очаровательную, милую, хрупкую…

Я начинаю понимать, что вижу твои черты в ней. Она говорит об одном, а через мгновение начинает какую-нибудь новую тему, и мне даже слова не сказать. Стучит своими тонкими белыми пальцами по столу в такт музыки, которая играет в заведении, а потом резко замирает на пару секунд, прищуривает свои лунные глаза на меня и… Продолжает разговор, как ни в чём не бывало, расслабляя свой стан и утопая позвонком в спинку стула. Ещё я заметил, что у Ярославы смех высокий, звонкий. Он кокетлив, и имеет ироническую нотку. Могу сравнить его с серебряной пулей, которая проникает в грудь и растворяется, словно горячий металл. А когда она улыбается и одновременно поднимает правую бровку, смотря на меня, сердце так и подскакивает, дух захватывает и можно забыть, как дышать. Не буду врать тебе, что влюбляюсь. Я хочу быть с ней рядом. Она делает меня счастливым. С ней не чувствуется печали. Забываю обо всём на свете, пока слушаю её с жадным желанием не упустить каждое слово. Вглядываюсь в каждую мелкую деталь на лице. Заглядываю в холодные глаза.

Уже не твой Н.

14 октября. Прошёл год с тех пор, как написал тебе первое письмо. Я понял, что просто навязывался и надоедал тебе своими буковками на бумаге. Хотел вернуть тебя: наши дни и ночи, наши звёзды… Но понимаю, что уже опоздал.

«Добиваться любви нужно

Иль нет?

Я выберу то, что больнее»

И всё же, я пытался. Мог вернуть тебя. Ты же не захотела. Моё заключительное письмо — письмо-прощание. И я в последний раз смотрю на звёзды.На те прекрасные блёсточки неба, что сияли ровно год назад. Впускаю в свои лёгкие свежий холодный воздух. Снова дрожу всем телом.

Яра погибла два месяца назад. Произошла автокатастрофа. Врачи не успели её спасти. И я умер внутри. Всё безнадёжно. Невозможно. Я теперь пустая оболочка. Я — никто. Но всегда моя любовь была посвящена тебе. И без твоего присутствия в моей жизни было бы пустынно в этом мире. Глупые людишки съедали мой мозг и не давали жить. Ярослава осветила мне путь, и я был счастлив. Снова мог любить. Её? Тебя? Уже не так важно.

Я погиб.