XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

Дима Уточкин был мужчина в возрасте, но не сказать, чтобы хоть сколько-нибудь солидный. Носил Дима потёртый костюмчик грязно-серого цвета, чёрную (чтобы не были видны пятна пота) футболку и вислые усы подковой. Он всегда хотел — а особенно после сорока — чтобы его называли Дмитрием Степанычем или хотя бы просто Дмитрием. Но остался Димой — видно, за свою жизнь он слишком малого достиг.

Была у гражданина Уточкина страсть к пирогам. Он их не пёк, но покупал и ел исправно — каждый день штук по пять-шесть, и обязательно с картошкой. Когда на работе ему выдавали премию, Дима шёл в буфет и покупал пирожков штук тридцать, а потом приходил домой и с наслаждением их ел. Заворачивались пирожки сначала в салфетки, а потом в газету — дети очень смеялись, когда видели своего учителя по ОБЖ с промасленным кульком. Дима всегда так трепетно прижимал газету с пирожками к груди, что ученики даже шутили, что вместо жены у него пирожки. Впрочем, жена у Димы Уточкина была.

Она увлечение пирогами не одобряла, потому что школьники, хоть и не думали об этом всерьёз, но были правы. Дома Дима мог запросто не говорить с женой до тех пор, пока не съест пирожки. Однажды даже не пошёл с дочерью в зоопарк, закрывшись в ванной комнате с кульком из буфета. Своё отношение гражданка Уточкина выражала тихо, потому что за двадцать лет совместной жизни Дима столько раз отлынивал от домашних дел с фразой: «Уйди, я ем», что ей стало всё понятно по поводу пирогов.

Женины пироги Дима не ел, говоря, что она совершенно не умеет печь их правильно. Поначалу гражданка Уточкина из-за этого расстраивалась и даже ходила в школьный буфет узнавать рецепт пирожков с картошкой. Он ужасно страдал в летние каникулы, когда буфет не работал, и по первости жена подкладывала ему домашние пирожки. Но даже приготовленные так же, как и буфетские, они были Диме отвратительны. В конце концов он стал наведываться в буфет районной больницы, а гражданка Уточкина окончательно сдалась. Она начала ночами смотреть мелодрамы. Особенно горячо ею была любима «Доярка из Хацапетовки».

Женились Уточкины больше от безысходности, чем по любви — оба были уже тогда немолоды и не слишком красивы, а семью создать хотелось. Расходиться они не планировали, так что закрывали глаза на некоторые особенности друг друга. Жена стоически терпела пирожки, Дима — «Доярку». А может быть, с годами им обоим стало всё равно.

Не сложились у Димы отношения и с дочерью Валей. Валя Уточкина была четырнадцати лет от роду и училась в той же школе, где преподавал отец. Когда он подходил к ней на перемене в своём поношенном костюмчике, жуя очередной пирожок, девочка ужасно краснела, заикалась и смотрела в пол. А однажды Дима устроил ей выговор за двойку по алгебре на глазах у всего класса и, увлёкшись распеканием, слишком сильно открыл набитый рот. Кусочек картошки вылетел у него изо рта и попал прямо Вале на щёку. Девочка разрыдалась и выкрикнула: «Мне за тебя стыдно!», а потом выбежала из класса. С того случая Дима ни разу не смог поговорить с ней на перемене — Валя пряталась от отца. Однако гражданин Уточкин не видел причин для стыда, и ему вообще казалось, что всё это дочкина блажь. «Ну кусочек и кусочек, с кем не бывает, — думал он. — Зато какой вкусный!»

Дима, конечно, знал, что дети часто не воспринимают его всерьёз из-за увлечения пирожками и, с их точки зрения, ужасной занудности. Но был свято уверен, что дочь-то не такая — у неё пройдёт юношеский максимализм и она перестанет стыдиться отца из-за стремления к «крутости». Нежелание общаться с ним в школе гражданин Уточкин понимал именно как способ поднять авторитет среди ровесников.

Так что своими достоинствами Дима обычно называл только усы и любовь к пирожкам с картошкой. Не без сожаления, надо сказать, потому что мечта молодости о крепком и счастливом браке сбылась совсем не так, как ему хотелось. Да и прочих поводов для гордости собой не находилось. Он даже в армии не служил, как многие ОБЖшники. Ведь как бывает — выпятят грудь колесом, и давай нахваливать армейскую жизнь. А если и не нахваливать, то хотя бы травить ученикам байки и поговаривать время от времени: «Эх, нет на вас нашего комбата!».

У Уточкина был друг, Васька Котов, тоже учитель ОБЖ, и вот он очень гордился полученным в молодости званием прапора. У Васьки даже был комплект военной формы — он бы в этой форме так и ходил, если бы живот не вырос на полметра вперёд. Дима же с детства рос хилым, тщедушным, и к службе оказался не годен. Только военную кафедру прошёл, и то со скрипом. Но учителем всё же стал. Он даже унизительно быстро забыл, как автомат собирать-разбирать, так что дети на его уроках никакой практикой не занимались.

Гражданин Уточкин мог бы из-за всего этого переживать, но чтобы переживать, надо любить, а любил он только пирожки. Поэтому настоящее разочарование пришло в жизнь Димы, когда однажды в школьном буфете не оказалось пирожков с картошкой. Конечно, их могли заменять пирожки из больницы, но только летом, когда была уверенность в том, что буфет снова заработает в сентябре.

— Как же так? — изумился он.

— А вот так, — лениво ответила толстая лопоухая буфетчица и потянулась к блюдцу с семечками. — никогда больше не привезут. С капустой будешь?

Но с капустой было совсем не то. Дима хотел именно с картошкой, и слово «никогда» ввергло его в такую панику, что он не мог пошевелиться и тупо пялился на буфетный прилавок с десять минут. Глядя на него, буфетчица вдруг взверилась и закричала:

— Жри с капустой или проваливай!

У Димы затрясся подбородок, и он опрометью выбежал из столовой.

Смахивая слёзы тоски и ужаса, Уточкин пошёл вести урок — второй, в восьмых классах, про технику противопожарной безопасности. Он, как обычно, заранее пришёл в кабинет, снял пиджак, повесил его на спинку учительского стула, достал из сумки учебник и принялся сидеть. Обычно гражданин Уточкин съедал по пирожку перед каждым уроком, но сейчас пирожков не было. Дима смотрел на свои трясущиеся руки, не в силах сообразить, что можно делать перед уроком, если не есть пирожки. Со звонком на урок он поднял голову, и вдруг обнаружил, что все дети уже сидят на своих местах, хотя обычно они приходили минут через пять, а то и через десять после звонка.

Сухо и нудно Уточкин начал вести урок, поминутно сбиваясь из-за внутреннего отчаяния. И удивился опять, когда дети начали вдруг задавать вопросы:

— Дмитрий Степаныч, а что делать, если дверь в квартире заклинило?

— А как краны пожарные работают?

— Дмитрий Степаныч, а вы сами видели пожар?

Более всего гражданина Уточкина поразило вот это «Дмитрий Степаныч»! Он, ошеломлённый и довольный, провёл урок и даже что-то припомнил про пожары. Думая, что хорошего понемножку, Дима приготовился к следующему уроку — уже с десятыми классами. «Нет, эти точно будут как всегда», — решил Уточкин.

Но его опасения не оправдались — ученики тоже вели себя вежливо. Осмелев, Дима даже начал вести урок по-другому, более живо и заинтересованно, а школьники внимательно слушали. Радостное удивление увеличивалась от урока к уроку и было так велико, что Дима почти даже перестал паниковать. Ненадолго. Отведя ещё два занятия с безукоризненно уважительными к нему учениками, гражданин Уточкин испугался ещё больше. А если ученики что-то придумали и хотят так над ним посмеяться?

Не зная, что делать, Дима отправился к директору школы. Он думал, что та сможет объяснить причины странного поведения детей (может быть, с ними провели беседу) или хотя бы скажет, почему перестали возить пирожки. Но директор взяла и выписала ему внеочередную премию! И довольно большую, уж точно больше обычного.

Дима остановился в коридоре, не зная, куда девать полученные деньги. Уточкин бестолково вертел в руках конверт с премией и вдруг бросил его на пол, как будто там была змея, а не купюры. Он впадал во всё более неконтролируемую истерику. Зачем директор выдала ему эти деньги? Зачем они ему, если пирожков больше нет?!

Дима трясся всем телом. Кто-то из учеников, проходя мимо, поднял с пола конверт и аккуратно подал ему, пожелав хорошего дня. Все дети и все учителя, проходя мимо, здоровались. Они были так неестественно, даже непорядочно вежливы с ним, что гражданин Уточкин поминутно озирался, чтобы посмотреть, не стоит ли рядом завуч.

Очень быстро Дима не выдержал такого огромного для него количества добрых слов.

-Почему вы здороваетесь? Почему у меня премия? Почему нет пирожков? Где я?!

С яростью он порвал конверт с премией, расшвырял вокруг себя клочки купюр, сел на пол и горько зарыдал.