Один доллар и восемьдесят семь центов. На этом всё. Из них шестьдесят центов были монетками. За каждую из этих пенни пришлось торговаться с бакалейщиком, зеленщиком, мясником так, что даже щёки горели от немого порицания, которое вызывала подобная бережливость. Делла пересчитала трижды. Один доллар и восемьдесят семь центов. И на следующий день должно состояться Рождество. Очевидно, ничего не оставалось делать, кроме как наброситься на потрёпанную кушетку и рыдать. Это и сделала Делла. Все это подталкивает на моральное размышление о том, что жизнь состоит из рыданий, всхлипываний и улыбок, причем рыдания затмевало всё остальное.
В то время, как хозяйка дома постепенно обходила дом, давайте взглянем на него.Меблированная квартира за восемь долларов в неделю. Это конечно не идеальное описание, но по наблюдениям это делится на группу нищенства. В преддверии внизу был почтовый ящик, в щель которого не протиснулось бы ни одно письмо, и кнопка электрического звонка, из которой ни один смертный палец не мог выдавить ни звука. Кроме того, здесь была карточка с именем: «М-р Джеймс Диллингем Юнг». «Диллингем» был выброшен ветром во время бывших периодах процветания, когда его владельцу платили тридцать долларов в неделю. Теперь, когда доход сократился до двадцати долларов, буквы в слове «Диллингем» выглядели размытыми, как будто они серьезно размышляли о том, что бы договориться со скромным и непритязательным Д. Но всякий раз, когда мистер Джеймс Диллингем Юнг приходил домой и добирался до верхнего этажа, его встречал возглас «Джим» и объятия миссис Джеймс Диллингем Юнг, уже представленная, как Делла. Это все очень мило.
Делла закончила рыдать и прошлась по щекам пуховкой. Она стояла у окна и уныло глядела на серого кота, идущего по серой ограде на серой заднем дворе. Завтра Рождество, а у нее остался один доллар восемьдесят семь центов, чтобы купить подарок Джиму. Она экономила каждый пенни, который только могла собрать для такого результата, в течении нескольких месяцев . На двадцать долларов в неделю далеко не уедешь. Расходы были больше,чем она рассчитывала. Так бывает всегда. Всего доллар восемьдесят семь центов на подарок Джиму. Её Джиму. Много радостных часов она потратила на планирование чего-то приятного для него.Что-то прекрасное, редкое, драгоценное, что-то немного подходящее на то, чтобы быть достойным чести быть принадлежащим Джиму.
Между окнами комнаты стоял трюм. Возможно, вы видели трюм восьмидолларовой меблированной квартиры. Очень худой и очень подвижный человек может, наблюдая его отражение в быстрой последовательности продольных полос, получить довольно точную концепцию его внешности. Делла будучи стройной, овладела этим искусством.
Внезапно она покружилась от окна и встала перед зеркалом.Ее глаза сверкали, но ее лицо потеряло свои краски в течении двадцати секунд. Она быстро распустила волосы и позволила им упасть во всю длину.
Теперь у Джеймс Диллингем Юнга было две вещи, за которые они оба принимали могущественную гордость. Одним из них были золотые часы Джима, которые принадлежали его отцу и дедушке. Другая — волосы Деллы. Если бы царица Савская жила в квартире напротив, Делла, помыв голову, просушивала бы у окна свои волосы, чтобы обесценить драгоценности и дары ее величества. Если бы царь Соломон был дворником, со всеми его сокровищами, сложенными в подвале, Джим каждый раз бы доставал свои часы, просто чтобы увидеть, как он от зависти рвет себе бороду.
Так что, теперь прекрасные волосы Деллы упали вокруг нее, блестя и переливаясь, как струи каштановых вод. Они опустились ниже ее колен и окутывали ее словно одежда. Но затем она собрала их, нервничая и торопясь. Потом она остановилась, пока на потертый красный ковер плескались слезы. Пошла в старой коричневой куртке, и старой коричневой шляпе. Взметнув юбками и все еще с блеском в ее глазах, она выбежала из двери и спустилась по лестнице на улицу.
O. Henry
The Gift of the Magi
(отрывок)
One dollar and eighty-seven cents. That was all. And sixty cents of it was in pennies. Pennies saved one and two at a time by bulldozing the grocer and the vegetable man and the butcher until one’s cheeks burned with the silent imputation of parsimony that such close dealing implied. Three times Della counted it. One dollar and eighty-seven cents. And the next day would be Christmas.
There was clearly nothing left to do but flop down on the shabby little couch and howl. So Della did it. Which instigates the moral reflection that life is made up of sobs, sniffles, and smiles, with sniffles predominating.
While the mistress of the home is gradually subsiding from the first stage to the second, take a look at the home. A furnished flat at $8 per week. It did not exactly beggar description, but it certainly had that word on the look-out for the mendicancy squad.
In the vestibule below was a letter-box into which no letter would go, and an electric button from which no mortal finger could coax a ring. Also appertaining thereunto was a card bearing the name «Mr. James Dillingham Young.»
The «Dillingham» had been flung to the breeze during a former period of prosperity when its possessor was being paid $30 per week. Now, when the income was shrunk to $20, the letters of «Dillingham» looked blurred, as though they were thinking seriously of contracting to a modest and unassuming D. But whenever Mr. James Dillingham Young came home and reached his flat above he was called «Jim» and greatly hugged by Mrs. James Dillingham Young, already introduced to you as Della. Which is all very good.
Della finished her cry and attended to her cheeks with the powder rag. She stood by the window and looked out dully at a grey cat walking a grey fence in a grey backyard. To-morrow would be Christmas Day, and she had only $1.87 with which to buy Jim a present. She had been saving every penny she could for months, with this result. Twenty dollars a week doesn’t go far. Expenses had been greater than she had calculated. They always are. Only $1.87 to buy a present for Jim. Her Jim. Many a happy hour she had spent planning for something nice for him. Something fine and rare and sterling — something just a little bit near to being worthy of the honour of being owned by Jim.
There was a pier-glass between the windows of the room. Perhaps you have seen a pier-glass in an $8 Bat. A very thin and very agile person may, by observing his reflection in a rapid sequence of longitudinal strips, obtain a fairly accurate conception of his looks. Della, being slender, had mastered the art.
Suddenly she whirled from the window and stood before the glass. Her eyes were shining brilliantly, but her face had lost its colour within twenty seconds. Rapidly she pulled down her hair and let it fall to its full length.
Now, there were two possessions of the James Dillingham Youngs in which they both took a mighty pride. One was Jim’s gold watch that had been his father’s and his grandfather’s. The other was Della’s hair. Had the Queen of Sheba lived in the flat across the airshaft, Della would have let her hair hang out of the window some day to dry just to depreciate Her Majesty’s jewels and gifts. Had King Solomon been the janitor, with all his treasures piled up in the basement, Jim would have pulled out his watch every time he passed, just to see him pluck at his beard from envy.
So now Della’s beautiful hair fell about her, rippling and shining like a cascade of brown waters. It reached below her knee and made itself almost a garment for her. And then she did it up again nervously and quickly. Once she faltered for a minute and stood still while a tear or two splashed on the worn red carpet.
On went her old brown jacket; on went her old brown hat. With a whirl of skirts and with the brilliant sparkle still in her eyes, she cluttered out of the door and down the stairs to the street.