Вечер. Вагон метро. Я еду домой. Сегодня выдался тяжёлый и долгий день: уроки, уборка в классе и клубная деятельность. Я не хочу возвращаться домой, где меня никто не ждёт, где не горит свет, где снова нужно делать уроки до прихода мамы. А когда она приходит, быстро разогревать полуфабрикаты, которые она купила по дороге домой в ближайшем к дому супермаркете, и в тишине есть. После ужина идти в комнату доделывать уроки, готовить портфель к завтрашнему дню и засыпать к часу ночи…А затем начнётся новый день в шесть утра.
В вагоне тишина, никто не разговаривает. До меня доносятся лишь быстрые шаги, шуршание пакетов и объявление станций. Я слишком устала и не успеваю замечать что-либо вокруг себя, всё моё внимание сконцентрировано на глазах и попытках не заснуть. Как итог — я не справляюсь и засыпаю.
Мне снится, как я прихожу домой в светлую квартиру, которая наполнена ароматом карри моей мамы. Она встречает меня с улыбкой, приглашает за стол… Мы много болтаем о жизни и смеёмся, а после я иду в свою комнату в размышлениях: спустя долгое время она пришла раньше меня и успела приготовить вкусный ужин, у меня остаётся много свободного времени, и я точно лягу спать пораньше… Мой сон обрывает резкая тряска вагона, я распахиваю свои глаза и пытаюсь удержаться двумя руками за сиденье, но тряска прекратилась. Похоже, что произошла авария и все пассажиры покинули вагон и в нём осталась только я, чудом не заработавшая себе пару-тройку синяков. Но окна и двери были закрыты. Я встала, огляделась и подошла к дверям вагона.
Двери вагона медленно открылись и меня встретила заброшенная на вид станция. Вокруг не было ни души, тишина и пустота. Стены были потрескавшимися от времени, а некоторые места даже успели зарасти травой и мхом. Место выглядело очень и очень старым, если не сказать древним. В какой-то момент я обернулась назад и не увидела ни стен, ни рельсов… Вместо них открылся вид на какую-то деревню. Заброшенная станция постепенно исчезла, вместо неё я оказалась в пустынном поле, а впереди виднелась все та же деревня. Поджимая губы и внушая себе что это сон, я пошла вперёд. В деревне домов оказалось совсем немного, все они были деревянными, рядом с некоторыми стоят прогнившие от старости лавки. На вид всё было хлипким и старым, если вдруг начнётся землетрясение, то точно будет много жертв. В каждом доме горел свет, а из одного слышалась чья-то игра на сямисэне. Я медленно, оглядываясь по сторонам пустынной улицы, подошла к этому дому и постучала в дверь. Мелодия прекратилась и внутри дома послышались шаги. Держа свой портфель в руках, я сжимала его ручку потной ладонью. Что-то меня беспокоило. Я смотрела на дом, он выглядел как обычная минка: вальмовая крыша, покрытая соломой, козырьки из бамбука.
Наконец дверь открыла красивая женщина со сложной традиционной причёской. На ней было одето красное кимоно, украшенное рисунками цветов. Она была высокой и стройной, а лицо белое с ярко накрашенными красными губами. Женщина выглядела идеальной красавицей из семнадцатого века.
— Что за милое создание передо мной? Я тебя раньше здесь не встречала. Откуда ты, девочка? — Незнакомка наклонилась ко мне, держа в руках длинную курительную трубку. Женщина оглядела меня с головы до ног и выпрямилась, затянувшись табаком, — впрочем, уже вечереет, опасно оставаться на улице одной в столь поздний час.
— Здравствуйте, госпожа. Меня зовут Сато Рэй, — поприветствовав женщину, я сделала поклон. — Я возвращалась со школы домой и почему-то оказалась здесь. Я не знаю, что это за место и как здесь очутилась. Возможно, я проехала свою станцию метро… Где здесь ближайшая станция? И нет ли у Вас телефона, чтобы я могла позвонить маме?
Ласково улыбнувшись, женщина ответила мне:
— Конечно, Сато-сан, заходи. — Незнакомка широко распахнула дверь, пропуская меня, и развернулась, уходя вглубь дома. Я хотела поблагодарить её и спросить, как к ней обращаться, но не успела и открыть рот, как незнакомка повернула ко мне голову, взглянув прямо в глаза. — Можешь звать меня Ямамото.
Ямамото-сама быстрым шагом ушла, скрывшись в комнате. Я зашла и разулась, поставив обувь в сторону двери. Увидев тапочки рядом с крыльцом, я крикнула хозяйке:
— Можно я надену тапочки?
Но ответа не послышалось. Я засмущалась своего глупого вопроса и поспешила за хозяйкой оставив тапки, но не нашла комнату, в которую она ушла. Все сёдзи были закрыты, а на тонкой рисовой бумаге изображены рисунки с множеством глаз, из-за которых не покидало ощущение слежки. Вновь раздался звук сямисэна, который привлёк меня, но на этот раз источник был близко. Я обернулась и подошла к сёдзи, прислушиваясь к звукам: кто-то мастерски играл на инструменте. Я отодвинула сёдзи и увидела молодую девушку, сидящую на коленях на разложенном татами. Она была одета в синее кимоно. Девушка не заметила моего присутствия и продолжала играть на сямисэне, иногда останавливаясь и, держа между пальцами плектр, перебирала страницы васи по низкому столу. Рядом с бумагой, возможно из дешёвых материалов, лежала кисть и стояла баночка чернил. У меня создалось впечатление, что молодая хозяйка дома — композитор, который прямо сейчас готов записать гениальное произведение. Она наконец обернулась и посмотрела прямо на меня. В отличие от Ямамото-сама, молодая девушка была без макияжа и сложной причёски. Рассматривая её с нескрываемым любопытством, я заметила, как она смотрит словно сквозь меня. Сзади донёсся бархатный голос:
— Сестрица, ты уже познакомилась с гостьей? — спросила Ямамото-сама у девушки с инструментом, держа в руках поднос с керамической посудой. — Тогда, пожалуйста, знакомься, эту девочку зовут Сато Рэй.
Она обошла меня и поставила поднос на столик, выставляя чашки с лапшой и чаем. Молодая хозяйка оставила свой инструмент и убрала листы васи, пересаживаясь быстро к столу.
— Какое у тебя красивое имя, Сато-сан. Меня ты можешь звать Шиджеко, я младшая в семье. — Девушка указала на место напротив неё ладонью, приглашая меня за стол.
— Спасибо вам за гостеприимство, я не голодна, — со стеснением и румянцем пробубнила я.
Сделав поклон в извинениях, я не переставала сжимать свой портфель, но уже обеими руками, чтобы их куда-то деть.
— Я не могу оставить тебя голодной. Прошу, ешь. А я пока подготовлю для тебя футон и ёги. Скоро наступит ночь, я предлагаю переночевать у нас, а утром я провожу тебя, — ласково обратилась Ямамото-сама и, забрав поднос, вышла, задвинув за собой сёдзи.
Спорить с хозяйкой дома я не стала, она была права. Уже слишком поздно и опасно возвращаться домой. Я оставила свой портфель рядом и села к столу на колени. Ямамото-чан пододвинула ко мне чашку лапши и чай.
У Шиджеко шея была прикрыта воротником, но я увидела серебряное ожерелье. Оно было очень красивым и блестящим, даже жаль, что такую красоту прятали за воротом.
Она смотрела мне в глаза с добротой и легонько подвинула ко мне чашку с едой, явно намекая чтобы я попробовала.
Я взяла палочки для еды и принялась есть, пока меня сверлила взглядом Ямамото-чан. Вкус лапши привёл меня в восторг, это была самая вкусная еда, которую я ела за последние года. Чувствовалось, что её готовили с любовью, чего не делала моя мама.
Поужинав, Шиджеко проводила меня в другую комнату и даже дала мягкую булочку, но есть я её не стала, припрятав в карман. В комнате был расстелен футон и лежала аккуратно сложенная спальная одежда — ёги.
— Спокойной ночи и приятных снов. — Молодая хозяйка задвинула сёдзи, но прежде посмотрела на меня таким взглядом, что мне даже стало не по себе, а по телу прошли мурашки.
Я сняла носки и неумело надела ёги, честно, даже не знала как в этом спать! Но справилась и зарылась в футоне. На улице уже стемнело, солнце скрылось за горизонтом, возможно Ямамото-сама и Шиджеко тоже готовились ко сну.
Я лежала на спине, смотря в потолок. Интересно, как там моя мама? Сейчас она ужинает совсем одна, или ищет меня. Возможно, она уже позвонила учителю чтобы узнать, почему меня так поздно задержали в школе. А учитель лишь пожмёт плечами и скажет: “она ушла вместе со всеми домой, ничего не знаю!”. Тоска одолела меня. Тоска по дому и кровати. По маме. Я постаралась отвлечься от грустных мыслей: завтра я не пойду в школу, Ямамото-сама проводит меня на автобус или метро, помашет рукой, и я сразу поеду домой. От одного только представления я успокоилась и медленно засыпала.
Но вдруг услышала, как раздвигается сёдзи. Лучше не обращать внимания и скорее заснуть, ведь возможно, Ямамото-сама проверяет, сплю ли я… Почему-то сердце начало неистово биться и мне стало жарко. Кто-то или даже что-то сверлило меня взглядом, пронзая насквозь. Возможно, меня смущают нарисованные глаза на сёдзи? И тут воспоминание о метро нахлынули: это ведь сон! Значит, я засыпаю во сне? Мне нужно скорее разбудить себя в реальной жизни. Я попыталась это сделать сама не понимая как: я жмурилась, кусала губы, щипала себя, пока не почувствовала, как что-то мокрое и вязкое капает мне на лицо.
Я немедленно открываю глаза и вижу парящую голову Шиджеко. Голова широко раскрывает рот, обнажая свои зубы и начинает неистово вопить. Я вскочила и, хватаясь за ёги, чтобы оно с меня не слетело, выбежала из комнаты, грубо сдвинув сёдзи, те почти что сломались.
— Ямамото-сама! Ямамото-сама! — Я кричала и смотрела по сторонам, пока убегала от парящей головы Шиджеко.
Пробегая по коридору, я увидела лишь одну открытую дверь, в комнате которой горел свет и сидела Ямамото-сама, а напротив неё тело без головы. Она затягивалась табаком и выдыхала, закрывая глаза. Я забежала туда и с хлопком задвинула сёдзи.
— Что-то случилось, Сато-сан? Может, дурной сон? — С какой-то насмешкой в голосе, или даже издёвкой, проговорила Ямамото-сама.
Я подбежала к обезглавленному телу в синем кимоно, которое продолжало играть на сямисэне… Нет, руки тела были неподвижны, струны сами по себе играли мелодию, а кисть на столе записывала каллиграфическим почерком на васи. Я осознала, что дом кишел духами. Мне вспомнились ночёвки в школе — когда учителя и ученики рассказывали страшные истории. В одной из них рассказывалось, про летающие головы девушек, которые называют нукэкуби. В другой — рассказывалось про их сестёр — рокурокуби. Обе нечисти пытаются выпить кровь человека! Учитель говорил, что от них можно спастись, читая буддийские молитвы. А тело нукэкуби нужно спрятать, тогда она и погибнет.
Краем глаза я заметила, как шея Ямамото-сама вытягивается в мою сторону, а лицо меняется, становясь всё страшнее и страшнее: на лбу вырастали две шишки, они становились острыми к концу, кожа натягивалась и краснела, будто сейчас эти рога проткнут её и оголится плоть. Я схватила тело Шиджеко за ворот кимоно и бегом направилась к выходу, волоча ее за собой. За мной продолжали погоню уже две головы, но Шиджеко была быстрее чем её старшая сестра — она будто игралась со мной, ей нужно было не только выпить мою кровь, но и повеселиться.
Выбежав на улицу, я увидела всех жителей деревни. Это было похоже на какой-то фестиваль, и разные духи, ёкаи и монстры шли, не замечая меня, живого человека.
Подхватив удобнее тело Шиджеко, я побежала куда глаза глядят. Среди толпы я терялась и расталкивала свободной рукой существ, протискиваясь между ними. Я чувствовала, как кто-то меня трогал за ноги или плечи, иногда даже хватали и царапали — спасал мягкий и тёплый ёги. Ноги совсем меня не слушались, дыхание сбилось, всё моё внимание было сосредоточено на душераздирающем крике Шиджеко, который становился всё тише и растворялся среди музыки фестиваля.
В какой-то момент силы покинули меня, и я упала. Ноги стали ватными, я пыталась восстановить дыхание. Передохнув несколько секунд, я медленно поднялась на дрожащие ноги, огляделась, изучая место, куда прибежала. Недалеко виднелась река. Схватив тело за руки, я потащила его к воде и сбросила в реку. Чтобы быть уверенной, что Шиджеко не найдёт своё тело, я нарвала травы и листьев, набросав их туда же.
Из кустов вышел каппа, принявший образ лягушки. Он попытался схватить меня за ногу, чтобы утащить в воду. Я отпрыгнула от него и поклонилась в знак уважения и приветствия. Водяной смотрел на меня и встал на задние лапы, тоже сделав поклон. Из блюдца в его голове вылилась вода, теперь он не такой опасный. Я хотела его задобрить, чтобы точно обезвредить, и протянула булочку, которую дала мне Шиджеко.
— Угощайтесь, господин каппа. Она с дыней… — Я не знала, есть ли в этой булочке начинка. Но каппы любят дыни, поэтому он точно будет рад угощению.
— Что ты здесь забыла, девочка? — Каппа принял мой подарок и сразу подобрел. Он отпрыгнул от меня и уселся на речной камень.
— Прошу, господин каппа, помогите мне выбраться из этого странного места. Две сестры Ямамото хотели меня убить, но я сбежала, — я упала на колени, закрыв лицо руками — Я так хочу к маме…
— “Маме”? — Повторил водяной за мной. — У тебя есть мама? У меня тоже она была…
Каппа снова подпрыгнул и оказался передо мной, заглядывая мне в лицо. Я утёрла слёзы с щёк и наклонилась к нему ближе. Он начал свой рассказ, увидев мой интерес в глазах.
— В период эдо я был обычным мальчиком. В тот день мы с сестрой рано утром ушли из дома и направились в эту деревню, намечалась ярмарка. Денег у нас не было, поэтому мы занимались воровством и продавали украденные вещи. Моя семья жила бедно, порой денег не было даже на еду, — поникшим голосом рассказывал каппа, — на ярмарке мою сестру поймала местная ведьма — ямауба. Тогда я был очень напуган и не смог ей помочь… Я убежал и другие каппы, что жили в этой реке, затащили меня и утопили. Сейчас на мою сестру наложено проклятие, её руки стали длинными и покрылись сотней птичьих глаз. Мы не общаемся, она всё ещё держит на меня обиду.
— Я так Вам сочувствую, господин каппа. Вы тоже не смогли выбраться из этой проклятой деревни.
— Я мёртв, но ты ещё жива. Я помогу тебе выбраться. Слушай внимательно: сейчас в деревне проходит фестиваль, тебе не стоит там появляться, там живут только злые существа, и старостой деревни является та самая ямауба. Она живёт на горе, изредка заявляясь в деревню чтобы собрать налог с жителей.
— Но ведь существуют и добрые ёкаи, они тут не водятся?! — воскликнула я, представив какие ещё ужасные существа здесь обитают, более страшные и злые, чем сёстры Ямамото! Я обречена.
Каппа закрыл мне рот, шлёпнув по губам склизкой лягушачьей лапой.
— Ты пришла сюда с телом Ямамото Шиджеко, не думай, что она так легко оставила тебя и больше не найдёт. Не волнуйся, я скрою её тело, чтобы она сгинула и больше не донимала тебя. А теперь, не перебивай… Иди в лес, ровно по тропинке и не оборачивайся. Когда почувствуешь, как кто-то идёт сзади, отойди и вежливо пропусти это существо. Оно пройдёт вперёд, а ты иди за ним — тогда найдёшь храм, который является проводником между нашим миром и вашим. Там тебе помогут.
Я поднялась с колен и снова поклонилась ему в знак уважения. Каппа спрыгнул в воду, и я пошла в лес, как он мне и наказал.
Я долго шла по тропе, чувствуя, что сзади шёл кто-то ещё. Когда появилась развилка, сзади себя я услышала недовольный топот. Я поняла, что каппа имел в виду ёкай по имени Бэтобэто-сан.
— Пожалуйста, проходите, Бэтобэто-сан! — Посторонилась я. Мимо меня прошёл шарообразный дух жёлто-зелёного цвета с широкой улыбкой и короткими ножками. В мире людей его нельзя увидеть, но этот мир — его дом, наверное, поэтому я его и видела сейчас.
Я пошла за ним. На пути было ещё много развилок, но дух шёл в верном направлении. Я поняла это, когда увидела храм. Перед входом в храм он растворился в воздухе. Я поблагодарила духа за правильно указанный путь и начала подниматься по ступенькам храма.
На каменном торо кто-то оставил чайник. Я подошла к нему ближе и протянула руку, как услышала окликнувший меня голос мальчика:
— Лучше не трогай его, не иди на поводу у хитрых тануки. — спокойным и терпеливым голосом объяснил мне мальчик. Он подошел к торо и протянул чайнику бутылку саке.
Крышка чайника задёргалась, и он превратился в тануки. Енотовидная собака выхватила из рук мальчика бутылку и мигом выпила её. Мальчик повернулся ко мне, и я вскрикнула, испугавшись его лица: у него был всего один глаз, торчал один клык и высовывался длинный язык.
— Не пугайся меня, успокойся, — мальчик, одетый как буддийский монах, поклонился. — Меня зовут Хитоцумэ-кодзо, я живу в этом храме. Иногда сюда приходят тануки и другие духи. Но не бойся, сюда заходят только безобидные существа.
— Вы уж извините меня, я не хотела обидеть Вас, Хитоцумэ-кодзо… Один каппа сказал мне прийти сюда, что тут мне помогут вернуться домой.
— Я так и понял, что ты из живого мира. Пойдём, я знаю, как тебе помочь.
Мальчик пошёл обратно в храм, на его плечо запрыгнул тануки. У меня не было выбора, и я пошла за ними.
В храме было просторно и чисто, мы прошли в зал для молитв.
— Ты попала в йоми, как когда-то богиня Идзанами. Ты же знаешь эту историю, как её супруг пытался вытащить её из царства мёртвых?
— Я что, мертва? — Ошарашенная, я остановилась, глядя на него пустым и напуганным взглядом.
— Что ты, нет, ты ещё жива. Но нужно поторопиться, пока призраки не затянули тебя в мир мёртвых. Давай скорее проведём ритуал, и ты сможешь вернуться домой. Я уверен, ты легко пройдёшь его, ведь такая юная душа не могла натворить много плохих дел здесь и при жизни.
Мальчик подошёл ко мне ближе и посадил на колени перед собой. Он принялся читать какую-то молитву, на неизвестном мне языке. Тануки слез с его плеча и убежал.
Я прищурилась, в надежде на то, что когда открою глаза, окажусь в своём мире. Но я почувствовала лишь холод. Хитоцумэ-кодзо прикоснулся к моему лбу двумя пальцами — этот жест в буддизме называется мудра.
Я отключилась. Не могу сказать, сколько времени я была в отключке, но очнулась уже в другом странном месте. Вокруг меня ничего не было, только тьма, пустота и тишина. Я посмотрела на свои руки и не смогла разглядеть их. Даже ощутить не смогла. Вот теперь я поняла, что нахожусь в настоящем йоми. Тишину нарушил голос Хитоцумэ-кодзо, который начал спрашивать меня о моей жизни и поступках. Я не могла соврать и отвечала честно.
Когда вопросы закончились и голос затих, я снова погрузилась в забытье, а когда очнулась оказалось, что я снова нахожусь в метро. Вагон остановился на моей станции, и я вышла. Станция была переполнена людьми. Они смотрели на меня испуганными глазами, некоторые показывали на меня пальцем и морщились, как будто от меня плохо пахло. Я отошла от вагона и обернулась — убедиться, что станция не пропадёт. Но в отражении окна вагона я увидела не себя, а зелёное существо, покрытое трупными пятнами, одетое в традиционное кимоно, но грязное и порванное. И я вспомнила, как ела лапшу в стране мёртвых у семьи Ямамото, а это значит, что я больше никогда не смогу покинуть ту деревню. Пол подо мной вдруг обрушился, и я падала вниз, а в ушах звенел смех старой ведьмы. Я вдруг всё поняла: тот мальчик-монах оказался ямаубой, что перевоплотилась и прокляла меня, теперь я — ёкай.
Определения слов, что могут быть непонятны:
Ёкай — сверхъестественное существо японской мифологии.
Сёдзи — в традиционной японской архитектуре это дверь, окно или разделяющая внутреннее пространство жилища перегородка, состоящая из прозрачной или полупрозрачной бумаги, крепящейся к деревянной раме.
Васи — традиционная японская бумага.
Период Эдо — исторический период (1603—1868 гг) Японии, время правления клана Токугава.
Сямисэн — это японский 3-струнный щипковый инструмент типа лютни с длинной шейкой.
Ёги – это вид постельного белья в Японии эпохи Мэйдзи (1868-1912 гг.)
Футон — это постельная принадлежность в виде матраса, которая активно используется в японских домах.
Мудра — это жест, имеющий фиксированное символическое и ритуальное значение в обрядах индуизма и буддизма.
Йоми — японское слово, обозначающее страну мёртвых (Мир Тьмы).
Тануки — распространённое японское название японской енотовидной собаки. Легендарный тануки слывёт озорным и весёлым, мастером маскировки и изменения облика, но несколько легковерным и рассеянным.
Идзанаги — в синтоизме бог творения, супруг богини Идзанами.
Идзанами — богиня творения и смерти в синтоизме.
