Наконец-то открылась дверь. Константин, тяжело дыша и хватаясь за косяк, чтобы не упасть, заглянул внутрь. Он закашливался — впервые опаздывал и успел нахвататься ртом холодного воздуха. Колени его дрожали, сердце бешено стучало. Ему казалось, что он сейчас развалится.
«Выходи на улицу почаще, — говорили ему, — и не будет ничего болеть». Только Константин не мог найти время и силы, чтобы прогуляться. Научная карьера успела плохо на него повлиять: он носил очки с толстенными линзами, спина его временами сильно болела от постоянной сидячей работы, а порой он забывал поесть или поспать. Бывало, он смотрел на себя в зеркало и не понимал, точно ли человек смотрит на него в отражении. «Надо что-то менять», — думал он, когда умывался с утра, но, переходя порог обсерватории, всегда забывал.
Константин некогда обожал космос. Он любил задумываться о масштабах вселенной, поражался тому, как усыпано звёздами небо в отдалённых от цивилизации местах. Ещё больше интерес разжигала учёба, ведь так он не просто восхищался тем, что наблюдал и о чём фантазировал, — он понимал, как это всё работает. А сколько всего ещё не изучено, не замечено? Он горел желанием внести свой вклад в астрофизику: найти какое-нибудь неизвестное тело или систему, провести ряд исследований и осознать, что что-то найденное им может изменить взгляд других учёных на все известные факты и законы.
Но время шло. Никакие новые тела не открывались, далёкие планеты были от него далеки, а изучение «необъятного мира» стало рутинной работой с бумагами и цифрами. Так, незаметно для себя, он и похоронил любовь всей своей жизни. Теперь он полностью погружался в вычисления и наблюдения, чтобы лишь как-то заполнить пустоту внутри.
Открывая дверь кабинета, он был готов увидеть свою коллегу, раздражённую его двадцатиминутным опозданием. Но никого здесь не оказалось. На клавиатуре ноутбука, однако, синим горела кнопка питания, а это значило, что она где-то рядом.
Константин поднялся на башню. Ему повезло: она стояла у телескопа и закрывала ёмкость со спиртоэфирной смесью, которой обычно моют стёкла. Выглядела она сосредоточенно, будто не убиралась, а вела сложные математические расчёты в уме.
— Марина, здравствуйте, — сказал он, — извините, задержался.
— Ничего страшного, — отвлеклась она. — В любом случае, мне нужно было помыть телескоп. Проблем-то у вас не будет?
— Нет, слава богу. А насчёт телескопа… Когда вы успели?..
— Я пришла намного раньше, чем обычно.
— Разве этим не занимается другой человек?
— Да нет, — улыбнулась она и взяла в руки ведро. — Я не только учёный ведь, мойщица тоже.
Марина остановилась рядом с Константином. На её лице была тёплая улыбка, внимание на которую он никогда не обращал и не обратил бы вообще, если бы она не стояла так близко.
— Вам ведь уже прислали снимки?
— Не смотрел ещё, — сделал он шаг назад.
Она кивнула ему и лёгкой, оживлённой походкой направилась в сторону выхода.
Константин немного насторожился. Он никогда не видел Марину такой счастливой, и никогда между ними не было такого небольшого расстояния. Если они и общались во время работы, то только со своих рабочих мест, а если нужна была помощь, требующая присутствия рядом, то находились они всё равно не так близко.
— Линзу в следующий раз уже придётся менять, — вздохнула Марина и скрылась за дверью.
Константин остался стоять на месте. Что-то уже знакомое было в чертах лица, в поведении Марины. Будто с ним уже подобное происходило, может, даже не раз. В груди закололо. Он понял, кого она ему напомнила, и одно из самых ярких воспоминаний с этим человеком невольно возникло в его мыслях.
Он был ещё молод, учился на четвёртом курсе. В тот вечер шёл дождь, огни фар, фонарей и неоновых вывесок сверкали в лужах. Костя чувствовал, как вода попала в обувь, ему хотелось есть и спать. Дома его ждали невыученные билеты, про которые он вспомнил потом за два дня до сессии. Но сейчас это всё было не так важно. Лишь одна фраза бесконечно крутилась в его голове, лишь ею он дышал. Она делала его самым живым и самым счастливым человеком среди толп прохожих, замёрзших и уставших за рабочий день. Всего лишь три слова: «Я тебя люблю».
Любовь к Юле была такой же сильной, как к астрономии, однако астрономия не могла дать Косте эмоций в ответ, если он не постарается. А она — настоящая, она сама их излучает, она может ими поделиться. Ветер пытался выгнуть зонтик, и Костя просто-напросто закрыл его. Дождь уже не был для него помехой, даже наоборот, добавлял живописности. Столько лет ухаживаний, и вот оно — заветное «Я люблю тебя». Нет, тогда, всё-таки, не было холодно и не хотелось домой. Хотелось только закричать во весь голос от радости.
Но это всё в прошлом. В прошлом тёплые моменты, в прошлом Юля, в прошлом тот юный, влюблённый Костя. Больше счастья будто и не было, причём лет так двадцать. Были только усталость, свет монитора, числа и постоянно сменяющиеся напарники. И не было вокруг друзей — все резко куда-то подевались. «Глупо это, наверное, убиваться по человеку», — подумал однажды Константин и поклялся себе больше никогда сильных эмоций не испытывать. Считалось ли «сильной эмоцией» это замешательство, понять он не мог, поэтому решил быстрее приступить к работе.
Как и говорила Марина, снимки всё-таки пришли. Константину не предоставляло труда их проанализировать. Человек, занимавшийся этим, внезапно ушёл на больничный, однако Константин перевыполнял свой план. Довольно часто случалось так, что чья-то работа вдруг переходила ему. Он соглашался не из вежливости — сам брался, ведь боялся, его задачи закончатся раньше времени.
Вдруг он услышал, как зашла Марина. Поворачиваться к ней было страшно, разговаривать с ней — тоже. С другой стороны, стоило бы сказать про снимки, но в любой момент можно было притвориться очень занятым, чтобы вспомнить про них. Да и тем более, какое ей вообще дело до них? Это ведь его работа. Захочет узнать — спросит.
И она спросила. Только не про снимки.
— Вы заняты на неделе?
Холодок промчался по спине Константина. Он и сам не знал, занят он или нет. При желании, конечно, он мог найти свободное время, если бы не боялся оставаться без дела.
— Да, занят, — не сразу ответил он, — как и в любую другую. А вам нужно что-то конкретное?
— Ну… Мне, если честно, хотелось бы пообщаться с вами вне работы. Просто так.
Константин удивился. У него были в запасе уже готовые фразы на случай, если случится что-то подобное. Обычно, правда, он представлял, как адресует это чересчур любопытному коллеге, желающему начать с ним общение. Так, собственно, было и сейчас, но вопрос Марины ощущался по-другому. Подсознательно Константин понимал, чего она может от него хотеть, только вот боялся, что неправильно воспринимает происходящее.
— Со мной? — улыбнулся он. — Уж поверьте: ничего интересного во мне нет. Я простой человек… Просыпаюсь, работаю, засыпаю. И так всегда.
— Да, я заметила, что вы много работаете. Как ни придёшь — вы заняты. Даже на перерывах сидите в кабинете. Я не могу понять… — задумчиво протянула она. — Как вам это удаётся? Разве вы не устаёте?
— Не устаю. Привычка.
— А вы увлекаетесь чем-то, кроме астрофизики?
— Нет.
— Даже музыку не слушаете? Фильмы, может, какие-нибудь? Книги?
— Книги… — задумался он. — Джорджа Оруэлла люблю.
Книги для Константина, как и наука, являлись отдельным мирком, в который он порой любил уходить. Не любил только те, в которых большая часть сюжета завязана на чувствах.
Костя рос довольно чувствительным: легко перенимал чужие эмоции, был зависим от них. Он громче всех рыдал над «Муму», не мог спокойно пройти мимо бездомного котёнка, не мог безразлично стоять рядом, когда кого-то обижают. Если его друзья были чему-то рады — он радовался с ними, даже если у него самого что-то случалось. Если же какой-нибудь человек, будь то даже незнакомец, хоть каплю выглядел грустно, вся радость в Косте мигом пропадала.
В одиночестве же ему становилось так тоскливо, что он порой сам что-то придумывал себе, а когда силы или фантазия кончались, он брал книжку. Теперь он не мог воспринимать большую часть книг, ведь находил там для себя очень схожие с реальными людьми образы. Он начинал задумываться и вновь переживал всё то, что пережил однажды.
— Я начинала…— ответила она, — но мне не понравилось. Не моё.
Константин надеялся, что на этом их разговор уже окончен, поэтому снова погрузился в работу. Было слышно, как Марина что-то быстро набирала на клавиатуре, но друг остановилась.
— Знаете, я готова перечитать. Что вам понравилось в Оруэлле?
— Не сейчас. Работайте.
Через пару часов наступил перерыв. Обычно Марина выходила покурить, но в этот раз она стояла у двери и, задумавшись, смотрела в стену. Константина это немного выводило из себя: он не мог сосредоточиться на работе. Марина будто стояла над его душой, а он слишком много о ней думал. Он отвёл взгляд в сторону, чтобы дать глазам отдохнуть, но случайно глянул на неё. В её лице было что-то точно такое же напряжённое, как ещё там, на башне.
Константин бы, может, и поинтересовался, над чем она думает уже весь день, но не мог, потому что не любил лезть в чужую жизнь. Он боялся, что мог навязаться или спросить что-то слишком личное. Он сам раздражался, когда его заваливали вопросами, пускай где-то глубоко внутри себя мечтал, чтобы его кто-то часами расспрашивал о… О чём? Ему было не о чем говорить, кроме как о работе, некоторых книгах, которые он и так последнее время почти не читал. Ему хотелось чего-то более душевного, живого. Он впервые задумался о том, как провёл последние пару десятков лет. Действительно, ничтожно — «сон, работа, сон». Утренние отражения впервые резанули по нему так сильно. Ему стало тоскливо, а он не мог снова взять и сосредоточиться, как делал раньше.
— Что-то случилось? — еле слышно прозвучал голос Марины.
Случилось. Он осознал, насколько всё ужасно. Ему бы хотелось остаться одному, чтобы не было рядом ни Марины, не коллег за стенами, ни компьютера с десятками открытых программ. Он желал, чтобы кто-то его обнял, будто мама в детстве, чтобы кто-то говорил ему, что всё хорошо, что всё можно изменить.
— Вам плохо?
«Конечно, плохо! — думал Константин. — Ты, почти незнакомая мне женщина, стоишь рядом, а я хочу твоей поддержки! Но я не могу тебе открыться: мы не близки, и, мне кажется, ты меня осудишь».
Было видно, что она не на шутку испугалась. Вид у него был такой, будто кто-то умер. И действительно, умер. Умер человек в нём. Причём давно.
Марина снова стояла близко. Казалось, ещё ближе, чем несколько часов назад. Она тяжело дышала, глядела будто прямиком ему в душу и находила абсолютно всё, что он скрывал, чего боялся. На миг он подумал, что она и есть то самое необходимое ему сопереживание, которое он не мог найти.
— Вам плохо? — повторила она.
— Да, плохо, — сказал Константин.
— Что такое? Вам нужны какие-нибудь таблетки? Вода? Врач?
— Нет, оставьте меня в покое.
Эти слова вырвались из него грубо, будто вместе со всеми накопленными обидой и гневом. Марина сразу же преобразилась. Её руки опустились, глаза засверкали. Она была готова расплакаться.
— А если я беспокоюсь за вас? — воскликнула она. — Меня волнует ваше состояние! Но вы всё время пренебрегаете мной! Да даже когда я пытаюсь помочь вам с работой, вы постоянно смотрите на меня так, будто мне тут вообще не место! Будто я вообще ничего не понимаю!
— Неправда. Я смотрю на вас так, как и на всех. А если что-то не устраивает — переводитесь.
— Отлично! — раскинула она руками. — Так и сделаю. Вы вспомните только, сколько уже от вас ушло.
— Приступите к работе уже, а? — не выдержал он.
— Ещё перерыв, — недовольно пробубнила она.
Тут постучались. Внутрь заглянул мужчина из соседнего кабинета.
— Вы в своём уме вообще? — завопил он. — Нет, я, конечно, понимаю, у кого-то перерыв немного растягивается, но вы поимейте совесть! Мешаете! Сильно! Вот точно не звёздочки обсуждаете — вас невероятно хорошо слышно! За этими стенами можете делать что угодно! А тут, извините, отвлечёшься на ваши вопли…
— А вы проявите профессионализм и не отвлекайтесь! — выпалил Константин, но тут же смутился.
Марина опустила голову. Даже сквозь пряди коротких волос и руку, которой она прикрыла лицо, было видно, как она покраснела.
— Извините…
Мужчина ещё раз окинул их осуждающим взглядом и ушёл. Константин и Марина молча решили снова взяться за работу. Теперь комнату наполнял лишь быстрый стук пальцев по клавиатуре и гудение кулера.
Константин понял, что очень пренебрежительно относился к Марине все те полгода, которые она с ним работала. И не только к ней. Абсолютно ко всем. Он и подумать не мог, что не защищает себя, а наоборот, делает только хуже. Ведь подумать, сколько ещё хороших людей могло быть в его жизни, если бы он хотя бы попытался с кем-то заговорить.
Остыв, он произнёс:
— Я тоже хочу извиниться, но перед вами.
Ответа не последовало.
— Я не хотел. Я вас ценю, правда. Я не привык, что мной кто-то интересуется.
Прошла секунда, две. Молчание продолжалось. Марина точно обиделась. Раньше полное отсутствие каких-либо разговоров Константина радовало, но сейчас оно смогло разбудить в нём беспокойство. И пускай ничего между ними не было, он чувствовал, будто обидел самого дорогого человека.
Он уже обижал самого дорогого человека, но узнал это не сразу.
Сначала Юля стала меньше ему отвечать, а в какой-то момент и совсем пропала. Попытки найти её, как-то связаться с ней, стали невозможными. Она ходила домой по новому маршруту, номер, видимо, сменила. А в чём была проблема, Костя не знал. Однажды он совершенно случайно встретил её на улице — решил пройтись до дома другим путём. Юля делала вид, что не знает его, хотя Костя был уверен, что она его видит.
— Юль, что-то случилось?
Но Юля всё так же продолжала, будто никто за ней и не шёл, никто её не звал.
— Я что-то сделал не так?
Ответа не было.
— Пожалуйста! Скажи мне что-нибудь! — догнал он её и схватил за руку.
Она вырвалась, разъярённо глянула на него и на всю улицу заорала:
— Я устала от тебя! Я хотела отдохнуть некоторое время, но даже так ты не даёшь мне покоя.
— Что-то не так?.. Просто скажи!
— Да, не так. Но если я тебе об этом скажу, ты что-нибудь с собой сделаешь.
— Что случилось? Скажи мне! Я сделаю всё, что ты хочешь. Если тебя что-то напрягает, если я что-то сделал не так — скажи, и этого не повторится!
И она высказала всё, что думала, и всё, что чувствовала. Костя не мог понять одного: как так вышло? Всё было хорошо, и тут раз — он самый плохой на свете человек. Он вымотал её всеми своими рассказами: и про себя, и про учёбу, и про всё на свете. У неё тоже были проблемы, о которых он не знал, даже не подозревал. И Юля была права — Костя слишком близко воспринял это к сердцу. Он не мог какое-то время спать и есть, все его мысли были заняты только теми словами, что высказала она ему. Он оборвал все свои связи, ведь был уверен, что он абсолютно не достоин остальных. Никакие подбадривания, вроде «Она не твой человек» не могли его утешить. Но нашлось спасение — астрофизика. Быстро он стал обгонять своих однокурсников по успеваемости, быстро писались его курсовые. Загружать себя стало для него спасением. И ведь всё прекрасно, казалось бы. Никаких проблем в личной жизни, лишь достижения, пожалуй, в больше не интересующей его сфере.
Тишина всё больше давила на Константина. Он уже и сам хотел что-то сказать, ведь боялся снова почувствовать то, что чувствовал после расставания с Юлией. Но вдруг Марина сказала:
— Я вас люблю.
Константин смутился. Он никогда с ней толком не общался, иногда даже забывал, как она выглядит. Себя он ненавидел за отвратительную внешность и полное отсутствие внутреннего мира. Он не думал, что его могут любить, он считал, что не достоин любви. Таких, как он, не любят, такие, как он, умирают в полном одиночестве. Он прикинул, сколько времени нужно Марине, чтобы в дальнейшем разочароваться в нём.
— Чем же я вам понравился?
Марина смутилась. Видимо, сама не понимала, чем он ей нравился.
— Вы… — задумалась она. — Вы не такой, как все остальные. Наверное, меня привлекает то, что вы решаете колоссальное множество проблем, причём в одиночку… Именно поэтому вы кажетесь мне интересным.
— Но я пуст, — ответил он.
— Ничего страшного… — сказала она. — Не думаете, что стоило бы как-то заполнить эту пустоту? Вы ведь не хотите и дальше так жить?
— Да, не хочу… Но я попросту боюсь чего-то нового. Я уже любил и успел разочароваться. У меня нет смысла жизни без неё…
— Без неё?
— Без неё.
— Наша жизнь слишком ничтожна по сравнению с нашими масштабами, — с грустью улыбнулась она. — На определённом человеке ведь она не должна кончаться. Мы с вами учёные, Костя. Нам мир открывается чуть больше, чем простому человеку… Хорошо ли это? Вряд ли. И вы, и я — мы теряемся в этом, если начинаем задумываться. Тогда есть ли такой большой смысл в вашей потере? Безусловно, это больно, я понимаю, но ведь это не должно быть тем, чем вы живёте.
— Она была для меня всем.
— Она была для вас всем, — вздохнула Марина, — а вы для неё, видимо, ничем. Всё относительно… Посмотрите с другой стороны. Мы находимся с вами на самой окраине Ланиакеи. Ещё столько галактик, столько систем, столько планет… И где-то среди всего этого мы. Пугающе. Так почему бы тогда не отпустить человека? По сравнению с этим всем он — ничто. Как и мы. Так создайте свою реальность относительно себя, причём такую, где вы не страдаете, а живёте каждый день в радость себе.
— Да, в этом есть смысл…
Они ещё какое-то время молчали. Константину нужно было время принять всё сказанное Мариной. Да, она была права. Жаль, что раньше не было такого настойчивого человека рядом. Пожалуй, это был самый настоящий подарок судьбы.
Он улыбнулся.