Глава 1
Каждый человек – лист бумаги, на котором записано его прошлое, но нет ничего о будущем. Именно содержание такой книги жизни и отличает юных от зрелых. Однажды человек перестает совершать промахи – тогда, когда место на бумаге кончается. Однако молодость – то время, когда перед тобой почти весь белый лист, и несколько ошибок мало что изменят. Именно этим и прекрасна молодость. И коварна.
Пожалуй, стоит немного рассказать о семье князя Зубова перед тем, как начать эту историю. Молодой князь Михаил Сергеевич Зубов был единственным сыном в семье. Его отец был умным человеком, но при этом боязливым и неопытным, из-за чего почти сразу после свадьбы потерял все свое состояние. В семье Зубова-старшего было четверо детей, один из которых умер почти сразу после рождения, так что Сергей Зубов с женой воспитывали троих детей: Мишу, Дашу и Грушу. Стараясь отвлечься от жизненных невзгод и ошибок прошлого, отец семейства стал засиживаться в клубах и проигрывать последние деньги, что привело к роковой для Сергея Дмитриевича дуэли с человеком, имя которого никто не помнил, ведь считали это совсем неважным. Все знали только одно – старший Зубов был убит на дуэли, а его сын в 24 года стал главой семейства. Одна из сестер Михаила, Дарья, к тому времени уже была замужем, и её супруг взял на себя заботу об овдовевшей княгине Зубовой. Княжна Агриппина, младшая в семье, осталась на попечении брата.
Агриппина была младше Михаила на пять лет. Она, как ей казалось, давно была влюблена в своего друга детства, графа Афанасия Рейтерна. Красивый юноша был добр и учтив с девушкой, и неопытное сердце сразу назначило его на него роль любимого. Граф казался ей героем романтических книг. Агриппина давно догадалась: он тоже любит её, – и поэтому ждала его сватовства.
К слову, девушка была невероятно красива. Все, кто её видел, считали её воплощением изящных дам с модных картинок: золотые волосы в причудливых кудряшках у румяных от природы щечек, длинная лебединая шейка, тонкие нежные руки… Худенькая, бледненькая, хрустальная – девушка невольно очаровывала других. Грушенька походила на французскую куколку с голубыми глазами и светлыми волосами, с которой так любила в детстве играть. Но почему же она так и не вышла замуж к двадцати годам?
Девушка всегда считала, что лишь из-за того, что любимый не осмеливался сделать предложение. На деле же все было до вульгарного просто: Агриппина была почти бесприданницей, и среди желающих жениться на ней из-за любви была тьма жаждущих заполучить жену-игрушку. Были и те, кто и вовсе не хотел на ней жениться – охотники просто потешиться, пока не надоест. Брат Михаил старательно оберегал Грушу – и в особенности от осмысления всего непристойного, поэтому всегда просил её не компрометировать себя.
Летние месяцы 1873 года Зубов с сестрой проводили на юге России в маленьком городке N. Приняла их у себя тетушка, которая порой бывала чересчур сурова, но любила своих племянников безусловно. Стоит отметить, что семья Зубовых совсем недавно сняла траур по отцу. Груше исполнилось двадцать два года. Граф Рейтерн решил присоединиться к путешествию друзей и снял домик по соседству. Он уже почти решился, наконец, просить руки Агриппины, в которую давно был отчаянно влюблен. Юноша считал себя решительным, но уже несколько лет не мог задать один вопрос девушке. Афанасий был начитанным, умным, принадлежал к богатому роду. Он был лучшим из «женихов» Груши. Однако он был слишком похожим на других юношей своего времени – впрочем, Груша этого пока что не замечала.
Город N стоял на реке, которая делила всю округу на две части: южную и северную. В северной части жили туристы: тут были и парки, и рестораны, и гостевые домики, и магазины, – казалось, все было тут. В южной же части были «бедные», местами неухоженные районы. Тут теснились дома жителей, церкви и огороды. Прямо на границе – у самой речки, – и жила тетушка Груши и Михаила. Напротив её дома цвел Центральный сад, по которому протекала река. В этот парк и решили сходить на «свидание» Груша с Афанасием Рейтерном. Однако свиданием tête-à-tête назвать эту прогулку было сложно, ведь Грушу сопровождал её брат, а место встречи было одним из самых популярных в городе – большое тенистое дерево в центре сада, вокруг которого всегда было многолюдно. Качели, скамейки, столики – все это привлекало публику именно к этому дереву. И это было все, что позволяло общество двум сердечным друзьям.
– Агриппина Сергеевна, как вы обустроились? – спросил Афанасий Рейтерн. Он шел, размахивая изящной именной тростью, и восхищенно смотрел на свою избранницу, стараясь запомнить каждое мгновение их счастья. Он всегда помнил цитату из книги Тургенева, которая когда-то произвела на него сильное впечатление: «У счастья нет завтрашнего дня».
– Неплохо, Афанасий Гаврилович. Дом тетушки такой уютный, никогда таких не видела. Знаете, в Петербурге и Москве все дома похожи друг на друга – везде одинаковая мебель, только цвета отличаются. А в доме тётушки мебель ещё от наших пра-прадедов, которую сейчас нигде не сыщешь!
– И чем она так отличается? – удивлению Афанасия Рейтерна была причина – выросший в богатом доме, он и не думал, что жить можно в обстановке, которая не соответствует последним веяниям моды. Он рос так, как было модно: сначала – англичанином, потом – немцем, и, наконец, французом. Афанасий не делал ничего, что было бы не модно. Даже любил так, как было модно: запретно, скрытно.
– Так зайди сегодня к нам на обед – увидишь. Меня особенно удивляют ткани, которыми обиты стены и мебель в доме тетушки. Они такие нежные, согласна, Груша? – спросил Михаил, с улыбкой взглянув на сестру. По её внешнему виду было понятно, что ей жарко – она все отворачивалась от собеседников, прикрывала парасолем свое лицо, старалась держаться в тени… Платье на девушке было самым лёгким из её гардероба, но жила она преимущественно в холодном Петербурге, поэтому и платье оказалось достаточно тёплым для такой погоды. Михаил догадался об этом, поэтому шел медленно и выбирал тропинки в тени. Девушка держалась за его руку так, будто это была единственная тростинка, за которую можно было ухватиться – брат был ближайшим человеком для Груши.
– Да, а какие бархатистые обои у тётушки в будуаре, – бессвязно протянула она, взглянув за спину брата. Она прерывисто вздохнула, жадно облизала губы и сказала: – Ох, там лавка с закусками! Миша, пожалуйста, можешь взять для меня стакан воды?
Михаил кивнул и направился к торговцу. Неуютная тишина заполнила пространство, и, казалось, даже шум толпы стал тише. Груша грустно проследила за братом и замерла, с жадностью замечая, как вода, переливаясь на солнце, плещется в бутылке у торговца.
– Агриппина Сергеевна, вы не хотите пойти на те качели? – предложил Афанасий Рейтерн, указывая рукой в сторону. – Смотрите, оттуда открывается прекрасный вид на реку.
– Да, давайте, – сказала Груша, взглянув мельком на графа. Она радостно подбежала к качелям, может, даже не слишком обращая внимания на своего компаньона, и села, ожидая, когда уже он подойдёт. У неё появилась лишняя минута на то, чтобы открыто посмотреть на избранника. Афанасий был чуть выше неё, – «ровно настолько, чтобы было удобно целовать!», – тих и застенчив. Вечно пылающие щеки, слезящиеся глаза, – все в нем вызывало у неё нежные чувства. Граф подошел, смотря себе под ноги, и неумело поправил прическу – ровно такую же, что и у большинства в округе. Он не считал себя модником, но получалось так, что все, во что он одевался, было популярно у большинства щёголей.
Вздохнув, Груша отвела взгляд. Как Рейтерн и обещал, вид с этой качели открывался великолепный: чистая голубая река, делящая парк и город на две части. Она журчала, текла и будто вела всю округу к будущему. Неподалеку был деревянный мостик, под которым плавали утки. Молодые мамы учили утят плавать; те, что были половчее, уже успели поплавать вдали от внимательной родительницы, а те, что неумело двигали ножками, держались как можно ближе к ней. За деревом, выглядывая из-за свежих листьев, пряталось солнце. Казалось, это была какая-то лесная симфония, а не просто лучи света. Груша вздохнула и прикрыла глаза – она наслаждалась всем, что было вокруг нее. Сердце четко билось в ее груди, дышать было как никогда легко, уши не цеплялись за разговоры сплетниц – и все было прекрасно! Она улыбалась. Прохожих почти не было, ведь ещё было утро (ранее для тех, кто прошедшую ночь провел на местном балу).
– Агриппина Сергеевна, только не упадите, – взмолился граф, разрушая идеальный, кристально хрупкий момент абсолютного счастья. Он с детства не любил риск и все, что с этим связано. Качели же он относил к категории иногда опасного, поэтому взволнованно следил за быстрыми движениями любимой Груши.
– Афанасий Гаврилович, если хотите, можете сесть туда, – она указала на свободную скамейку у корня дерева. Афанасий немного покачал головой и достал часы из кармана сюртука. Мелькнул дорогой шатлен – его единственная память об обожаемой бабушке.
– Я останусь здесь, скоро все равно подойдёт ваш брат, – он начал нервно оглядываться по сторонам. Груша, не заботясь о том, что может загореть, подняла свое лицо навстречу солнечным лучам – и грустно улыбнулась.
– Знаете, мне сегодня приснился такой сон… – она сделала паузу, но Рейтерн молчал. Вздохнув, она решила продолжить. – В нем я была певицей и путешествовала по разным странам с гастролями. Это было так интересно! – она призадумалась. – Но потом сон изменился, и я оказалась в нашем особняке. Даша плакала из-за чего-то, а мама её успокаивала…
– Может, кто-то умер? – несмело предположил Рейтерн.
– Я тоже так подумала, но потом увидела икону, которой сестру благословляли на брак. А у нас ведь в семье традиция – ею благословлять всех перед венчанием! И смотрю на руку – и на ней помолвочное кольцо. Тут снова все меняется, а я оказываюсь где-то в море. Я плыву по волнам… не шевелясь, не двигаясь, просто плыву куда-то вперёд, и вижу только небо. А в нем птицы летают, – она мечтательно улыбнулась. – Такие дивные птицы, как в детстве у нас в поместье. Белые голуби, ручные. И я была так счастлива…
– А потом? – он был совсем безэмоционален. Если бы Груша не знала, что он слушает её рассказ, она бы засомневалась и в этом. Она открыла глаза, покраснела и пожала плечами.
– Потом я ничего не помню.
Она отвернулась от него, стараясь скрыть свое смущение. Она прекрасно помнила, что произошло во сне дальше и даже боялась это забыть: её за руку кто-то взял, и продолжил плыть с ней. Она знала, что это был её любимый, и знала, что это был не Рейтерн. Груша не понимала, кто это был, но сердце её стучало быстро-быстро, когда она думала о нем и его руке, держащей её ладонь.
– Какие интересные часы, — сказала девушка, стараясь перевести тему. Граф посмотрел на вещицу в своих руках и улыбнулся.
– Знаете, никто никогда не был мне так близок, как бабушка, – голос Рейтерна дрогнул, – Когда она умерла, все, что у меня от неё осталось – эти часы, которые прямо сейчас я держу в руках. Ни матушка, ни тётушки, как не старались, не могли утешить меня в моем горе, но все изменилось, когда…
Неожиданное признание в любви прервал радостный возглас Михаила, который с таким трудом нашёл друзей. Только когда он подошёл и увидел красного от смущения графа, он догадался, что невольно помешал сердечному объяснению. Умерив свой пыл, Михаил подал смущенной сестре бокал с водой и взглянул на раздраженного и поникшего друга.
– Завтра нас приглашают на охоту, Рейтерн, ты как?
– Я? Нет, это так неприятно… да и в лесу холодно, а зная своё здоровье…
– Ну а я поеду, – весело сказала Груша. – Так интересно побывать на охоте! Никогда не была раньше.
– Но это же опасно! – воскликнул Афанасий в неподдельном ужасе. Он с трудом остановился, чтоб не схватиться за сердце. – Вы можете упасть с лошади, простыть, на вас может напасть какой-нибудь зверь…
– Так она все время будет со мной, – спокойно сказал Михаил. Он взял пустой бокал из рук сестры и подал ей руку, помогая спуститься с качели. Девушку задело, что Михаил с Александром усомнились в её умении кататься на лошади, поэтому она спрыгнула с качели сама и, отвернувшись, сердито сказала:
– Да и тем более лошади меня не скидывают.
Глава 2
Груше не спалось. Она ворочалась в постели, с нетерпением представляя свою первую охоту. Непременно именно Груша должна заполучить трофей! Но ведь добычу нужно будет убить? Тут девушка обычно переворачивалась на другой бок, зажмуривалась и представляла, что животное потом просто отпустят на волю. Так проходила вся ночь, и сон не шёл. Все кончилось тем, что в комнату к Груше постучался Михаил и оповестил, что пора вставать.
Сборы прошли в спешке и смущении, ведь девушка поняла, что амазонки – платья, предназначенного для охоты, – у неё не было. У её семьи не было денег на лишние наряды, надевать которые можно было только изредка. Груше пришлось надеть старое, изношенное платье тётушки, которое даже не подошло молодой охотнице по размеру! Девушка была смущена, но постаралась забыть об этом и затеряться в толпе.
На поляне было многолюдно. Около дюжины джентльменов и вдвое меньше молодых дам. Михаил почти сразу завёл разговор с кем-то из своих знакомых, а Груша стояла рядом и без интереса смотрела по сторонам. Говорить ей ни с кем не хотелось. На охоту пришли «лучшие» представители местного общества – те, кому были важны лишь деньги и статус. Девушки с усмешкой отмечали платье Груши, пожирали её взглядом. Так что любезничать с ними ей не хотелось.
Послышался свист – сигнал, оповещающий о том, что добычу выпустили, – и все оседлали своих лошадей. Поляна быстро опустела, и скоро на ней остались лишь Груша с Михаилом. Они медленно двигались в одном направлении, чтобы не потеряться. Михаил был достаточно опытным охотником – давно, когда у семьи Зубовых были деньги, отец брал его с собой на охоту. Юноша со знанием дела осматривался по сторонам. Груша уже без прежнего азарта всматривалась в кусты и видела, казалось, только цветы.
– Груша, – привлек внимание девушки Михаил. – Ничего нет?
– Нет, – сказала она, взглянув на землю. Она на мгновение сжала кулаки и посмотрела на брата. Ей внезапно захотелось сорвать эти красивые цветы. Пусть это желание и было не вовремя, но ей это показалось необходимым. – Только можешь меня спустить, пожалуйста? Я пока цветы соберу.
– Прямо сейчас? – устало спросил Михаил, спешиваясь. Он помог спуститься сестре и взял её лошадь за вожжи.
Груша собирала красивые полевые цветы, уже представляя, как дома она составит из них букет. Или сохранит в книге. Михаил стоял, без особого интереса наблюдая за сестрой. Четвертый, пятый цветок… неожиданно что-то рядом промелькнуло, заставив Грушу вздрогнуть. Она отстранилась, сжала стебли и побледнела. Губы у неё начали подрагивать.
– Миша, тут кто-то есть, – сказала она, встревоженно посмотрев на брата. Он вышел вперёд, загородив сестру, потянул её в сторону, оглянулся по сторонам и увидел очертания животного.
– Это не олень, – заключил он. Михаил пригляделся и узнал в этом животном, – о ужас! – кабана. Юноша начал лихорадочно размышлять, что ему делать. Следует застрелить дикого зверя? Но тогда останутся поросята (он был уверен в том, что где-то недалеко слышит характерное похрюкивание и стук маленьких копыт). Пытаться вступать с кабаном в «переговоры» – дело гиблое, поэтому, взяв сестру за руку, он четко произнес: – Груша, я сейчас тебя отведу в безопасное место. Только, Бога ради, не уходи оттуда.
С этими словами Михаил начал бежать, Груша – за ним. Юноша мысленно перебирал все безопасные места, находящиеся неподалёку. На ум пришел Гостиный дом возле леса. Михаил решил, что безопаснее будет оставить сестру там, у входа.
Он отпустил руку Груши лишь на крыльце здания и сразу побежал обратно – и девушка осталась одна. Она взволнованно следила за его действиями, чувствуя первобытный страх. Только сейчас она заметила, что так и держит в руках цветы. Она сняла платок с шеи и повязала его вокруг своей головы, прикрыв волосы. Из-за ужаса она почувствовала безумный холод, и даже июньская жара не могла отогреть её.
Глава 3
– Подходите! – кричал мужчина, держа в руках большой плакат с изображением хлеба. – Подходите и покупайте хлеб! Еще горячий! Из лучшей пшеницы! Чистый, мягкий! Э-гей!
– Подайте Христа ради, – бормотала рядом с ним женщина, сидевшая на земле. Она пряталась в тени мужчины и грустно смотрела в глаза прохожим, побуждая их чувствовать себя чем-то обязанными ей. Порой она начинала петь скрипучим, низким голосом, заставляла всех вокруг вздрогнуть.
Были и другие зазывалы – что не мудрено на одной из главных площадей городка N. И среди всей этой какофонии бродила боязливо вздрагивающая тоненькая фигурка в чёрном платье и белом полупрозрачном шарфе.
Груша с опаской представляла участь брата и уже сочла себя предательницей, на душе было тяжело. Вокруг сновали чужие, неизвестные ей люди. Девушка так и кружила бы около входа в Гостиный дом, если бы ноги не стали подкашиваться от усталости. Ей пришлось сесть на единственную свободную скамейку – почти свободную.
На этой же скамейке расположился юноша, но Груша стеснялась его рассматривать. Она только отметила, что он молод и хорошо одет, посчитала это хорошим признаком. Незнакомец, казалось, и не заметил Грушу – он все с таким же интересом продолжал читать свою книгу.
Девушка сидела, рассматривала цветы в руках, которые уже начали вянуть. Вокруг ничего не происходило, и Груше скоро стало скучно. Она могла думать лишь о брате и, чтобы отвлечься, решила заглянуть в книгу своего соседа.
И девушка заинтересовалась. Она быстро прочла абзац, потом юноша перевернул страницу, и Груша продолжила читать. Некоторые слова были ей незнакомы, но пометки, которые иногда делал незнакомец, помогали ей. Можно было подумать, что он заметил её любопытство, но она отбрасывала эту мысль каждый раз, когда он переворачивал страницы.
Читая очередную страницу, Груша приблизилась слишком сильно. И задела локоть мужчины рукой.
Он вздрогнул, ошарашенно посмотрев на девушку.
– Ой, простите, – сказала она, смущенно посмотрев ему в глаза. Груша часто-часто заморгала, как делала каждый раз, когда чувствовала себя виноватой. Она наконец смогла разглядеть его: тёмные немного вьющиеся волосы под шляпой, бледная кожа, будто мужчина и не отдыхал на юге, мягкие черты лица. Безусловно, красивая, но не особо запоминающаяся внешность. Однако взгляд голубых чистых глаз сразу покорил Грушу. Она застыла, а он долго смотрел ей в глаза – и, казалось, уже успел прочитать все её мысли.
– Вы что-то хотели? – вежливо спросил незнакомец, мягким движением руки закрыв книгу. Он расслабленно откинулся на спинку скамеечки, смотря на девушку. Улыбка скользнула по его губам, и он чуть прищурился от солнца, которое оказалось прямо за спиной Груши.
– Я? Нет-нет! – воскликнула она, опомнившись. Она покачала головой и смущённо отстранилась. – Я просто случайно чуть… не уснула, я не хотела…
– Полно, над кем стряслось, над тем и сбылось,- сказал он, открыто и искренне улыбнувшись девушке. Он говорил иначе, чем люди в обществе – пожалуй, такие же интонации Груша замечала лишь у Михаила. Его глаза сверкали каким-то незнакомым, детским огнём. – Как вы тут оказались? Я вас не видел.
– Брат предлагал мне пойти на охоту, мы пошли, а там был кабан… – проговорила с запинками Груша. – Брат увёл меня сюда, сказал ждать в безопасном месте.
– Но согласитесь: если кабан побежит сюда, то эта жалкая перегородка никак не поможет, – подтвердил он её опасения. Она вновь посмотрела на лес, который устрашающе возвышался над нею, и сжала кулаки.
– Ну а что мне делать? Идти в город? Лошади в лесу… Дороги я не знаю, – тихонько сказала Груша, покраснев. Что-то привлекло её в этом незнакомце, пробудило любопытство. Незнакомец, впрочем, тоже заинтересовался: он вслушивался в её голос, следил за её движениями, желая понять эту незнакомую девушку. Она казалась ему милой.
– Предлагаю вам, если или когда появится кабан, – он чуть хохотнул, – сразу пойти в Гостиный дом.
Разговор утих. Они сидели, незаметно поглядывая друг на друга. Наконец, пересилив смущение, Груша спросила:
– Простите, но… вы не можете сказать мне, что это за книга?
– Вас интересует этнография? – удивился юноша, перевернув книгу. – «Первобытная культура…» Тэйлора.
– Никогда о ней не слышала! – удивленно воскликнула Груша. – Просто я давно не бывала в книжной лавке, – девушка грустно замолчала, вспомнив, что денег на новые книги у семьи Зубовых нет.
– Раз так – книга ваша, – спокойно сказал юноша, протянув Груше книгу. Девушка оценивающе осмотрела незнакомца и, хитро улыбнувшись, грациозно взяла книгу.
– Только не думайте, что я плохо воспитана. Я попрошу брата вернуть вам деньги при первом случае, – сказала княжна, услышав в ответ расслабленный смех. Незнакомец снова поразил Грушу – не своими выдержанными манерами, а своей искренностью. Стараясь не показывать чувства, она открыла книгу и вложила цветы между страниц. Ей хотелось вновь заговорить с этим юношей, вновь посмотреть на него, но она стойко держалась и медленно и аккуратно укладывала бутоны.
– Да я и не хочу вас компрометировать! – весело заявил мужчина. – Вижу по вам, милая Флора, что вы и открывать своей личности не желаете.
– Флора?! – Груша уже собралась протестовать, когда что-то капнуло ей на руку. Она посмотрела вверх и увидела тучи, которые очень неожиданно и не к месту решили излить из себя всю воду. Прижав книгу к груди, девушка начала глазами искать брата. Юноша также начал осматриваться.
– Пойдемте в дом, – сказал он, вставая. Незнакомец предложил Груше руку, чтобы помочь встать – и девушка приняла ее, но, поднявшись, сразу отпустила руку и задорно побежала к дверям. Она знала: он следует за ней, – и спокойно забежала под крышу. Незнакомец неспешно подошёл к ней и с улыбкой проговорил:
– А может, вы выдумали охоту? – Груша внимательно на него посмотрела.– Ходили на свидание к поклоннику? – она удивленно приоткрыла рот.
– Бог любит праведника, а черт ябедника, – впрочем, уже через секунду княжна вновь улыбнулась. – Вы слишком много позволяете себе с незнакомой девушкой.
– А вы уверены, что я вас не знаю? – хитро прищурился незнакомец. Груша насторожилась. – Полно, право, не знаю я вас. Давно в свете не бывал, откуда мне знать красавиц столицы?
– Вы не бываете в свете? Но почему? – удивилась девушка.
– Ммм? Не люблю играть роль мальчика на побегушках? — заметил он.
– А как же вы найдёте себе… жену? – настаивала Груша. Она и сама успела поразиться себе, но остановиться она не могла – поэтому делала вид, что этот вопрос вовсе ничего не значил.
– У меня есть друзья, но пока из них я не встречал ту, с которой хотел бы провести жизнь. Сейчас я и так счастлив… «Имей сердце, имей душу, и будешь человек во всякое время».
– А с кем вы знакомы?
– Знаете…
Послышался свист, и Груша вздрогнула. Незнакомец подскочил, готовый её защитить, но княжна обошла его и, прищурившись, посмотрела, откуда шёл звук. Там были её товарищи по охоте. С облегчением улыбнувшись, она проговорила, не глядя на собеседника:
– Там мой брат!
– Тогда мы вынуждены расстаться, – услышав это, девушка резко посмотрела новому приятелю в глаза, вопросительно подняв брови. Юноша отметил, как она грустно отвела взгляд через мгновенье. Он негромко спросил: – Мы с вами сможем когда-нибудь ещё увидеться?
Княжна замерла.
В голове все перемешалось… Вспомнились все наставления брата… Но что-то заставило её кивнуть, смотря прямо в глаза её новому другу.
– Завтра у лавки булочника, – шепнула она, растерянно отвернувшись. Голос её дрожал. – Рано утром, около десяти. Простите, но если будет погода такая же, как и сейчас, – девушка взглянула на лужи, которые с каждой минутой увеличивались, – то я не приду.
– Спасибо! – сказал юноша, смущенно улыбнувшись. Прямо за его спиной мелькнул знакомый Груше силуэт, и она возбужденно закричала:
– Миша! – и побежала к брату.
Продолжение следует…
