Я проснулась еще до рассвета и первым делом распахнула окно. Свежий утренний воздух ворвался в небольшую, опрятно убранную комнатку, я вдохнула его полной грудью, и он проник в каждую жилку моего тела. На улице – ни звука… Ветка вишни с сочно налитыми ягодами коснулась моих волос своими зелеными листочками. Вдали, за лесом, начинало светлеть, и небо было подёрнуто колышущейся прозрачной завесой. Было еще прохладно. Я быстро оделась и вышла в сад. Всё было тихо. Мой маленький домик являлся единственным признаком существования человека на ближайшие несколько километров вокруг, и это было настоящим наслаждением – я была одна…
Пройдя по узкой тропинке, окружённой росистой мелкой травкой, я вышла к озеру. Спокойная, незыблемая гладь отражала желтеющее на востоке небо. Воздух был чист и ясен. Поёжившись от утренней прохлады, я села на влажную траву и, уткнувшись носом в колени, стала глядеть на небо. Наступал рассвет…
Где-то поблизости квакнула лягушка, и я вздрогнула от этого неожиданно пронзившего всеобщую тишину звука. Первый солнечный луч прорезался из-за верхушек хвойного леса и ударился в прозрачное небо. Как прекрасен был этот летний рассвет! Каждая капелька росы, каждая травинка и паутинка – всё наполнялось каким-то лёгким, чуть заметным трепетанием, будто дышало в ответ на первые солнечные лучи. Созерцание картины пробуждения природы задавало чудесное настроение на всё утро и давало почувствовать всю прелесть и кротость окружающего мира, тонкость его устройства, но при этом вечность и предопределённость его существования. Как жаль, что это утро – последнее такое утро в этом году: сегодня пора возвращаться в шумный, переполненный звуками и людьми город.
Ещё немного побродив по берегу озера, я вернулась в дом. Как всегда устроившись за столиком на веранде, я пила ароматный травяной чай со свежим смородиновым листом и мелиссой с кисловатым вишневым вареньем и с булочками. Потом я принялась писать…
Каждый день, проведенный в этом безлюдном, тихом и уютном краю, рождал в моей голове огромное количество мыслей и впечатлений, которые время от времени выливались в стихи, рассказы или просто в отрывки в прозе. Но это уже не важно, главное было – писать…
Пробило девять утра – пора было уезжать. Я взяла вещи и вышла на крыльцо, обернувшись на пороге. В последний раз я окинула взглядом свою милую небольшую комнатку, приютившую меня почти на три летних месяца: жучок на стекле, и деревянная кровать, и старый письменный стол у окошка, и даже смолянистые трещинки на стенах – всё было мне таким родным и всё глядело мне вслед, оставляемое без хозяйки до следующего лета.
До станции шла пешком, в очередной раз любуясь красотой окружающего мира и дивясь ей, слушая пение птиц и стрекотание кузнечиков. Солнце поднималось всё выше, воздух становился теплее, но не было уже той жгучей июльской жары, нещадно выжигающей и осушающей все живое.
Путь мой лежал через желтые поля с вызревшими колосьями. Пыль мерно вылетала из-под ног, вокруг мельтешили стрекозы, а мысли мои были далеко… Я думала о том, что через несколько часов мне снова предстоит встретиться с цивилизацией, с людьми… Ведь последним человеком, с которым я виделась и общалась, был, как я его называю, «почтальон» Павел – молодой веселый парень, мой одногодка. Вообще-то, он никакой не почтальон – эта профессия давно исчезла, он развозит под заказ всё необходимое жителям отдалённых районов: продукты, предметы обихода. Вот это настоящий человек! Он не пользуется такими средствами передвижения, как электромобиль или автомобиль, или даже скутер, а ездит всегда на велосипеде. Никогда он не втыкает себе в уши эти разрушающие мозг раковинки, именуемые наушниками – он слушает окружающий мир, природу, ведь это и есть самые прекрасные звуки на земле! Что может сравниться с ласкающим слух шумом океана, с грохотом врезающихся в берег волн, с шепотом зеленых листьев и колосьев на ветру, с трелями птиц, с жужжанием майского жука, с шуршанием летнего дождя, со скрежетанием старых елей в бурю, в конце концов, с тишиной?! Разве бывают звуки, прекраснее этих? Зачем тебе нужно, чтоб у тебя в голове сидел какой-то «дядя» и издавал лишающие разума звуки, если в твоей голове должны роиться разные мысли, озвучиваемые твоим внутренним голосом, или читаться чьи-то стихи – твои собственные или какого-нибудь великого поэта, Есенина, например? Я лично никогда этого не понимала.
К одиннадцати я пришла на станцию, купила билет и села в поезд. Поезда теперь все скоростные: час – и ты в городе. В вагоне, как всегда, было не людно, и можно было спокойно сидеть и смотреть на мелькавшие за окном леса, поля, заброшенные деревни, кое-где стада пасущихся коров и овец, ни на кого не отвлекаться, что происходило бы в противном случае, ибо рассматривать людей крайне интересно. Они все такие разные: смешные и серьезные, веселые и грустные, с причудами и без, но все уткнувшиеся в смартфоны, перенесшие быструю эволюцию – теперь они могут всё, что угодно, даже увеличиваться и уменьшаться по воле хозяина и сворачиваться в трубочку!
К полудню приехала в город. Ну, здравствуй, человеческий муравейник! Когда двери поезда распахнулись, на меня хлынул поток горячего, душного, загрязненного газами воздуха, от которого моментально пересыхало горло и постоянно хотелось пить. Спешащие люди и снующие туда-сюда роботы окружили меня, как только я очутилась на платформе. Один робот-носильщик тут же подкатил ко мне и предложил свою помощь в перевозке багажа. Я, всё лето прожившая вдали от людей и привыкшая всё делать сама, вежливо отказалась – хоть он и «железяка», но быть грубой всё равно как-то неудобно.
Пока я добиралась до ближайшего кафе (так как я была с дороги, очень хотелось есть), мне пришлось с головой окунуться в суматоху современного города, зато я успела немного рассмотреть горожан: за те три месяца, что я не бывала в городе, мода успела сильно поменяться. Деловые мужчины носили теперь черные шаровары с рубашками и лакированными туфлями, но неизменными остались галстуки с рисунками морской тематики и браслеты в виде крупных золотых цепей. Молодёжь тоже щеголяла в шароварах: и в чёрных, и в белых, и в синих, и в красных в зелёный горох. В этом году среди парней были популярны прически «под 2017» — выбривали затылок и виски, оставляя длинную чёлку набок. Они напоминали старикам-двухтысячникам их далекую молодость. Хотя нынешним людям не стоит переживать из-за возраста – десяток лет назад изобрели лекарство, тормозящее процессы старения до минимума, и теперь люди спокойно могут жить в среднем до 160 лет. Ну а среди девушек популярностью пользовались тельняшки всех цветов и фасонов, но постепенно в моду входили наряды русского народного стиля. Девчонки пятнадцати – шестнадцати лет носили кокошники весьма причудливых форм. В чем ходили люди шестидесяти – восьмидесяти лет? Такие люди «в расцвете сил» не брезговали обтягивающей и демонстрирующей их прекрасную физическую форму спортивной одеждой. Как вы можете догадаться, после трехмесячного пребывания в глуши я выглядела достаточно скромно на фоне этой пёстрой толпы.
В кафе, как и в других общественных местах, давно уже обслуживают роботы. Роботы, роботы, роботы – они везде. А где же человек?! Куда загнали человека? В наше время почти все люди двигают науку: кругом инженеры, программисты, генетики, физики, робототехники – люди, заключённые в формулы. Очень мало осталось живых людей, тех, которые чувствуют, переживают, мечтают – живут. Тех, кто изучает внутренний мир Человека, его душу, всю сложность, тонкость и шаткость её устройства. Вокруг одни реалисты, придерживающиеся строгой логики и доверяющие только здравому смыслу, под корень срезающие все живые начала своей души – сухие люди. Вот какие они – идеальные люди современности, «люди в футляре». Даже дети уже не верят в чудеса – они верят только науке и силе человеческого разума. В скором времени люди убьют в себе Человека, превратятся в роботов и будут являть собой лишь мёртвую органику. Философские мысли и чувства вызывают слишком много неоднозначных сомнений, которые мешают прогрессу – и человечество, стремительно несущееся в неизвестность, просто выбрасывает всё это за борт. Да, конечно, наука – вещь нужная, необходимая, но человек создан для мысли, для душевных порывов, для любви, для чувств!
Позавтракав в кафе, я отправилась в свою квартиру, расположенную в более-менее тихом уголке города, – чтобы шум и суматоха не мешали мне работать. Добиралась до нее я на электроавтобусе – втором по популярности виде общественного транспорта в современных городах.
Меня встретила моя снаружи ничем не отличающаяся от других квартирка под номером 23, и я радушно, как встречают тех, с кем неизбежно придется вместе существовать долгое время, распахнула дверь, и глазам моим предстал коридор, устеленный слоем трехмесячной пыли, коврик, на который все лето не ступала нога человеческая, и портрет Николая II на стене. Я вошла и тут же закашлялась – пыль витала в воздухе и не давала дышать. Но преодолев эти небольшие трудности, я открыла дверь в свой рабочий кабинет и улыбнулась в предвкушении счастливых и плодотворных дней усердных трудов над моей новой повестью. Огромный дубовый стол стоял посредине комнаты, на нем лежала бумага, стояли стилизованный под чернильницу стакан с ручками (да, такие вещи еще остались в некоторых местах!), ньюбук (потомок ноутбука), и лампа с тёмно-зеленым абажуром, и, конечно же, всё тоже было покрыто пылью. Вдоль стен стояли массивные деревянные шкафы с книгами, в основном старыми (так как книги уже больше не печатают – человечество полностью перешло на электронные), на окнах – темно-зеленые шторы с золотыми кисточками, на стенах – портреты Есенина, Толстого и Достоевского. Я подошла к одной из стен, и взгляд мой упал на листок в золотой рамочке с цитатой (в кабинете и моей комнате я развешивала мои любимые цитаты, но только эта была в рамке и висела по центру комнаты, между портретами): «Мы читаем и сочиняем стихи, потому что мы представители человечества. А человечеством движут чувства. Медицина, юриспруденция, бизнес, прикладные науки – всё это благородные занятия, и они необходимы, чтобы обеспечивать нам жизнь. Но поэзия, красота, романтика, любовь – это именно то, для чего мы живем». Это был девиз моей жизни.
Я перешла в гостиную, где в стену был вмонтирован «автоуборщик»: стоило мне нажать кнопку, как вся пыль со всех поверхностей в течение тридцати секунд втянулась в специальные отверстия в стенах. Такое сейчас во всех квартирах.
Я села выпить чаю. На стене в гостиной плавно вырисовались контуры экрана неовизора. Начинался дневной выпуск новостей: «Главы стран Союза Южного Креста обсудили проблему практически полного исчезновения Большого барьерного рифа у берегов Австралии. Ученым удалось успешно пересадить головной мозг человека детенышу свиньи: животное находится в сознании и начинает проявлять признаки разума; Уолкис Бричберт заявил, что ему будет обеспечено место в лучшей школе родного города. А также местные новости: сегодня в 7:43 с крыши одной из высоток сбросилась шестнадцатилетняя девушка. О произошедшем подробнее в нашем выпуске». Господи, что происходит в этом мире? Одни пересаживают мозг человека в череп свиньи и заявляют об обеспечении этому существу места в образовательном учреждении, а в это же время в городе решает окончить жизнь один подросток! А ведь с этой свиньей дети, наши, человеческие дети будут вместе учиться! Я поторопилась нажать кнопку, и экран неовизора вновь незаметно растворился в стене. Но мысли мои всё еще бурлили: после новостей об этом абсурдном эксперименте свихнувшихся ученых как-то слишком ошеломляюще звучала новость о той девочке… Хотя, такие случаи слишком распространены в последнее десятилетие и даже у меня, три последних месяца не знавшей цивилизации и городских новостей, не вызывают удивления, но всё же именно теперь, после жизнелюбия и тиши отшельнической жизни на природе, что-то принудило меня задуматься. Что заставило эту девочку пойти на такой решительный шаг? Неужели всё действительно так безнадёжно, или что-то «промыло» ей мозги? Может, это просто дань моде?
Я поспешила заняться своей повестью, и так и прошел остаток дня.
Солнце клонилось к закату. Я решила подняться на крышу моей тридцатиэтажки, чтобы полюбоваться картиной заходящего солнца: к сожалению, я не могла себе позволить заниматься этим прекрасным занятием из окна своей квартиры, так как она находилась на одном из нижних этажей и просто терялась в тени окружавших наш дом высоток.
На крыше, естественно, было ветрено. Небо на западе побагровело, и солнце освещало город своим розовато-золотистым светом. Я подошла к краю, и вдруг у меня захватило дух, когда порыв уже прохладного ветра неожиданно ударил в лицо, перебив дыхание и откинув волосы назад. А внизу и везде был город: будто земля ощетинилась металлическими иглами, защищаясь от чего-то. И всё такое маленькое-маленькое! Даже коленки подкосились от восторга! А наверху и вдали – небо… Вечное, ясное, бескрайнее! Правда, далеко не такое чистое, как на природе, но всё же небо… Что-то безумное почудилось мне в этой минуте. Я глянула на край крыши и заметила надпись черным маркером: «Человечество канет в бездну». Невольно вспомнилась девочка из сегодняшних новостей… Всё-таки что заставило ее отважиться на такой радикальный поступок? Неужели за шестнадцать лет жизни в современном, развитом городе что-то могло накопиться такого, с чем она не могла больше жить? Да, это был крик. Ее крик, потонувший в бездне. Акция протеста. Протеста этому миру, в котором не осталось больше места человеку! Вот до чего доводит чрезмерная цивилизация. Ее плоды отравляют. Люди не только давно оторвались от природы, но и стали уничтожать ее! Это длится уже столетиями. А сколько душ, молодых жизней погибло в войнах, которые были и будут, пока существуют алчность, жадность, жестокость и злость? А сколько еще должно погибнуть? Но самая страшная война – это война с самим собой, война человечества против человека в каждом из нас. И она давно уже идет. Я описывала идеального человека современности: в нем убито творчество, способность созидать. Человек перестал читать, перестал мечтать и мыслить. Происходит массовое осушение. Точные науки – полезнейшая вещь, но где же цветущие веточки человеческой натуры, где его душа? Мир не чёрств, он чувствует, он живёт. А почему же перестал чувствовать современный человек? Ему некогда мыслить, некогда размышлять о чём-то более важном, вечном. Он не задается больше философскими, неразрешимыми вопросами, а решает только насущные задачи, заключающиеся в просчете формул. Его душа медленно погибает, как сад, который перестали поливать. А всё потому, что люди больше не читают художественные книги – книги, основанные на образах, книги, которые учат думать и учат мечтать!
Люди счастливы? Та девочка, она была счастлива?
Солнце село. Становилось прохладно, и я поспешила вернуться в квартиру.
День догорал, но всё же оставлял надежду, уверенность в том, что завтра снова взойдет солнце, и начнется новый день, который внесет что-то свое в нашу жизнь. Так, ничего не уходит безнадежно. Жизнь оставляет нам нити, благодаря которым мы еще можем что-то возвратить. Рано или поздно, но мы должны будем прийти в себя после долгой болезни и тогда задумаемся, что же такое случилось в мире, и почему он взорвался прямо под нашими ногами.
…Так прошел еще один день моей жизни в 2040 году.
