В Денвере в вагоны восточного экспресса хлынул поток пассажиров. В одном из вагонов сидела очень красивая девушка, элегантно и со вкусом одетая и окружённая разнообразными удобствами, что выдавало в ней бывалого путешественника. Среди новоприбывших находилось двое молодых людей, один из которых — красавец с самоуверенным и одновременно искренним выражением лица и с такой же манерой держаться; другой — взъерошенный, хмурый, небрежно одетый, крепкого телосложения. Они были прикованы друг к другу наручниками.
Идя по коридору вагона, они обнаружили, что единственное незанятое сиденье находится напротив привлекательной девушки. Там-то и расположилась связанная оковами пара. Девушка пробежалась по ним отстранённым взглядом, не выражающим никакого интереса, после чего очаровательная улыбка озарила ее лицо, а округлые щёчки залились нежно-розовым румянцем. Она протянула маленькую ручку в серой перчатке и заговорила. Её голос — глубокий, нежный и неторопливый — свидетельствовал о том, что его владелица привыкла к тому, что её слушают.
«Что ж, мистер Истон, если вы желаете, чтобы я заговорила первой, так тому и быть. Вы разве не узнаёте старых друзей, когда встречаете их на Западе?»
Мужчина помоложе вздрогнул при звуке её голоса, судя по всему, стараясь справиться с лёгким смущением, но быстро овладел собой и сжал её пальцы.
«Что вы, мисс Фэрчайлд, — произнес он, улыбаясь. — Прошу меня извинить, что здороваюсь левой рукой, правая в настоящий момент занята».
Он слегка приподнял правую руку вместе с левой рукой своего спутника, показывая запястье с сияющим «браслетом». Радость в глазах девушки медленно сменилась замешательством и ужасом. Румянец исчез с её щёк. Она разомкнула губы со смутным разочарованием. Истон издал небольшой смешок, словно его что-то позабавило, и уже собирался снова заговорить, когда его опередил второй. Угрюмый мужчина уже достаточно давно тайком наблюдал за выражением лица девушки острыми, проницательными глазами.
«Извините, что вмешиваюсь, мисс, но, как я успел заметить, вы знакомы с местным маршалом. Если вы попросите его замолвить за меня словечко, когда мы доберемся до тюрьмы, он не сможет отказать, а ведь это сделает моё пребывание там полегче. Он везёт меня в тюрьму Ливенворт. Посадили на семь лет за мошенничество».
«Так вот оно что! — произнесла девушка, глубоко вздохнув. На её лице снова стал заметен румянец. — Вот чем вы тут занимаетесь! Подались в маршалы?»
«Мисс Фэрчайлд, моя дорогая, — спокойно произнес Истон, — мне же было нужно чем-то заняться. Деньги имеют свойство заканчиваться сами по себе, а они, как вы знаете, необходимы, чтобы идти в ногу с нашими друзьями в Вашингтоне. Ухватился за шанс на Западе, ну и… хоть должность маршала не так хороша, как должность посла, но…»
«Посол больше не даёт о себе знать, — тепло сказала девушка. — О нём и говорить нечего. Вам следует это знать. Значит, теперь вы одни из лихих Западных героев, ездите вскачь и стреляете, впутываясь во всевозможные опасные дела. Это отличается от жизни в Вашингтоне. Старая компания по вам скучает».
Глаза девушки немного расширились, и она опять перевела очарованный взгляд на блестящие наручники.
«Не волнуйтесь из-за них, мисс, — сказал второй мужчина. — Все маршалы приковывают себя к заключенным, чтобы они не удрали. Мистер Истон своё дело знает».
«Мы скоро увидим вас в Вашингтоне?» — поинтересовалась девушка.
«Не думаю, — ответил Истон. — Боюсь, пришёл конец моему беспечному существованию».
«А я люблю Запад», — вдруг произнесла девушка. Её глаза лучились нежностью. Она отвернулась и взглянула в окно вагона, заговорив искренне и просто, забыв про этикет и хорошие манеры: «Мы с мамой проводили лето в Денвере. Она вернулась домой неделю назад, потому что отец приболел. Я могла бы счастливо жить на Западе. Думаю, здешний воздух мне подходит. И не в деньгах счастье. Но люди такие глупые и понимают всё неправильно…»
«Эй, мистер маршал, — проворчал хмурый человек. — Это несправедливо. Мне бы промочить горло, да и не курил я весь день. Вы ещё не наговорились? Отвели бы меня в вагон для курящих. Умираю от желания затянуться».
Связанные наручниками путешественники поднялись, и на губах Истона появилась всё та же ленивая улыбка.
«Не могу отказать в такой просьбе, — беззаботно ответил он. — Табак — единственный друг обездоленных. До свидания, мисс Фэрчайлд. Долг зовёт, вы же понимаете». Он протянул руку для прощания.
«Как жаль, что вы не едете на Восток, — ответила девушка, к которой вернулась обычная сдержанность. — Но ведь вам непременно нужно в Ливенворт, не так ли?»
«Да, мне нужно в Ливенворт», — ответил Истон.
И они начали бочком пробираться в вагон для курящих.
Сидевшие рядом пассажиры слышали большую часть разговора. Один из них произнёс: «А этот маршал — славный малый. Некоторые из парней с Запада совсем ничего».
«Не молод ли он для такой должности?» — спросил второй.
«Молод! — воскликнул его собеседник. — Вы что же, разве не поняли? Скажите на милость, вы когда-нибудь встречали офицера, который приковал бы заключённого к своей правой руке?»
At Denver there was an influx of passengers into the coaches on the eastbound B. & M. Express. In one coach there sat a very pretty young woman dressed in elegant taste and surrounded by all the luxurious comforts of an experienced traveler. Among the newcomers were two young men, one of handsome presence with a bold, frank countenance and manner; the other a ruffled, glum-faced person, heavily built and roughly dressed. The two were handcuffed together.
As they passed down the aisle of the coach the only vacant seat offered was a reversed one facing the attractive young woman. Here the linked couple seated themselves. The young woman’s glance fell upon them with a distant, swift disinterest; then with a lovely smile brightening her countenance and a tender pink tingeing her rounded cheeks, she held out a little gray-gloved hand. When she spoke her voice, full, sweet, and deliberate, proclaimed that its owner was accustomed to speak and be heard.
«Well, Mr. Easton, if you will make me speak first, I suppose I must. Don’t you ever recognize old friends when you meet them in the West?»
The younger man roused himself sharply at the sound of her voice, seemed to struggle with a slight embarrassment which he threw off instantly, and then clasped her fingers with his left hand.
«It’s Miss Fairchild,» he said, with a smile. «I’ll ask you to excuse the other hand; «it’s otherwise engaged just at present.»
He slightly raised his right hand, bound at the wrist by the shining «bracelet» to the left one of his companion. The glad look in the girl’s eyes slowly changed to a bewildered horror. The glow faded from her cheeks. Her lips parted in a vague, relaxing distress. Easton, with a little laugh, as if amused, was about to speak again when the other forestalled him. The glum-faced man had been watching the girl’s countenance with veiled glances from his keen, shrewd eyes.
«You’ll excuse me for speaking, miss, but, I see you’re acquainted with the marshal here. If you’ll ask him to speak a word for me when we get to the pen he’ll do it, and it’ll make things easier for me there. He’s taking me to Leavenworth prison. It’s seven years for counterfeiting.»
«Oh!» said the girl, with a deep breath and returning color. «So that is what you are doing out here? A marshal!»
«My dear Miss Fairchild,» said Easton, calmly, «I had to do something. Money has a way of taking wings unto itself, and you know it takes money to keep step with our crowd in Washington. I saw this opening in the West, and—well, a marshalship isn’t quite as high a position as that of ambassador, but—«
«The ambassador,» said the girl, warmly, «doesn’t call any more. He needn’t ever have done so. You ought to know that. And so now you are one of these dashing Western heroes, and you ride and shoot and go into all kinds of dangers. That’s different from the Washington life. You have been missed from the old crowd.»
The girl’s eyes, fascinated, went back, widening a little, to rest upon the glittering handcuffs.
«Don’t you worry about them, miss,» said the other man. «All marshals handcuff themselves to their prisoners to keep them from getting away. Mr. Easton knows his business.»
«Will we see you again soon in Washington?» asked the girl.
«Not soon, I think,» said Easton. «My butterfly days are over, I fear.»
«I love the West,» said the girl irrelevantly. Her eyes were shining softly. She looked away out the car window. She began to speak truly and simply without the gloss of style and manner: «Mamma and I spent the summer in Denver. She went home a week ago because father was slightly ill. I could live and be happy in the West. I think the air here agrees with me. Money isn’t everything. But people always misunderstand things and remain stupid—«
«Say, Mr. Marshal,» growled the glum-faced man. «This isn’t quite fair. I’m needing a drink, and haven’t had a smoke all day. Haven’t you talked long enough? Take me in the smoker now, won’t you? I’m half dead for a pipe.»
The bound travelers rose to their feet, Easton with the same slow smile on his face.
«I can’t deny a petition for tobacco,» he said, lightly. «It’s the one friend of the unfortunate. Good-bye, Miss Fairchild. Duty calls, you know.» He held out his hand for a farewell.
«It’s too bad you are not going East,» she said, reclothing herself with manner and style. «But you must go on to Leavenworth, I suppose?»
«Yes,» said Easton, «I must go on to Leavenworth.»
The two men sidled down the aisle into the smoker.
The two passengers in a seat near by had heard most of the conversation. Said one of them: «That marshal’s a good sort of chap. Some of these Western fellows are all right.»
«Pretty young to hold an office like that, isn’t he?» asked the other.
«Young!» exclaimed the first speaker, «why—Oh! didn’t you catch on? Say—did you ever know an officer to handcuff a prisoner to his right hand?»
