XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

О, для чего я выросла большая?

1910 год. Осень. Восемнадцатилетняя Марина Цветаева издает свою первую книгу “Вечерний альбом”, которая, по словам Николая Гумилева, “заставила поверить в неё и, может быть, больше всего — своей неподдельной детскостью”. Двумя годами позднее выходит и ее второй сборник стихов “Волшебный фонарь”. Опытные поэты несколько пренебрежительно оценивают непосредственность стихов Цветаевой, Брюсов отмечает, что она переходит порой в “домашность”. В своем отзыве о первом сборнике Цветаевой он пишет: «Мы будем также ждать, что поэт найдет в своей душе чувства более острые, чем те милые пустяки, которые занимают так много места в “Вечернем альбоме…”» Как считает Брюсов, некоторые стихотворения Цветаевой — это уже не “поэтические создания, но просто страницы личного дневника”. Но разве есть хоть один человек на земле, который никогда не хотел прочитать чей-нибудь личный дневник, прикоснуться к чьей-то душе? Именно такая откровенность и цепляет нас, читателей, заставляет сопереживать лирической героине, погружаться в ее внутренний мир и наблюдать за развитием ее души.

«Равенство дара души и глагола – вот поэт… Неделимость сути и формы – вот поэт», — пишет Цветаева в свой статье “Поэт о критике”. Эта цитата как нельзя лучше описывает первые два сборника поэта: она ярко выражает свою позицию, свое внутреннее Я в этих чистых, искренних, открытых стихотворениях, напоминающих дневниковые записи. В них можно увидеть постепенное расширение мысли, познания поэта. Молодой автор выкладывает читателям всё, что у нее на душе, всё, что ее волнует. Что же тревожит такого юного автора? Безусловно, Цветаеву в ту пору беспокоит тема взросления. Она ищет себя, пытается определиться со своей ролью как поэт и как женщина. А как известно, переживания поэта влияют на образ лирического героя его стихов. Какой же предстает перед нами эта девочка и чего она ждет от взрослой жизни? Как взросление меняет ее? Вы спросите: “Какая еще девочка? Мы же про лирического героя говорим”. Но давайте сначала обратимся к творчеству Цветаевой, к ее “стихам, написанным так рано”.

“В пятнах губы, фартучек и платье…”, — читаешь эти строки и видишь перед собой маленькую девочку, такую непоседливую, смеющуюся, резвую, что невольно умиляешься ей. Она в красивом платьице, настолько легком, словно оно соткано из солнечных лучей. Ее мягкие волосы заплетены в тугие косички и украшены белыми бантами, но пара непослушных прядей все же выбивается из аккуратной прически, сделанной заботливыми руками мамы. Малышка лежит на траве возле сливовых кустов и любуется облаками, представляя, что это диковинные звери. До чего она все-таки прекрасна! А что у нее внутри? Чем она живет? О чем думает и мечтает? Она играет в дочки-матери или в рыцарский турнир? Кто-нибудь задумается о внутреннем мире этого хрупкого ребенка? А ведь каждый ребенок — это уникальная личность, с необыкновенно богатой душой. Так и цветаевская героиня совсем не пуста, ее виденье мира намного глубже, чем куколки и банты. И только успеваешь об этом подумать, как малышка убегает далеко вперед: она хочет расти, взрослеть. А чтобы за ней угнаться, стоит обратиться к “стихам, написанным так рано”, ведь с них всё и начиналось. Они являются настоящей шкатулкой секретов молодой души, готовой открыться чуткому читателю.

«Как мы читали “Lichtenstein”» — это стихотворение, насыщенное образами из детства, которые словно одуванчики сплетаются в дивный венок на озорной макушке.

Тишь и зной, везде синеют сливы,

Усыпительно жужжанье мух,

Мы в траве уселись, молчаливы,

Мама “Lichtenstein” читает вслух.

Не только лексика, но и фоника этих строк создает спокойное настроение: обилие глухих звуков [х], [ш], [с] напоминает умиротворяющий шелест листьев, ласкаемых ветром. Само слово “Lichtenstein” — в русской транскрипции “Лихтенштейн” — почти полностью состоит из глухих звуков. Стоит обратить внимание и на лексическое значение этого слова. “Лихтенштейн” — это рыцарский роман Вильгельма Гауфа, писателя-романтиста. В начале третьей строфы упоминаются персонажи этого романа — Ульрих и Георг. “Ульрих — мой герой… Герцог Ульрих так светло-несчастен…” — девочка восхищается этим персонажем, поклоняется его прекрасным чертам. Для нее рыцарство — это доблесть, честь, свет. Мотив света сохраняется во всем стихотворении. Бог для лирической героини тоже является светом: “Ярким золотом горит распятье Там, на солнце, нежен лик Христа…” Кроме того, стихотворение построено на оппозиции земли и высоты: образы Бога, солнца, духа, елей противопоставляются образам дороги, мух, травы. Если в первой строфе “мы в траве уселись”, то в четвертой — “ввысь уходят ели”.

Словно песня — милый голос мамы,

Волшебство творят её уста.

Мама — центральный образ в стихотворении, она сравнима с волшебницей, способной сотворить чудо. Предпоследнее четверостишие начинается образом мамы, а заканчивается образом Христа. Мама будто обожествляется, героиня приближает ее к Богу.

Каждое стихотворение Цветаевой обладает своим неповторимым запахом. А чем пахнет это произведение? Безусловно, оно источает насыщенный аромат слив, которые “вокруг синеют”. И запах этот сочный и сладкий, прямо как детство. Только сливы можно собрать в плетеную корзинку, унести домой и сварить варенье, а вот с детством этого не сделаешь, хотя так и хочется поймать его и закупорить в бутылку…

А наша лирическая героиня все мчится, как ветер. Чем-то они похожи: ветер и эта девочка.

В стихотворении “В Люксембургском саду” взрослеющая лирическая героиня заявляет:

Я женщин люблю, что в бою не робели,

Умевших и шпагу держать, и копье, —

Но знаю, что только в плену колыбели

Обычное — женское — счастье мое!

Но из произведения “Молитва” она открывается нам совсем с другой стороны:

Всего хочу: с душой цыгана

Идти под песни на разбой,

За всех страдать под звук органа

И амазонкой мчаться в бой…

Так чего же хочет эта девочка? Стать любящей матерью или отчаянным бойцом? Кажется, она и сама еще не знает ответа на этот вопрос. Теперь становится понятно, в чем ее схожесть с ветром: они оба переменчивы, непостоянны. В “Молитве” девочка объясняет, что она склона поддаваться мгновенью, менять свой взгляд на жизнь:

Люблю и крест, и шелк, и каски,

Моя душа мгновений след…

Лирическая героиня просит Бога: “О, дай мне умереть, покуда вся жизнь как книга для меня”. Кажется, героиня считает, что после детства жизнь теряет свои краски, становится скучной. В стихотворении так много риторических восклицаний, потому что девочка уже совсем отчаялась, она не хочет взрослеть, хочет остаться навсегда юной.

В стихотворении “В пятнадцать лет” перед нами вновь предстает образ уходящего детства лирической героини.

Еще вчера в зеленые березки

Я убегала, вольная, с yтpa.

Еще вчера шалила без прически,

Еще вчера!

Вчерашний день является метафорой на беззаботные, светлые детские годы девушки, которые, как ей кажется, безвозвратно исчезают. Эпитет “вольная” используется в четверостишии, повествующем о прошлом, следовательно, цветаевская героиня считает, что, повзрослев, она лишится своей воли, своей свободы.

“О, для чего я выросла большая? Спасенья нет!” — девушка словно боится будущего. Она не знает, чего ждать от нового этапа своей жизни, который повлечет за собой множество перемен: “Что впереди? Какая неудача?”. Будущее представляется героине пугающим, она думает, что с ней непременно произойдет несчастливый случай. Чтобы наглядно показать душевные метания лирической героини, Марина Цветаева использует антитезу: в детстве “каждый крик шалунье был позволен”, когда как во взрослой жизни героиня ожидает “во всем обман”, “на всем запрет”. Взрослый мир в целом кажется лирической героине враждебным, полным ограничений и лишений.

Важную роль играет синтаксис стихотворения: оно насыщено риторическими вопросами и восклицаниями. Такой выбор знаков препинания очень точно характеризует лирическую героиню: находясь под влиянием переходного возраста, она испытывает острые, сильные переживания.

Все глаголы в стихотворении употребляются в настоящем времени, за исключением последних двух строк:

“- Так с милым детством я прощалась, плача,

В пятнадцать лет”.

Это различие во времени глаголов может значить и то, что остальная часть стихотворения — воспоминания лирической героини, на которые сейчас она, возможно, смотрит несколько иначе. Тут возникает вопрос, а не иронизирует ли повзрослевшая лирическая героиня над своим былым юношеским максимализмом? На это указывает и тот факт, что автор делает сильный акцент на возрасте лирической героини: словосочетание “в пятнадцать лет” выносится в отдельную строку, оно же является названием произведения. Создается ощущение, что спустя некоторое время лирическая героиня поняла: в пятнадцать лет слишком рано прощаться с детством. Может быть, взрослый мир оказался не таким уж жестоким, и последние строки — это насмешка девушки над своими подростковыми переживаниями. А может, все её опасения, наоборот, подтвердились, и теперь она с горьким сожалением вспоминает свои душевные терзания, ставшие пророчеством.

Если в “В пятнадцать лет” лирический образ еще не может проститься с детством, то в “Только девочка” уже вглядывается в свое будущее, рассуждает о своем предназначении.

Зачастую стихотворения в русской поэзии остаются без названия. Однако автор этого стихотворения хочет заострить наше внимание на словосочетании “только девочка”, которое не только является названием произведения, но и неоднократно звучит в самом тексте. Марина Цветаева явно не случайно использует частицу “только”, похожую по смыслу на “всего лишь”. Но для чего? Возможно, она стремится показать, что общество накладывает на девочек ограничения, умаляет их достоинства, их значимость.

Образы общества и самой лирической героини контрастируют друг с другом, а усиливают это противопоставление яркие метафоры: “всюду — волк”, “я — овца”. Как известно, голодный, злобный волк всегда стремится украсть невинную овечку и съесть ее, так и общество, по мнению лирической героини, хочет поглотить ее, погасить в ней всякую индивидуальность, оно несет угрозу.

В начале стихотворения также звучит выражение “мой долг”. Кажется, лирическая героиня осознает, как она обязана себя вести, о чем думать:

Мечтать о замке золотом,

Качать, кружить, трясти

Сначала куклу, а потом

Не куклу, а почти.

Однако, неопределенная форма глаголов намекает на то, что здесь перечислены не желания самой героини, не ее взгляды на будущее, а то, чего от нее ждет общество: удачного замужества и материнства.

В моей руке не быть мечу,

Не зазвенеть струне.

Меч — это символ борьбы, доблести, чести, струна — поэзии, творчества. Лирическая героиня отказывается от них: “не быть”, “не зазвенеть” — но явно с большим сожалением. Создается ощущение, что она смирилась с уготованной ей судьбой: “Я только девочка, — молчу”. Но в последнем четверостишии читателю наконец открываются ее истинные желания: “И улыбаться всем глазам, / Не опуская глаз!”. Глаза, которые девочка так не хочет опускать, — это зеркало ее души, следовательно, лирический образ обладает смелой душой, которую мечтает показать миру.

В этой строфе также фигурирует образы звезды, которая должна зажечься для лирической героини и осветить ей путь, указать, какой идти дорогой. Звезда может символизировать мечту: подрастающая девушка верит или, по крайней мере, очень хочет верить, что ее ждет впереди нечто большее, чем “замок золотой”. Таким образом, в этом стихотворении лирическая героиня смотрит в будущее с надеждой, и образ враждебного взрослого мира постепенно сменяется образом счастливой, лучшей судьбы.

Стихи Марины Цветаевой, вошедшие в первые два сборника — это словно послание самой себе в будущее, лирическая героиня отображает взгляды поэта. Недаром в стихотворении “Литературным прокурорам” Цветаева пишет:

Все родное на суд отдаю,

Чтобы молодость вечно хранила

Беспокойную юность мою.

Для нее в этом возрасте сборник собственных стихотворений — это пророческая книга, с помощью которой можно заглянуть в будущее, исследовав свой внутренний мир, и найти свое предназначение. Лирическая героиня ее юношеских стихов еще познает себя, с опаской приоткрывает завесу неизвестного взрослого мира. Но несмотря на все опасения, она смотрит вперед смело, надеясь, что ей уготована лучшая судьба, а если нет — она сама построит ее.

“Острых чувств” и “нужных мыслей»

Мне от Бога не дано.

Так говорит она в стихотворении “В. Я. Брюсову”. Однако, я с ней ни капельки не согласна. Маленький огонек, горящий в её, еще юном, сердце позднее превратится в огромное пламя, а крошечное семя, зреющее глубоко внутри, однажды покроет цветами всю ее душу.