XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

Всегда равнодушное Японское море, вея приятной прохладой, было в самом милостивом и благодушном настроении. С ласковым рокотом, неторопливо и плавно катило оно могучие свои волны.

Тихим гулом рассекая воду, огромный крейсер стремительно нёсся вперёд к Японским островам, оставляя за собой серебристый след. Непотопляемый железный великан поражал необычайной мощью и красотой. Это был «Громобой» – гордость царского флота.

Море, обведённое по горизонту золотой нитью солнца, ещё спало. Стоял штиль. Бесконечный простор чист. Солнце, выплывая над водной далью и заливая ослепительным блеском золотистого огня, весело сверкало с высоты чудного бирюзового неба, по которому двигались, гонимые незримым течением, нежно-розовые перистые облака. Свежий утренний ветерок едва касался полотнища флага. Небо сливалось с нежной синевой неподвижного моря, залитого ласковым блеском утреннего солнца.

Светло, легко и радостно было вокруг.

Продрогший на заре вахтенный очнулся от дремоты и дал сигнал пробуждения.

Матросы торопливо бежали к умывальникам и, фыркая, умывались холодной забортной водой. Наскоро позавтракали и быстро ринулись на уборку корабля. Босые, с засученными до колен штанами, матросы рассыпались по палубе. Несколько десятков матросских рук принялись чистить судно, драить палубу, готовить орудия. Старый боцман, по обыкновению, уже с утра осип от ругани, придумывая самые затейливые и неожиданные вариации на одну и ту же тему для соблюдения боцманского престижа и из желания щегольнуть плодами своей неистощимой ругательной фантазии.

У матросов работа кипит. Они лишь урывками бегают вприпрыжку на бак – курнуть на скорую руку, захлёбываясь затяжками махорки, и перекинуться вчерашней шуткой об объевшемся коке.

После обеда команду выстроили на палубе. Летнее полуденное солнце палило нещадно. Капитан «Громобоя», стоя перед своей командой, предупреждал о предстоящем сражении с японской эскадрой кораблей. Он верил в свою команду, и она готова была пойти на любое сражение во главе со своим капитаном.

– «Неприятельские корабли могут появиться в любую минуту, и мы всегда должны быть готовы к бою. Нам предстоит выдержать трудный и, скорее всего, неравный бой. Долг наш, матросы, остановить японцев любой ценой и не допустить их к родным берегам!»

Любуясь загорелыми, мужественными лицами своих подчинённых, он вспомнил свою молодость. Мальчишкой он мечтал стать героем, капитаном мощного и красивого корабля. Как хотел он вырваться в далёкий порт, чтобы наняться моряком на уходящий от родных берегов корабль. И вот он – капитан на одном из лучших крейсеров царского флота «Громобой».

Стало холоднее. С севера надвигался шторм. Ветер час от часу становился сильнее. В одно мгновение небо заволокли свинцовые рваные тучи. Горизонт исчез во мгле, мутный и сероватый. Пошел мелкий дождь – и вдруг полил как из ведра. Ветер завыл, и тёмное небо смешалось с волнующимся морем. Кругом стоял полусвет, точно в сумерки.

Вахта выдалась беспокойной. Матросы кутались в дождевики. Мелкие солёные брызги составляли воздух. Казалось, море перевернулось и обрушилось на людей.

Старшим офицером на «Громобое» был капитан второго ранга, молодой и самонадеянный Дроздовский, родом из польских дворян. Дроздовский с глубоким презрением относился к матросам, а капитана Ершова считал старым дураком и отжившим материалом.

Ему и приятно, и жутко от осознания важности момента, и в то же время крайне досадно, что капитан часто выходит наверх, словно не доверяя осмотрительности офицера, считающего себя уже опытным моряком.

Моряками рождаются. Это зов моря заставляет даже самых домашних мальчишек неожиданно для семьи да и себя покидать родительский дом. Далёкий порт на берегу моря становится для них родным домом, но желаннее бескрайнее море.

Для офицера Дроздовского всё было иначе. Он мечтал о блестящей карьере при дворе, с его-то умом, смелостью, блеском. Но подвёл отец – умер именно тогда, когда мог бы замолвить словечко, познакомить, порекомендовать. Отец вообще прожил пустую жизнь с несбыточными мечтами о чести, доблести и благородстве.

Всплески волн с шумом разбиваются о бока «Громобоя». Натужено стучит железное сердце корабля. Ветер ревёт, слизывая по пути перистые гребни волн. Капитан особенно зорко и пристально следит за горизонтом. Вдруг, справа из темноты неожиданно появились неясные очертания японской эскадры Камимуры. Корабли зловеще надвигались на «Громобой». Вспышки света ударили в глаза. Наверху пробили боевую тревогу. Все бросились по своим местам.

Капитан «Громобоя» был сосредоточен и серьёзен. Однако это было лишь наружное спокойствие моряка, умеющего владеть собой в серьёзные минуты. Его лицо, обветрившееся и утомлённое, казалось старее от бессонной ночи. Ершова уже несколько дней беспокоила мысль о ловкой манёвренности японских судов и неожиданность их нападения. Он хорошо понимал опасность положения «Громобоя» в этот ненастный день. Быстро нарастающий свист падающих снарядов окончательно вывел капитана из душевного равновесия.

Японские корабли, нагнав «Громобой», открыли яростный огонь. Первый же снаряд снёс «Громобою» дымовую трубу, осколками было взорвано несколько ящиков снарядов, на палубе было убито и ранено десять человек. Пожар быстро охватил часть палубы, но тут же угас: нахлынувший ливень быстро прекратил огонь.

«Громобой» открыл ответный огонь по противнику. Матросы, охваченные возбуждением, не обращали внимания на свистевшие снаряды: ими овладела одна мысль – ускорить стрельбу. Стреляные гильзы скоро заполнили всю палубу.

Японские снаряды разрывались на бесчисленное число мелких осколков и сильно поражали личный состав крейсера. Несмотря на пробоины, многочисленные разрушения, «Громобой» продолжал неуклонно идти вперёд и яростно отстреливаться от наседавшего врага. Русские знали только одно – им надо выстоять и победить. «Громобой» удерживал огонь до последнего ядра, до последних сил. Тяжёлыми ядрами была снесена большая часть борта одного из японских кораблей. Последовал второй залп. Пламя от выстрелов на секунду закрыло цель, затем над японским крейсером взметнулось черно-белое облако дыма и пара. Не успело оно разойтись, как на поверхности воды показалась лишь масса обломков, среди которых точками-поплавками чернели человеческие головы.

Гром грохотал не переставая, сверкала молния, прорезывая огненным зигзагом чёрные, нависшие тучи, ослепительным блеском освещая разбитую палубу, изуродованную осколками японских снарядов, убитых матросов, ещё недавно шутивших и радовавшихся дню.

Орудия постепенно смолкли. Слева второй японский крейсер пылал как костёр. Снова сверкнула молния и озарила море. Японских кораблей уже не было. Четыре часа огня и света завершились победой русских.

Капитан облегченно вздохнул: «Выстояли!» С уважением и любовью он смотрел на своих матросов, которые не стеснялись в выражениях радости.

Взгляд его упал на ящики со снарядами — целы. Но рядом он увидел развороченное тело Дроздовского. Как он попал туда непонятно, но как нелепа поза всегда блестящего офицера. Сколько молодости, силы, энергии было в этом человеке, который так и не стал настоящим офицером! Боль капитана Ершова усилилась, когда он узнал о потерях. Старчески нетвердым шагом спустился капитан в рубку.

Непроглядная темень по-прежнему окутывала «Громобой», недвижимо стоявший среди моря. Кругом царила тишина перемирия. Только рокотало море да жалобно насвистывал ветер. В проясняющемся небе загорелись звёзды. Они сияли, испуская нежный, тихо льющийся свет. Небо равнодушно глядело со своей высоты.