Я потеряла память в шесть лет .
Это я знаю лишь по рассказам родителей. Для меня существует два отрезка жизни: забытое прошлое и серое настоящее. Мама никогда не говорила, что находится там – за ширмой забытья… Лишь иногда я вижу странные сны, где много незнакомых людей проходят мимо, бросая сочувствующий взгляд на меня. Но, я никогда не вдумывалась в истинный смысл этих снов.
Там, где построен наш домик, дождь – редкий и, как ни странно, нежеланный гость. В такие дни я люблю укутываться в свой старый пледик, на краешке которого вышито имя Лилит. Папа подарил мне его на мой девятый день рождения. Веселую атмосферу того дня я испортила сама: стоило мне спросить, кто такая Лилит, лицо смеющегося отца помрачнело, а мама отмахнулась и ушла мыть посуду.
С тех пор я не затрагиваю эту тему.
Глава 1.Тогда.
Пятнистое насекомое кружило вокруг террасы и приземлилось прямо на белую ручку девочки. Девочка вздрогнула – она боялась насекомых.
-Бабочка-коробочка!, – воскликнула маленькая Кадрия
-Нет, доченька, правильно будет «божья коровка», — возразил ее отец
-Но, папа! В мультике говорили бабочка-коробочка
-Не ссорьтесь, — вмешалась мама и поставила на стол поднос с завтраком. Графин упал, и из плоского его носика выползла коричневая прозрачная ароматная жидкость. Она расплылась неровным пятном по бирюзовой скатерти.
-Что ты видишь в этом пятнышке, Кедри?, — вдруг спросила мама. Она всегда так ласково называла свою дочь.
-Я вижу разлитый чай, — промямлила та.
-А я вижу пони, — ответил папа, и Кадрия залилась звонким смехом.
Чудесный ребенок…Прямые непослушные русые волосы девочки золотом переливаются на солнце, а карие, почти черные глаза поглощают его свет. Все в ней так правильно, будто Творец собрал всю гармонию мира сего и воплотил в этом маленьком тельце.
Кадрия не была лидером среди своих сверстников, несмотря на то, что по многим качествам и уровню знаний была впереди. Нет, в детстве она была послушной тихоней, мягкой, как мокрая губка – немного надавишь, тут же зальет своими слезами все и вся. Но в ней не было желания таким образом манипулировать людьми, все шло от чистого сердца, и все переживания фильтровались этим маленьким, как ее пухлые ладошки, сердечком. «Плакса» говорили все. Но с возрастом девочка поняла: это дар, позволяющий чувствовать и видеть больше, чем другие.
Глава 2. Настоящее время.
Я проснулась от холода. Ноги онемели и голова раскалывалась от недостатка кислорода. Открыла окно. В комнату ворвался ветер, перевернувший страницы книги Пауло Коэльо, лежавшей на подоконнике. «Главное — не сворачивать со своего пути». По металлическому подоконнику со стороны улицы застучал дождь. Вдруг оконная рама со всей силы раскачалась и повалила меня на пол, я, зацепив кофтой уголок ленолиума, проехала полметра и получила не очень серьезные царапины на лодыжке. Но боль даже не дала о себе знать, потому что мое внимание сразу привлекли цветные бумажки на части пола, где я оторвала ленолеум. Это были детские рисунки.
-Мааам, чьи это творения похоронены за плинтусом?
Ответа не последовало. После нескольких попыток встать и пойти в родительскую комнату я сдалась и начала рассматривать рисунки. Кровь в голове стучала в ритм имени “Лилит-Лилит-Лилит”. “Что за тайну так тщетно скрывают родители? Чьи письма приходят на каждый мой день рождения? Почему бабушка подавилась чаем, когда я спросила у нее про фотографию девочки в ее шкафу?”
Мои мысли прервал телефонный звонок.
-Возьмите трубку, наконец!
Опираясь на подоконник я встала и побежала к телефону. Дома никого не было.
На другом конце молчание. Затем раздались длинные гудки и связь прервалась. «Шутники», — подумала я и поплелась на кухню дабы приготовить что-нибудь на завтрак. Из круп остались только гречка и рис. Мысленно проговорив считалочку, которую некогда придумал папа, я выбрала мешок, на который указал палец. Белые крупинки посыпались в кастрюлю с водой и покрылись молочным туманом. Найдя в холодильнике пару бананов и изюм, я принялась творить, параллельно рассказывая несуществующему зрителю способ приготовления, пока снова не раздался звонок с маминой спальни. Ворча, я поплелась туда и взяла трубку.
— Слушай сюда, — резко начала я, — если ты еще раз ради баловства будешь тревожить меня, то я возьму кашу, которая подгорела из-за тебя, и радушно, — я сделала акцент на этом слове, — радушно накормлю тебя ею!
-Не понимаю, о чем ты, — протянул собеседник. Я замерла, чувствуя как мои щеки медленно краснеют.
-Тамара Ива.. , — не успела проговорить я, как женский голос в телефоне затараторил:
— Ничего страшного, с кем не бывает. Я звоню по поводу вокального конкурса. Ты прошла в финальный этап, а это означает, что мы едем…
-Когда?
-Не перебивай, Кадрия. Дату и прочие мелочи мы еще обсудим. А пока начинай писать песню. До связи!
Мысль о том, что я могу начать успешную вокальную карьеру не укладывалась в голове. Я достала несколько набросков текста для песни и начала представлять, как выхожу на сцену, и голос мой разливается по залу, трогая каждое сердце – мягкое и черствое, молодое и не очень. Зрители стоя аплодируют…
-Фу, как это сентиментально, — прошипела я. Во мне будто боролось две личности: творческая, чувственная натура и реалист, жаждущий славы. Но пока что побеждал аппетит и голодный желудок.
Глава 3. Во всем виноват подростковый возраст.
-Совершенно бестолковая девочка!, — восклицала пышная дама в красном, — мало того, что она уроки прогуливает, так еще и приезжает в школу с кем попало, неужели вы за ней хоть немного не следите? Я понимаю, что 17 лет – возраст, когда дети становятся самостоятельнее, но при этом и учебу они ставить на последнее место не должны.
-Я все понимаю,- грустно протянула ее собеседница. На ее уже не молодом, но красивом лице появилась испарина. В глазах читалась тревога, а пылающие щеки выдавали гнев и стыд.
Дама в красном уже собиралась уходить, но вдруг остановилась, оценивающе посмотрела на женщину, перевела взгляд на пол и огрызнулась:
— А о бахилах вы когда-нибудь слышали?
Бесконечная череда бутиков. Эта прогулка изматывает, но хочется все больше и больше. Мы отдаем ей время и деньги, а получаем временное удовольствие, которое не приносит ничего взамен. Малоимущие тратят нервы, богатые – деньги, в погоне за модой мы усложняем себе жизнь, в ней становится больше всякого хлама. Но, мы не можем остановиться. Уют и комфорт теперь беспокоят в последнюю очередь, когда мы покупаем жесткие кожаные туфли на острых, вонзающихся в землю каблуках. Мы хотим понравиться, но кому?
По дороге домой женщина заглянула в мастерскую, и вышла с парой вельветовых туфель цвета хаки. Каблучок одной сильно отличался: был заклеен обычной изолентой. С тех пор как ее муж стал неработоспособен, женщина ни разу не купила новые туфли, копя деньги на обучение старшей дочери. Сегодня ее посетила мысль, что зря.
-Директор хочет тебя видеть.
-Я уже поговорила с ней, — отрезала мама, и Кедри по ее голосу поняла, что дела плохи. Не решаясь прерывать тревожную тишину, девушка села на диван и молча уставилась в одну точку на пустом экране телевизора. Ее глаза забегали по стенам и когда взгляд остановился на рисунке ее младшего брата, Кадрия робко произнесла:
-И…Как успехи?
-Я разочарована тобой, Кадрия.
Женщина пересказала диалог с директором школы.
-Если так продолжится, — она сделала паузу, — тебя исключат. Ты понимаешь, насколько это серьезно?
Но девушка уже ничего не слышала. Было ясно, что ее тревожит то, о чем она всегда умалчивает. Целый день она провела в раздумьях, а вечером села писать песню.
Когда за окном совсем стемнело и включились фонари, Кадрия бросила свое занятие и, не переодеваясь, легла спать. Утром она накидала в свой портфель все, что было на столе и пошла в школу.
Небольшая группа подростков увлеченно что-то обсуждала. Высокие девушки то и дело перешептывались и бросали взгляд на входную дверь, из которой вот-вот должен появиться новый учитель. Мальчишки смирно сидели за партами, уткнувшись в гаджеты, а школьные металлические шкафчики за дверью кабинета беспрестанно открывались и закрывались с глухим лаем. Нарушил утреннее монотонное жужжание сотни уст звонок, что заставил сплетниц разойтись и занять места за партами.
Когда урок подходил к концу, за дверью появилась Кадрия, вызвав своим присутствием короткую волну насмешек.
-Чем могу помочь?,- в недоумении спросил новый учитель.
-Эт наша одноклассница, -послышался голос с задней парты, — она всегда так опаздывает.
-Не всегда,-возразила Кадрия.
-Ах да, ты ведь не столь часто удостаиваешь нас своим визитом в школу, — съязвила блондинка с вызывающим макияжем на лице.
-Зато я не прихожу сюда в клоунском гриме, — бросила Кадрия, чем вызвала взрыв одобрительного хохота у одноклассников.
-Знаешь что…
В голову Кадрие прилетела бумажка. Девушка обернулась. Вслед за документами к ней «летела» разъяренная директриса.
-Я говорила с твоими родителями, с тобой, с психологом, с тобой и психологом, с твоим классным руководителем, бабушкой и тетей. Неужели ты не можешь прислушаться хоть к одному из них? У тебя прекрасные способности, отличные данные, но почему же ты никак не можешь понять, что регулярные прогулы нигде не приветствуются? Где ты, грубо говоря, шляешься все это время?!
Девушка замешкалась.
-Я…Я ворую деньги. Ворую деньги и отдаю их благотворительным организациям.
Она покраснела от своей лжи.
-В таком случае, нам придется сдать тебя в полицию, Робин Гуд, — насмешливо ответила директор. По голосу было понятно, что она не поверила. В разговор вмешался новый учитель:
— Неужели у вас нет сердца? Бедная девочка творит добро, а вы так подло поступаете?
-Почему же сразу нет сердца? У меня есть сердце, а если я захочу, муж купит мне второе. Кроме шуток, Вы же видите, как девочка одета, в таком наряде только на дискотеки и бегают, — она указала на место, где только что стояла Кадрия, — Пропала! И что прикажете мне с ней делать?
-Дайте ей последний шанс… Она исправится, я обещаю.
С этими словами учитель выбежал из класса в поисках ученицы. Догнав ее, он спросил:
-Чем Вы планируете заняться после уроков?
-Напишу песню, а после пойду тусить в клубе,- открыто заявила та. От удивления учитель замешкался на секунду, но твердо сказал:
-Сегодня ты будешь делать уроки под моим присмотром.
-Нет необходимости делать уроки. Завтра я еду на музыкальный фестиваль, так что чао-какао, — бросила Кадрия и скрылась в вестибюле школы, оставив удивленного учителя.
Глава 4. Просвет в пелене забытья.
Я выключила будильник. На часах было 4 утра. Напевая финальную песню, я собрала вещи, вышла из комнаты и направлялась на кухню, но на пороге меня остановила мама.
-Ты никуда не поедешь.
-Поеду.
-Нет. Твой младший брат заболел, а мы с твоим отцом вынуждены уехать по делам. Присмотри за братишкой.
-Какую-то простуду ты поставила выше моей карьеры? Этот конкурс – ключ к моей мечте, мам, я упорно готовилась, а ты вот так просто берешь и ломаешь мою мечту?
-У него не простуда – это во-первых, а во-вторых, как ты смеешь так говорить со мной? Ты не едешь – смирись.
Следующие полчаса я рыдала по упущенной возможности и уснула. Мне снился какой-то хороший сон, но я никак не смогла вспомнить его, ибо разбудил меня хриплый крик братика. Не приходя в себя я побежала в детскую комнату, откуда доносились свистящие хрипы. Когда я добежала, было поздно – хрипы прекратились. Стоя над посиневшим телом малыша, я дрожащими руками набирала скорую. Я уже смутно слышала крики сирены, черная пелена затуманила взгляд…
-Кедри, ты сможешь, прыгай!
-Я боюсь…
-Я тебя поймаю, давай же!
Я бомбочкой упала в воду. Черноволосая девочка подплыла ко мне и вытащила на поверхность.
-Я научивась пвавать! Я умею пвавать!
-Да, ты умничка, Кедри…Скажи «л»
-В-в-вэ!
-Нет, прикоснись язычком к нёбу. Вот так. Скажи «лодка».
-В-водка!
Черноволосая девчушка захохотала. Ее смех был как у моей мамы. Такой же бархатный и приглушенный. Было солнечно и тепло…
Запахло нашатыркой и смутное воспоминание развеялось. Люди в белых халатах отошли от меня и вернулись к кроватке моего братика.
-Его необходимо реанимировать. Где твои родители?
Я попыталась вспомнить, что произошло, но у меня не получилось. Неловкое молчание прервал звонок в домофон. Я подбежала к нему и открыла дверь. Пока родители подписывали документы, я в деталях вспоминала то ли сон, то ли видение. Неужели та черноволосая девочка – Лилит?
Глава 5. 1. Дождь.
-Да брось, это всего лишь сон,- отмахнулся Рафаэль. На его загоревшем лице не было никаких эмоций.
-Это не сон. Многовато совпадений, не думаешь? Чьи-то рисунки под полом, плед с женским именем, сон…
В класс вошел учитель.
-О, Кадрия, ты пришла вовремя. Не зря я дал обещание твоему директору.
-Дали что?
-Неважно. Главное, что ты начала исправляться.
Класс постепенно заполнили другие ученики, которые так же не оставили без внимания ранее появление в школе Кадрии. Кто-то отпустил пару шуток по этому поводу, но девушке было все равно. В классе до сих пор не появилась вредная Марина.
Учитель, тоже это заметив, спросил:
-А где та белокурая клоунш…Ой, простите, белокурая девочка.
Как будто выжидая этого момента, Марина буквально влетела в класс и остановилась у доски.
-Желаете ответить?,- кивнул в сторону доски учитель и перевел взгляд на запыхавшуюся Марину.
-Нет! Желаю сделать объявление. У меня пропали деньги, да, с кошельком вместе.
Она забегала глазами по классу и остановилась на Кадрие.
-Ты! Ты – воровка.
-Нельзя делать необоснованные выводы, — вмешался учитель, — Как там тебя?…
-Марина я. Она сама в прошлый раз призналась, что ворует деньги!,- восклицала блондинка, пальцем тыча в Кадрию.
-Я не крала у тебя ничего, давай обсудим это мирно,- начала Кадрия, но Марина продолжала выдвигать обвинения.
То, чего больше всего не любила Кадрия – несправедливость. Девушка могла закрыть глаза на ложь, пережить предательство, побороть грусть и тоску, стыд, но несправедливость – это сверх всего. Самое обидное в несправедливости то, что она есть везде и с ней сложно бороться и тяжело победить. Несправедливость рушит жизни, нарушает баланс, создает барьер между людьми, тем самым нарушая их равенство. Порой она меняет представления людей о добре и зле. Несправедливость – это ошибка при делении на два, в результате которой кому-то досталось меньше, а другому ушло больше.
Сама Кадрия часто сталкивалась с несправедливостью и нередко была ее жертвой, как и в этот раз. В её сумке был обнаружен кошелек Марины и его содержимое. Кто-то её подставил. Отрицание Кадрией своей виновности проигнорировали, и девушка была опозорена на всю школу. В свой день рождения.
Глава 5.2.
Я бежала со школы под крики «Воровка, преступница! Стыдно должно быть, позо-о-ор!» Слезы, долго не замутняя зрение, шариками скатывались по щекам. Забежав во двор, я упала в мокрую траву. Дома меня ждал праздничный торт, но мне было не до него. Пошел дождь. В наших краях дожди бывают очень редко, после них всегда бывает холодно, поэтому лучше зайти домой. У порога меня встретили родители с тортом в руках. Их постаревшие лица светились то ли от радости, то ли от блеска свечей на торте. Каждый мой день рождения уже восемнадцать лет подряд они проводят со мной…И Алёной. Ее здесь нет.
«Сколько лет подряд мы были неразлучны, а сейчас ты стоишь среди них и слепо веришь, что я воровка?»
Я подошла к зеркалу рассмотреть опухшее лицо. Однажды Алёна сказала, что я красива даже в таком состоянии. Действительно, во время сильной аллергии или слез мой нос краснеет и припухает, губы становятся ярко-алыми, а на правой щеке появляется красное пятнышко. Но, не всегда аллергия проявляет себя так безобидно: сильнейшие аллергены вызывают сильный зуд, а то и одышку, что категорически запрещает мне находиться рядом с цветами, заводить домашних питомцев, грызть семечки подсолнуха, лежать на перьевой подушке, укрываясь пуховым одеялом, вдыхать чрезмерно пыльный воздух и многое другое. Я привыкла к этому с раннего детства.
Послышался стук в дверь.
-Вы едете на кладбище?
-Да, секунду.
Мама быстро начала собираться. Папа выдернул два пиона из подаренного мне букета, и, не объясняя ничего, вывел меня на улицу. Дождь противно моросил.
-Куда мы едем?
Ответа не последовало. Машина тронулась и через несколько минут из окон мне открылись грустные серые виды на степи, нависшие над ними тучи и редкие оазисы деревьев. Вдалеке виднелась огороженная низким забором территория с маленькими каменными плитами.
Недолго побродив между бесчисленных рядов могил, мы остановились у могилы дедушки. Он умер в мой день рождения, когда я была еще маленькой. Мама неосторожно развернулась, и мне на глаза попалась маленькая плита, рядом с которой лежали папины два пиона. Присмотревшись, я увидела свою фамилию и ужаснулась. Это была та самая девочка, чье имя вышито у меня на пледике, чье лицо мелькает у меня в снах.
Ноги подкосились, в глазах потемнело, и тут я вспомнила все, что отняла у меня амнезия в шесть лет.
«…Маленькая Кадрия мирно спит в кроватке в обнимку с книжками и просыпается от мяуканья Масяни.
-Маська! А где Лили-и-т?
Кошка смотрит на девочку и продолжает мяукать. В комнату заходит мама. Девочка повторяет вопрос.
-Лилит болеет и лежит в больнице, Кедри.
-А чем она болеет?
На этот вопрос мама не знала ответа. Врачи не могли поставить точный диагноз, но было ясно, что у Лилит серьезные проблемы с легкими. Девочкам было шесть и двенадцать, когда старшей периодически стало не хватать воздуха, на теле появлялась страшная сыпь и чих было не остановить. Когда в один день одышка стала невыносимой, Лилит положили под аппарат искусственной вентиляции легких.
-А когда она вернется?
Мама все еще молчала. Она явно была чем-то встревожена.»
В памяти тут же воскресло новое воспоминание:
«Мы были в огромном подсолнечном поле. Солнце слепило глаза и ветер мягко щекотал нос. Я чихнула. Еще раз. Мама с опаской посмотрела на меня и обратилась к папе:
-Я не допущу такого вновь.
Родители повели меня к машине, и как только мы поехали, я медленно начала засыпать. Воздуха не хватало, а глаза слезились и опухли. Я проснулась, когда мы подъехали к больнице.
-Мы приехали навестить Лилит, да, мам?
Мама схватила меня за руку и повела ко входу. По дороге я задавала множество вопросов, но она не отвечала, выглядела встревоженной и будто не слышала меня. Мы вошли в кабинет, где сидели две пожилые женщины и разбирали бумаги. Кудрявая женщина в халате повернулась к нам и поверх очков посмотрела на меня.
-Что-то срочное?
Мама прошла вглубь кабинета и шепнула доктору что-то на ухо.
-Нет, свободных аппаратов нет. Мы можем прописать девочке антигистаминные препараты и…
-Они уже не спасают.
Дальше я смутно помню, как бегу навстречу к бабушке и начинаю задыхаться. Воздух остается в легких и не выходит обратно. Сирены, скорая.
Меня привозят в какое-то помещение, рядом родители говорят с девушкой в белом халате.
-Нет, все аппараты по-прежнему заняты. Вы можете поговорить с больными.
Тут я увидела Лилит. К ее рту тянулась какая-то трубка с насадкой, закрепленная резинкой на ушах. Лилит выглядела грустной, но, увидев меня она как будто оживилась.
Мама подошла к больным и разъяснила ситуацию. Некоторые из них спали, а остальные равнодушно смотрели на нас. Но никто не согласился уступить мне аппарат. Приступ удушья снова охватил меня. В глазах начало темнеть и последнее, что я увидела тогда, медсестру, надевающую на меня кислородную маску.
Я снова пришла в себя и чувствовала как мои легкие наполняются кислородом, а ритм сердца налаживается. Рядом я слышала шепот и громкое свистящее дыхание.
-Дыши, ты сможешь. Лилит, вспомни, как я учила тебя дышать. Вот так, не глубоко. Ты меня слышишь? Не сдавайся, Лилит, не надо.
Это она отдала свою маску. Она задыхалась, лицо ее приобрело бурый оттенок и сменилось синим. Я отчетливо помню заплаканное лицо матери и каменное выражение лица отца. Когда Лилит перестали бить судороги, от увиденного я потеряла сознание. Вместе с ним я потеряла память.»
Я по-прежнему стояла возле каменной плиты.
С фотографии на меня смотрела девочка лет двенадцати, с черными, как у папы, волосами и блестящими карими глазами. Это фото мы сделали незадолго до ее смерти, недалеко от поля с подсолнухами. Я помню, как она радовалась, когда мама распечатала это фото. Она его даже в рамочку поставила, в ту, которую мы вместе слепили из гипса. А теперь этой рамочки нет. Как и Лилит.
Всю дорогу мы ехали молча. Я вспомнила, как Лилит радовалась, когда впервые подержала на руках братика. Как мы вместе плакали из-за воробушка, которого ударило током. Она любила котят, а их шерсть погубила ее. Никто ведь не знал, что у нее аллергия.
Воспоминание за воспоминанием всплывало в памяти. Все те года, проведенные с сестрой. Сестра… До этого момента я не знала, что она есть. То есть была. Была такой же красивой, как родители, умной и, видимо, очень смелой. До такой степени смелой, что отдала свою жизнь за другую.
Машина остановилась у привычного взору дома, но я будто увидела его в первый раз. Я чувствовала себя младенцем, моя жизнь началась заново. Или я начала новую жизнь? Мысли о смерти и своей ненужности теперь казались глупыми и нелепыми. Раз кто-то отдал за тебя свою жизнь – значит ты достоин этого. И жизнь эту нужно прожить так, чтобы не было жаль жертвы, отданную за тебя.
Дождь закончился, и выглянуло солнце. На душе и на улице стало тепло.
А кто говорил, что не бывает теплой погоды после дождя?
