XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

Незадавшиеся дни не были для Митьки в последнее время чем-то необычным. Мальчишки в школе часто смеялись над ним. Почему-то они считали непременной и дозволенной обязанностью надсмехаться над Митиным внешним видом: недорогой, но опрятной одеждой, несовременной, но аккуратной стрижкой, вычищенными старенькими ботинками. Грамотная и правильная ( без намеков на нецензурщину) речь их тоже раздражала. Сегодняшний день не стал исключением.

Митька был сиротой: его родители погибли, когда он был ещё малышом. Ответственность за воспитание его и старшего брата Саши взяла на себя бабушка по маминой линии. Она была очень добра, отзывчива и полна любви к внукам. Окружив заботой и вниманием единственных внуков, бабушка вкладывала в них всю себя. Но в один, далеко не прекрасный день, всё рухнуло: её не стало… Саше уже исполнилось восемнадцать, и он стал опекуном младшего брата.

Это казалось мальчику естественным, пока сегодня в классе им не сказали нарисовать свою семью… Лучше бы Митя соврал и изобразил самую обычную семью…Но нет, он решил, что это нормально, когда ты рисуешь брата и кошку как своих единственных родственников… Мальчишки быстро напомнили ему, что он не может быть нормальным. Весь день Митю обзывали «сироткой», дразнили, а самым худшим стала драка на перемене, честно ли : четверо на одного.

Но всё это казалось Мите будто бы правильным, будто так и надо. Он всегда знал, что он ненормальный, но лишь сегодня ясно понял это. За других детей могли вступиться родители, могли показать свой авторитет и даже устроить скандал учителю за двойку, полученную любимым чадом. А кто вступится за Митю? Саша? Двадцатилетний студент с вечной подработкой, чтоб прокормить младшего брата? А может, уже и Сашке он надоел?

Митя, придя домой, хотел просто пойти в ванную, смыть грязь с царапин и оценить количество синяков. А тут Саша почему-то дома оказался — взял и пристал со своим «подрался», «хулиган» и «аккуратнее». Вот мальчик и разозлился, он сказал Сашке всё: и что он ненормальный, и их семья ненормальная, и даже почему-то кот ненормальный.

Кажется, брат хотел что-то ответить, но Митя вдруг почувствовал, как щиплет глаза, нос, и так испугался зареветь при Сашке, что просто выбежал в ещё открытую дверь на улицу.

Теперь Митя сидел совсем один в этом старом дворе. Он знал дорогу домой, но ему было очень стыдно возвращаться. Саша, наверняка, злится на него, теперь он точно ненавидит такого дурака Митьку. Мальчик спрятал лицо в ладонях и всхлипнул вновь, рыдания уже подступали, как вдруг он услышал рядом с собой странный голосок:

— Извини, мальчик, у тебя сто-то случилось?

Митя поднял взгляд, на него смотрела пара больших зеленых глаз.

Перед скамейкой, на которой сидел Митька, стоял маленький мальчик лет четырех-пяти, он был каким-то очень милым, и ,один раз посмотрев на него, Митя потерял желание плакать. На ребенка был надет комбинезончик, старый ободранный, но всё же без дырок, на кармашке был вышит попугай, на тельце мальчика была надета кофточка, что странно розово-желтая, девчачий цвет. Из-под кепки, тоже не очень новой и обшарпанной, торчала копна ярко светло-рыжих волос. Малыш смотрел самым наивным и заботливым взглядом из возможных. Он выглядел таким светлым и искренним, что Митя, даже если б захотел, не смог бы сгрубить в ответ.

— Петя, Петя, где ты? Петенька, нельзя подходить к незнакомым людям и мешать им. Я ведь говорила.

Откуда-то из кустов вынырнула девочка постарше, лет двенадцати, и подбежала к малышу, чтобы взять его за руку. Она была похожа на мальчика, у неё тоже были рыжие волосы, только темнее, её глаза не излучали той зеленой жизни и природы, как у малыша, они смотрелись, как бездонные темные дыры, причем настолько темные, что радужка сливалась со зрачком. На девочке были серые штаны, видимо старые джинсы, и довольно темная, но теплая рубашка.

Отряхнувшись и заведя за себя брата, как будь-то пряча его, она затараторила:

— Извините за беспокойство, мы уже уходим… Петя же тебе ничего не сделал. не сказал… Так, что мы пошли… Извините ещё раз.

Мите показалось смешным, что эта девочка обращается к нему на вы. Но было странно, она будь-то была готова защищать брата, как она заслонила его собой.

А малыш ни капли не испугался, посмотрел на сестру, ну видимо она была его сестрой, и заявил:

— Но этому мальчику было грустно, Саша, а я хотел ему помочь, — малыш невинно захлопал глазками,- надо его успокоить, как ты умеешь, я уже хотел тебя звать.

Саша, её зовут Саша! Митьке это показалось горькой иронией. Он, глядя на этих двоих, уже почти и забыл про своего Сашку, а дело между тем идёт к вечеру. Митьке стало так горько, что он снова захотел заплакать. Уже погрузившись в странные тяжелые мысли, Митя согнулся, и вдруг кто-то потряс его за плечо:

— Эй, тише, всё в порядке?

Саша сидела уже на скамейке, видимо отправив брата играть самого на площадке. Она была милой. Митя только сейчас разглядел её лицо. На щеке девочки была царапина, как будь-то от ногтей. Глаза её, несмотря на цвет, были такими же выразительными, как у малыша Пети, и сейчас в них читалась доброта. Митя немного расслабился, а она легонько погладила его по спине.

— У тебя что-то случилось?

Сколь бы Митька не смотрел на неё, сколь бы выразительны ни были её глаза и сколь бы мила она не была, а это не её дело, он грубо отрезал:

— Тебе то что? Иди вон лучше к своему брату лезь, а ко мне не надо!

Она явно смутилась и отвернулась, начав накручивать волосы на пальцы.

Мите стало неудобно:

— Прости, я не хотел, просто… хм…трудный день, да.

— Да ладно, я поняла, ничего страшного. Может хочешь выговориться? — она вновь взглянула на него и мягко улыбнулась, — Я тебя впервые вижу, и точно никому не скажу, ну кроме Пети. Но он разве похож на того, кто будет смеяться?

То ли накопившиеся проблемы, то ли такой выразительный взгляд этих темных, как глубокая шахта, глаз заставили Митю рассказать обо всем, на всё пожаловаться и сесть, насупившись.

Саша долго думала, а затем сказала:

— Ну и дураки они, никакой ты ни сиротка, пока есть тот, кто о тебе заботиться, и о ком заботишься ты. Ведь не обязательно, чтобы всё было как у всех. Случается всякое, но если ты не один, если любишь брата и он тебя, то какой же ты тогда ненормальный, разве это ненормально?Разве это, да и вообще что-либо, повод издеваться?Мы вон с Петей вообще совсем одни, и что? Мы же нормальные.

— Как одни? — изумился Митя.

Сначала девочка замялась, а потом сказала:

— Ну… у нас никого нет, ни родителей, ни других родственников… Нас сначала хотели в детдом отправить, да там нас с Петькой разделят, а я его не брошу! Вот мы, ну я, то есть, Петя ещё маленький был, и сбежали. Теперь живём вот так. Еду, правда , еду доставать трудно, но я стараюсь подработать и что-то купить. … А Петенька вещи старые носит, но ботиночки я ему новые купила, всего три месяца назад … Мы гулять только вечером ходим. Я потому и испугалась сначала, что он всё разболтал. А я боюсь, что в детдом нас заберут и с братом разделят. А я без него не могу, и он без меня тоже!

Она, видимо, очень нуждалась в том, чтоб рассказать, так как в конце облегченно вздохнула.

Митя вдруг почувствовал, что его клонит в сон и, как ни старался, всё же уснул. Встрепенулся Митька поздно вечером, всё на той же скамейке, но ни Саши, ни Пети уже не было.

Он встал и поплелся домой. Мальчик чувствовал, что , наконец, понял нечто важное, хотя не знал что. Митя почти добрался до родного дома, как вдруг ему стало так стыдно и страшно. Он хотел было уйти, как вдруг услышал окрик:

— Митька!

К нему подбежал Сашка , до этого стоявший на крыльце.

— Ну, вот дурак ты дураком! Куда на ночь глядя убежал? Я уже хотел в милицию звонить! — братец ругался как-то беззлобно, не в полную силу. Видимо, он рад был Мите, так как сразу же обнял последнего, а младшенький заревел и вцепился в футболку брата.

И вот теперь он понял то, что так долго не доходило: семья, какой бы она ни была: маленькой или большой, строгой или нежной — это семья, члены её всегда любят друг друга. И может, девочка Саша и её братик Петя Мите лишь приснились, но они смогли научить его самому важному : понимать, что такое настоящая семья!