XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

У меня под кожей живут насекомые. Я это давно поняла, еще в детстве. Помню, когда я впервые почувствовала их, мне было не больше восьми. Оно бежало по спине, а потом укусило меня чуть выше коленки. Я подумала, что на мне муравей, но никого не было. Укус был изнутри.

Я не знаю, какие именно живут внутри меня. Я знаю, что они маленькие. Но это точно не колония муравьев. Выяснилось это так: я целый час давила муравьев, чтобы насекомые внутри начали атаковать меня саму: они бы почувствовали, что я убиваю их собратьев. Но ничего не произошло. Просто около тысячи муравьев размазанными трупиками валялись где-то в траве.

Я знаю, что у них точно шесть лапок. Когда они бегают, обычно очень быстро, но иногда замирают, так вот, когда они замирают, я начинаю считать лапки. Один раз я насчитала семь, но я думаю, что просто обсчиталась. В остальные разы всегда выходило по шесть. Или они внутри меня мутируют. Я же расту.

Я не боюсь щекотки из-за них. Точнее, перестала бояться. Мне наоборот приятно, когда меня щекочут. Во-первых, насекомые изнутри щекочутся намного хуже, чем люди, щекочущие снаружи. Особенно, когда по мне сразу несколько ползет. Во-вторых, когда меня кто-то щекочет – он может убить насекомое. Иногда я даже специально прошу. У меня самой никогда не получается это сделать. В детстве я часто ходила с синяками, потому что я нарочно задирала мальчишек, чтобы они щипали меня или просила подружек. У меня чешется, а я прошу меня ущипнуть. Сейчас бы все посмотрели бы как на неадекватную, но в детстве у ребят вопросов не возникало.

Я раньше много болела, думала, из-за них. Но нет. Мне кажется, что в чем-то они даже помогают. У меня нет прыщей и других проблем с кожей. Может быть, они съедают всё, что может на это повлиять. Я часто оправдываю их прибывание в моем организме именно таким способом. Должны же они хоть что-то для меня делать.

Я много раз думала, как их увидеть. Они не выходят с пищевыми отходами, это проверялось. Однажды я заболела ротавирусом и решила проверить, может ли внештатная ситуация вывести их из моего организма. Я тогда расстелила на полу кучу полотенец и меня стошнило прямо на них. Вонь стояла на всю квартиру, а я, стоя на коленях, всматривалась в противную жижу, пытаясь найти хоть какого-то жучка. В комнату вбежала мама, обозвала меня безмозглой дурой и заставила мыть все полотенца вручную. Это было даже мне на руку, потому что так было бы больше шансов обнаружить насекомых, но я никого не нашла, хотя была предельно внимательной.

Иногда я чувствую, как они ползают по горлу, но ни разу после моего чихания или кашля, их не вынесло наружу.

Когда мне было нечего делать, я час простояла около зеркала с открытым ртом, думая, что они так вылезут. Ничего подобного. Дальше горла никто ползти не стал.

Но хуже всего, когда я чувствую, что они внутри головы бегают. «У каждого свои тараканы в голове» — люди вообще не понимают ничего, когда эту фразу произносят. Я уверена, что это впервые сказал человек с такой же проблемой, как у меня. Иначе до этого во истину невозможно просто так додуматься. И всякий говорящий и представить себе не может, каково это, когда у тебя в голове полчища насекомых ползают. Они обычно не кучкуются, бегают себе разрозненно внутри меня, но вот когда дело доходит до головы, — пиши пропало. Набиваются туда всем скопом. Советы они там что ли устраивают? И все мысли сразу становятся назойливее в четыре раза, а еще башка чешется, и думать ты не можешь свободно; они явно там перебивают мои собственные мысли, сбивая их ход, поглощая мои идеи. Как-то раз они решили все туда поползти на какой-то контрольной, и я сразу сдала работу, как только почувствовала их, потому что пытаться думать в их присутствии – бесполезно. Все равно всё начинает скакать и метаться, образуется какая-то вязкая кашица, бессмысленное месиво из разорванных и ободранных дум. В такие моменты главное не напрягаться, иначе будет голова раскалываться.

Я на них охоту завела именно после такого случая. Поняла, что превращусь в овощ, если их не отравлю изнутри. А они ведь только этого и ждут, они наверняка любят овощную мякоть. Сначала они по кусочкам съедят мой мозг, потом остальные органы, потом мою стухшую плоть. Падальщики хреновы.

Изначально, я хотела их отравить. Но это бы могло повлечь за собой урон моему здоровью. К тому же, я не знала, какие именно обитают внутри меня, поэтому отрава могла бы не сработать. И конечно я хорошо знала биологию. И латынь чуть-чуть. Слишком много пришлось учить, чтобы наконец-то понять, что за тварь обитает внутри меня.

В школе мне было всегда очень тяжело с учителями, особенно с биологичкой. С остальными-то понятно: кому понравится девочка, если она все время чешется, щипает себя и выглядит немного не в себе. Кто-то думал, что я бешенная, кто-то постоянно отправлял к медсестре, чтобы она проверила, нет ли у меня вшей. А с биологичкой правда обидно. Она во мне разглядела заинтересованность и какой-то там научно-исследовательский потенциал, начала на всякие олимпиады пихать, спрашивать на уроках постоянно. Организовала мне дополнительные с ней занятия. А мне-то и всего нужно было, чтобы она мне рассказала про насекомых, да и назвала бы побольше видов, подходящих под мои скудные описания. Я поэтому ни от чего не отказывалась.

Мы с ней поссорились, потому что я «выпендривалась». Я ее не собиралась обижать в тот день, просто мне не интересны растения, бактерии, клетки. Ничего не интересно помимо насекомых. Если разбирать по кадрам ту сцену, то на первом кадре у нее лицо постепенно начинает краснеть, а на глазах выступают слезы. А второй кадр выглядит так: весь класс сидит в полном шоке, а потом фокус на меня, а я начинаю смеяться. Потому что все эти букашки реально не поняли, что произошло. А потом она вышла из класса, а мы сидели еще двадцать минут до начала перемены. И даже никто ничего не шептал, просто в тишине. Только мои насекомые иногда пробегали по спине.

Про этот случай никто не узнал, видимо, биологичка не стала никому жаловаться. Я пришла домой сама не своя, потому что, по сути, все что я ей сказала – было правдой. Если дословно, то она о чем-то меня спросила на уроке, кажется, про растения, а я сказала, что лучше бы мы поговорили о явлении «Hill topping», потому что я как раз пыталась разобраться, как оно работает. И потом она сказала, что она не может отклоняться от темы урока из-за моего «выпендрежа» и добавила, что я постоянно забываю, что я в классе нахожусь не одна. Я ответила ей на это, что никому не интересна биология кроме меня, поэтому можно вообразить, что других на уроке нет, и она этим ничего не потеряет, потому что со своей стороны, они воображают то же самое. Я думала, что она это и так знала. Я не ожидала, что она расплачется. Подумаешь, гигантская беда: тебя никто не слушает. Да знает ли она, что меня никто не слушает, что я даже говорить не могу о том, что меня интересует, потому что меня упекут куда-то в психиатрическую лечебницу! А она разнылась, слабачка.

Буквально через две недели после моей ссоры с ней, в нашем классе случилось новое странное событие, но на этот раз я была уже ни при чем. Нас собрали в актовом зале, чтобы директор могла объявить какую-то новость. Когда я входила, я заметила, что на сцене стоит слишком много народу: директор, завучи, какие-то учителя, школьный психолог, две мои одноклассницы и женщина с заплаканным лицом. Директор объявила, что стоявшая на сцене женщина – мама нашей погибшей одноклассницы. Дальше микрофон взял школьный психолог и начал говорить о том, как важно рассказывать о своих переживаниях, делиться проблемами, обращаться за помощью с возникшими затруднениями; он накинул пятьдесят клишированных фраз и замолчал. Микрофон взяла наша классная, сказала, что та девочка выпила очень большую дозу снотворного; видимо, настолько большую, что скорая не успела ее откачать. Потом две мои одноклассницы, как оказалось, ее подруги начали сбивчиво рассказывать, что они волновались за ту, третью, но боялись кому-то рассказывать, потому что не знали, кому точно стоит сказать… И они все по очереди передавали друг другу микрофон, пока он не попал в руки к женщине с заплаканным лицом. И она сначала жалко как-то улыбнулась, потом пролепетала пару слов, кажется, сказала «спасибо» и снова заплакала. На этом все кончилось, учителя, которые сидели среди нас, начали перешептываться и подталкивать нас к выходу. Так как собрание было вместо последнего урока, потом мы просто разошлись.

Дома я отвлекла маму от стирки, когда пересказала ей, что случилось, а она мне лаконично ответила, что это от безделья, и продолжила стирать. Я пошла в свою комнату. И тут насекомые опять забегали, причем все побежали именно в голову. Я закрыла глаза и стала думать. Они шкрябали сильнее, чем обычно, копошились, кувыркались, может быть, даже кусались, чесались. Я в очередной раз подумала, что это невыносимо, что к этому невозможно привыкнуть. Может быть мне их тоже усыпить?

Это была самая безумная ночь за всю мою жизнь. Я видела какие-то кошмары, где я бегаю в теле огромного жука, потому что тот меня съел. Потом я просыпалась и пыталась вспомнить, какой я была до момента появления насекомых в моей жизни; потом я взяла бритву и стала делать маленькие надрезы на коже в тех местах, где ощущала пробегающих тварей, потом я начала стукаться об стены, но тихо, чтобы мама не зашла в комнату, потом я снова заснула и снова проснулась и заплакала, потому что они скреблись просто невыносимо, а никто не мог мне помочь, даже я сама ничем не могла себе помочь.

Утром я пошла в аптеку за снотворным. Оказалось, что оно выписывается по рецепту. Я вернулась домой и посмотрела в интернете, как достать рецепт. Потом я нагуглила какую-то «онлайн-аптеку», где даже антидепрессанты и транквилизаторы продавались без рецепта. Я выбрала снотворное сильного действия, чтобы уж наверняка. Курьер должен был доставить его во второй половине дня, где-то около шести вечера. Я начала искать исследование об испытаниях снотворного на насекомых. Конкретно с насекомыми ничего не смогла найти, но на животных действовало безотказно – они очень быстро вырубались. Значит, насекомые скорее всего умрут от подобных доз.

Я с каким-то смутным и непонятным мне торжеством встретила курьера, потому что мне стоило бы волноваться, ведь на сайте четко было указано, что курьеру надо показывать паспорт. Я надеялась, что он не вспомнит об этом. Но он молча уставился на меня в ожидании, зажав в руках пузырек с моими таблетками. Я обернулась на комод, где мог бы лежать мамин паспорт: возможно, он бы поверил, что таблетки заказывала она. Паспорта не оказалось, зато лежала купюра. Я молча протянула ему эту купюру. Он взял ее и отдал мне таблетки.

Я легла на пол в гостиной, чтобы мама сразу смогла меня заметить, когда придет домой. Я медленно крутила крышку, чтобы внутренне приготовить себя к моменту освобождения. Насекомые как будто ничего не подозревали. Пробегали себе один за другим под кожей, как обычно. Я высыпала себе в руку горсть таблеток. Они были красивого зеленого цвета, который не любят все, кроме меня – туалетно-зеленый цвет. Я немного подержала их в ладони, собранной в кулак. И чуть-чуть потрясла. Насекомые будто бы все разом перестали бегать. Я еще помню, я тогда подумала, что одной-двух таблеток хватит, чтобы они заснули навечно.

Я положила одну под язык и медленно начала рассасывать. На вкус одна была странной — вкус чего-то безвкусного. Насекомые стали перемещаться чуть медленнее, но ощутимого эффекта не было. Я приняла вторую и запила ее водой. Жучок, который бежал по руке в этот момент, замедлился и остановился. Я подумала, что он умер, но тут он смел направление. Я поняла, куда он движется.

Я начала глотать таблетки одну за другой. Насекомые стайками ползли к голове. Я чувствовала, что с каждой таблеткой они становятся все медленнее и медленнее, но они почему-то не умирали. Я высыпала пригоршню сплюснутых шариков в руку и проглотила их всех. Насекомые остановились. Я не понимала, просто ли они остановились или это уже трупы внутри моего тела. Я потрясла головой и пошевелила конечностями, чтобы как-то их встряхнуть, но я не ощущала их присутствия совсем.

А потом мои мысли вдруг остановились. Я видела потолок и ничего не хотела думать про потолок.

А потом мое сердце почти остановилось. И я уснула.