Лето… Это самое лучшее время в жизни каждого ребенка!
Мне восемь. Я на кухне у прабабушки, носом ловлю запах ароматных блинов. А она ловко переворачивает один за другим и на тарелке вырастает целая гора.
— Не крутись, обожжёшься, ах ты, «козиная»!
«Козиная» – это самое злое прабабушкино ругательство, оно не простое, а может быть очень даже обидным, но не сейчас. Она хмурится, опирается на костыль, а глаза… Ее взгляд улыбается, и я это вижу, а она это понимает.
Прабабушке почти девяносто, но мы с ней подружки. Мне очень интересно с моей Надей.
Мы садимся за стол, как-то быстро и незаметно на нем появляются: две чашки липового чая, сахар, вишневое варенье в вазочке и сахар.
— Ба, почему у тебя всегда сахар кусочками?
— Привычка!
— Почему привычка?
— С детства. Когда я была маленькой, даже младше тебя, папа приносил нам сахар большим неровным куском. Мы – дети всегда ждали, когда он придет с работы, возьмет щипцы, наколет нам сахара и мы будем пить чай все вмести вокруг большого блестящего самовара.
Бабушка берет кусочек сахара, кладет его в рот и запивает очень горячем ароматным чаем. И тут наступает мое самое любимое время, когда Надя начинает вспоминать и рассказывать истории из своего детства.
— Мой папа, еще до войны, работал на кондитерской фабрике и приносил нам не только кусковой сахар, но и кусковой шоколад.
— Как это кусковой шоколад? – удивляюсь я.
— А так! Представь себе кусок шоколада размером с небольшой камень.
Я показываю на свою голову, бабушка качает головой и смеется.
— Меньше, конечно меньше. Размером чуть больше кулака.
— И как вы этот кусок делили?
— Поровну. У нас в семье всегда все делили поровну. На шесть детей, маму и папу. Я была самой младшей и меня больше всех любил отец. Поэтому иногда, когда никто не видел, он отдавал мне свой кусочек. И просил, чтобы я ничего «такого» не выдумывала, не баловалась и не огорчала мать.
— Чего ничего «такого»? Расскажи!
И мы вместе с моей Надей погружались в эти истории. Я любила слушать их по нескольку раз, а бабушка любила их рассказывать. Но только в этот день я спросила ее про войну.
— Я была очень самостоятельным ребенком. В пять лет уже сама ходила в детский сад на соседней улице. Но я была большой фантазёркой, проказницей, и также как ты, не могла усидеть на одном месте.
Надя ловит меня за локоть, потому что я обжигаюсь об чашку с чаем, отдергиваю руку и чуть не падаю со стула.
— Я рассказывала тебе как из-за моих фокусов меня поили касторкой? – мотаю головой, хотя слышала эту историю уже не один раз, а она продолжает. — Я просто хотела показать фокус со скрепкой, которую взяла с письменного стола отца, потому что она была такая новая, такая блестящая, такая красивая. Так вот, девчонки не верили, что эта скрепка может исчезнуть в моем животе. Они смеялись, фокус не совсем получался. Днем раньше ребята очень удивлялись, как и куда исчезал мой большой палец на руке, но дома спросили у родителей и фокус был позорно раскрыт. Но теперь, это была скрепка, которую быстро и незаметно спрятать у меня никак не получалось. Конечно дома я тренировалась перед братом Колькой, он был старше меня всего на четыре года. Толи брат не замечал, как скрепка падала мне в рукав платья, толи поддавался и не хотел меня расстраивать, но в детском саду все было очень даже заметно и мне никто не верил. Я показывала фокус снова и снова, безрезультатно… Но тут в игровую комнату вошла воспитательница, ребята отвлеклись на нее, и скрепка исчезла…
— Ого, ты ее правда проглотила? – поинтересовалась я.
— Слушай. Моя подружка Верочка первой заметила исчезновение скрепки и как закричит, глядя на воспитательницу: «Надя проглотила скрепку!» Все испугались и замолчали, а меня повели в медпункт. Там долго расспрашивали, уговаривали, грозились и ругались. Но… я молчала. Обсудив мою дальнейшую судьбу, медсестра и воспитательница решили, что первая даст мне касторки и посадит на горшок, до выхода скрепки естественным путем; а вторая, пойдет ко мне домой за родителями, — я округлила глаза и прикрыла руками рот, — в общем, сижу я на горшке в медпункте, заходят мама и папа вместе с воспитательницей. Медсестра им жалуется, что скрепки нет. Я открываю ладошку, а в ней — скрепка!
Мы с прабабушкой смеемся, она намазывает блин вишневым вареньем и протягивает его мне. Я кусаю. Кисло-сладкий вкус раскрывается у меня во рту, прикрываю глаза от удовольствия, а потом прошу еще историю. Надя задумывается, таких историй у нее очень много.
— Расскажу тебе, как увела свою подружку Верочку и еще трех детей собирать землянику.
— Давай!
— Я тогда уже была в третьем классе, каждое лето на месяц наш школьный лагерь уезжал загород на дачу. Чтобы дети были на свежем воздухе, принимали солнечные и водные процедуры, становились крепкими и здоровыми перед новым учебным годом. Лагерь располагался в живописной местности, с одной стороны был лес, с другой – река. После обеда был тихий час, но мне никогда не хотелось спать или просто смирно лежать под одеялом. Тем более перед обедом я видела, как помощница повара тетя Таня принесла из леса целое ведерко крупной и пахучей земляники.
Я тихонько подошла к Верочке и предложила ей незаметно уйти, как будто в туалет, а на самом деле пойти собирать землянику. «Пойдем, никто не заметит, а после тихого часа вернемся!» — убеждала я подружку, но она сомневалась, боялась, что накажут. Это понятно, не хотелось стоять в углу. Но наш разговор услышала Майка, она только к концу года пришла в наш класс и очень хотела, как можно быстрее хоть с кем-то крепко подружиться. Верочка позвала еще двойняшек Нину и Валю, с которыми мы тоже дружили, но не так чтобы сильно. И вот пять отважных покорительниц леса отправились как будто в туалет, а на самом деле пролезли через дырку в заборе и побежали искать полянку, на которой росла земляника. На удивление мы быстро ее нашли и договорились далеко друг от друга не отходить, перекрикиваться или аукать. Было так хорошо! Не очень жарко, пели птички, пахло земляникой, которой было так много что все пожалели, о том, что взяли только панамы. Мы сначала только ели, потом набирали в панамы и при этом заходили все дальше и дальше в лес. Хотя друг от друга далеко не отходили, всегда виднелись наши героические макушки. И вот незаметно для нас вокруг стало темнеть. Только когда макушек друг друга не стало видно, мы поняли, что почти ночь. Верочка начала плакать, она очень боялась волков, а мальчики всем рассказывали, что в это лесу водятся большие голодные волки. Я успокаивала девочек как могла. Мы съели всю землянику, сели спинами друг к другу и начали петь. Получалось у нас громко, жалобно и протяжно, даже эхо тянуло наши песенки вдаль. Мы почти уже заснули, как прямо на нас стали надвигаться ярко горящих глаза. Стало очень страшно. Но это были не волки, а фонари в руках персонала лагеря. Взрослые сбились с ног разыскивая нас в темном лесу.
— Отругали тебя? Наказали?
— Конечно! И родители забрали меня из лагеря до окончания смены.
Я уже очень наелась, но мне не хотелось выходить из-за стола, чтобы не нарушить эту атмосферу, в которую мы погрузились с Надей.
— Бабушка, а почему ты не рассказываешь мне про время, когда ты была не такая как я маленькая, а старше?
Надя задумалась, на ее лице проявились все морщины. Она немного помолчала и ответила чуть с дрожью в голосе.
— Потом была война… расскажу… Давай споем!
Мы начали убирать со стола под веселую и звонкую песенку «В траве сидел кузнечик». Только недавно я поняла, что прабабушка рассказывала мне обо всем в своей жизни, кроме войны.
