Принято заявок
2558

XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

Проза на русском языке
Категория от 14 до 17 лет
Мысли вслух

Здравствуй?

Мне кажется, сейчас я похожа на маленькую, сломившуюся девочку, в чьей макушке есть место лишь для фантазий. 
Меня зовут Стейси, но моя мама зовет меня мечтательницей или фантазеркой, ведь я не верю в реальность. Многие думают, что я сумасшедшая, ведь вместо подростковых развлечений, какие есть у нынешнего поколения, я предпочитаю тихий вечер с любимой книгой в компании вечнозеленых и неразговорчивых деревьев. 
Я все же странная, верно?
Я верю лишь в то, что имеет крепкое отношение к чуду, маленькому, большому, — не так важно. 
Говорят, что всего в мире семь чудес света: Пирамида Хеопса, Висячие сады Семирамиды, Статуя Зевса в Олимпии, Храм Артемиды в Эфесе, Мавзолей в Галикарнасе, Колосс Родосский и Александрийский маяк. И каждое чудо света имеет свою давнюю историю, великую, отважную и высокопочитаемую.

Мое мнение таково: каждый человек, каждое живое существо, будь то водоросли, живущие на дне Мирового океана, или кузнечик, обитающий в густой и высокой траве, преподносит Земле какое-нибудь чудо: незначимое или важное. С каждым организмом происходит чудо, и практически никто не обращает на это внимание, в отличии от меня.
Я стараюсь запомнить все, что происходит вокруг: каждый задорный смех маленького ребенка, каждое теплое объятье лучших друзей, каждый нежный поцелуй влюбленной пары и каждые фразы, проникающие в кожу за секунду и заставляющие покрыться ее мурашками, ведь все это — и есть чудо. Крохотное, но приятное.

Каждый вечер, проведенный в компании любимых тебе людей, вещей, остается в душе на долгое время. Оно отдается приятной дрожью в коленях и кистях руки. Оно заставляет тебя широко улыбаться, и ты легко смеешься, вспомнив тот счастливый вечер. И ведь это тоже чудо.

Мы никогда не видим того, как действительно на нас смотрит человек. Осуждает ли он тебя или борется с улыбкой на своих губах, наблюдая за тобой? Мы думаем так, как велит нам наше подсознание, наш разум, наше богатое воображение, которое постоянно строит догадки, основанные на фантазиях. Именно на том, что внутри нашего разума — внутри нас. И ты никогда не узнаешь: врет ли тебе человек или говорит правду? Рад ли он за тебя или грустит, наблюдая за твоими успехами? Приятно ли ему твое общество или отвратительно? Ты никогда этого не узнаешь, и спорить с этим бесполезно.

Жизнь — это тоже своего рода чудо. Жизнь дарит нам много новых ощущений: страх, боль, грусть, любовь, радость и волнение. И если это не чудо, то каково название всему этому?

Я отложила небольшой предмет в кожаной обложке на пустующую полку книжного шкафа и ласково провела пальцем по толстому переплету. Новый дневник, начатый мною сегодня, был пуст: его страницы не были исписаны аккуратным почерком, чистые уголки не были загнуты, и выглядел дневник совершенно нетронутым, новым, что меня огорчало. Прежняя тетрадка, так любимая мною, сожжена моими собственными руками, и счастливые воспоминания навсегда утеряны для меня. 

Я отпила большой глоток уже холодного кофе и слегка поморщилась, чувствуя, как по горлу разливается горьковатая жидкость. Я же добавляла сахар, верно? Вздохнув, я спустила свои босые ступни на холодный паркет, отчего по моей коже мелкой рябью разбежались мурашки, и, поставив кружку с горьким напитком на прикроватную тумбочку, прошмыгнула в прихожую. Быстро накинула на свои обнаженные плечи теплую кофту и натянула на свои худые ноги потертые ботинки, положив в кофту ключи и выскочив из квартиры. 

На улице было прохладно. Дождевые капли барабанили по остывшему асфальту и, встречаясь с землей, разлетались на мелкие обломки, после чего, цепляясь друг за друга, собирали небольшую лужицу, плавно текущую в одном направлении. Натянув на свою светлую макушку капюшон, я громко шлепала ботинками по лужам, разбрызгивая дождевую воду в разные стороны. 

Первые числа наступившего два дня назад ноября выдались скверными; ежедневно, с раннего утра до поздней ночи, беспрерывно лил дождь, разливаясь маленькими ручейками по всем кривым улочкам Лондона. Каждый, кто вышел из дома в эти два дня сухим и невредимым, возвращался промокшим до ниточки и со странной для человека скоростью бежал в дом, спасаясь от надвигающегося ливня. И, похоже, я была единственным человеком, любящим именно такую погоду: тоскливую и хмурую. 

Я часто болела из-за такой симпатии к дождевым каплям дождя, падающим откуда-то с небес, но каждый раз, выздоравливая после очередной тяжелой простуды, я с неподдельными для меня волнением и радостью бежала на улицу, наслаждаясь мелким дождиком или же быстрым ливнем, крупные капли которого падали мне на лицо, скрывая мои слезы, быстро бегущие по щекам. 

Дождь скрывал мою грусть, тоску, живущую в моем холодном сердце. Он окрашивал мою жизнь в яркие цвета, делая ее ярче и радостнее, и тогда мне становилось не так грустно. 

Я продолжала идти, иногда заворачивая на грязные и мокрые от дождя тропинки. Мои ботинки, едва державшиеся на моих маленьких ступнях, каждый раз, как только я пыталась переступить через грязь, утопали в болотно-коричневом месиве. И каждый раз, вытягивая свою потертую обувь из этой пакости, я проклинала все, на чем белый свет стоит. Я любила дождь, но ненавидела больше жизни грязь. И все же я странная, верно?

                                                                                   * * *

Место, которое за несколько дней стало для меня настоящим домом, где всегда спокойно и тихо, было наполнено множеством деревьев(чаще всего елями), с веток которых постоянно падали капли воды, оставшиеся после очередного дождя. Сюда не проникали лучи солнца, так редко сочившиеся через плотные тучи.

Мои ноги громко шлепали по холодным лужам, разливая дождевую воду. Я села на большое, сваленное дерево(где я обычно сижу и записываю свои мысли в дневник) и расставила свои ноги на мягкую траву, усыпанную все еще прохладными капельками утренней росы. В это время(в раннее утро буднего дня) здесь было тихо; слышались лаконичные перекликании звонкоголосых птиц, которые летали где-то в небе, среди белоснежных с утра облаков. 

Я взглянула не небо и увидела большое количество птиц, пролетающих стайкой неподалеку от меня — где-то чуть выше вечнозеленых верхушек елей. Ветви могучих деревьев иногда небрежно покачивались из стороны в сторону, из-за чего шелестели листья, а капельки дождевой воды, лежавшие на поверхности листьев, скатывались вниз и с громким звуком(для тишины, царившей в этом месте) приземлялись на все еще влажную от недавно прошедшего дождя почву. 

Громкий шелест позади меня заставил мое тело вздрогнуть, а в крови мгновенно вспыхнули огоньки адреналина и страха, каждый раз дико бурлившие во мне в такие моменты. Я повернула голову в сторону звука и увидела высокий силуэт, вблизи напоминавший парня. Его запутанные кудрявые волосы(которые делали парня еще более привлекательным), проникающие из-под темно-зеленого капюшона, торчали во все стороны, спрятать которые парень практически не мог. Зеленые глаза, вблизи напоминавшие совсем еще молодую траву, казались затуманенными и в свете казались практически прозрачными(но все же в них был слабый отблеск зеленого огонька). Он шел большими, осторожными шагами, скорее всего ничего не замечая. Его длинные с виду руки были спрятаны в карманах темно-зеленой толстовки, которая была слегка велика ему. 

Он ничего не сказал, увидев меня, — небрежно сидящую на старом дереве в легком белом платье, в теплой кофте грубой вязки и в потертых коричневых ботинках. Парень лишь слегка прошелся по мне взглядом, после чего сел на другой конец сваленного дерева, отвернувшись и вынув из карманов толстовки свои руки — с длинными тонкими пальцами, в некоторых местах которых были расположены маленькие татуировки. Его пальцы ловко обхватили сигарету и так же ловко подожгли ее зажигалкой, после чего парень сделал первую затяжку, выпуская тоскливые кольца дыма в воздух. Он повернулся ко мне и, протянув сигарету мне, спросил:

— Будешь? 

 

                                                                            * * *

 

— Будешь?

Я нахмурилась, подозрительно прищурившись на сигарету, пепел которой тлел абсолютно быстро, стремительно завладевая всей оставшейся сигаретой. Неприятный вначале запах, исходящий от «никотиновой палочки», вдруг сменился слегка сладковато-горьковатым, и я расширила свои глаза от удивления, переполняющего меня в тот момент по самый край. Неуверенно взявшись за самый кончик протянутой незнакомым парнем сигареты, я осторожно поднесла ее ко рту, медленно делая короткую затяжку, прерывающуюся лишь приступами кратковременного кашля. Его зеленые (очень-очень зеленые глаза) смотрели на меня с затаившейся потехой, потому я приняла такое спокойное и равнодушное лицо, что его смех (очень громкий, искренний и хрипловатый) вырвался наружу. Его лицо, сотрясающееся от переполняющего его душу смеха, выглядело забавно, и я невольно поддалась его обаянию и на секунду улыбнулась (я глупо улыбалась десять минут, пялясь на его смеющееся лицо).

— Ты забавная, — произнес, наконец, парень, все еще посмеиваясь. — Мое имя Генри. Генри Франц, — и он улыбнулся (снова), протянув свою большую ладонь с длинными, покрытыми бесконечными кольцами, пальцами. Я нерешительно взглянула на его руку, а после аккуратно вложила свою руку ему в ладонь, так же осторожно пожимая ее.

— Стейси. Стейси Грейс, если тебе так будет удобнее, — я отвела свой взгляд на большие деревья, растущие с такими же огромными листьями на ветвях. Меня поражали мысли о том, как долго эти деревья накапливали силы и полезные вещества для того, чтобы устремиться так высоко к безграничному небу. Я бы хотела дотянуться ладошкой до неба, но это еще одна моя невозможная мечта. И это было бы чудом, — почувствовать небо.

— Я не видел тебя в этих краях, — сказал он своим хрипловатым голосом, уже сводящим меня с ума (правда, не от любви). — Ты давно здесь находишься? — он внимательно меня осмотрел своим пристальным взглядом, и я съежилась от такого чрезмерно высокого внимания. Я повела плечом, открывая теплую, обнаженную кожу холодному потоку ветра (и его еще более пристальному взгляду), и, заливаясь краской, быстро накрыла участок кожи теплой кофтой.

— Я переехала сюда недавно из Лили Дэйла, слышал о таком поселении? — Гарри отрицательно покачал головой. — Это маленькое поселение в Америке, и оно очень спокойное и красивое, хотя в Лили Дэйл ежегодно приезжают множество тысяч людей. Я чувствовала себя там комфортно даже на кладбище среди мертвых, а здесь, в шумном, но таком прекрасном Лондоне, даже в собственной комнате никогда не бывает тихо. Я нахожу умиротворение лишь здесь в компании вечнозеленых деревьев.

— Я бы не переживал так много, Стейси Грейс, потому что теперь у тебя есть бесчисленная компания деревьев и единственная компания меня, — он снова тепло улыбнулся и, взяв в свои горячие руки мои холодные ладони, произнес: — Думаю, ты еще не видела потрясающие закаты нашего шумного и прекрасного Лондона? — он, улыбаясь и держа меня за руку, повел меня в гущу леса, и я поняла, что дни с ним будут настоящим чудом.

                                                                                     * * *

 

Никогда еще я не видела таких захватывающих дух закатов, не чувствовала такого порывистого ветра и не слышала такого чертовски идеального голоса моего собеседника, держащего меня одной рукой за руку, а другой рукой — ментоловую сигарету. Никогда я не чувствовала себя такой свободной и одержимой красотой этого мира, стоя перед самым обрывом, ведущем в колыхающуюся от ветра реку Темзу. Я много слышала о ней от своих родителей, часто от своего отца, который, держа в руках потрепанную временем газету, своим усыпляющим голосом рассказывал о ее основании и красоте ее вод. И сейчас, видя ее действительную красоту, я могла бы назвать ее еще одним чудом.

Генри продолжал рассказывать о том, как проходила его жизнь, и я слушала его (с замиранием дыхания, внимательно наблюдая за тем, как его губы проговаривают каждое сказанное им слово). Он сам был настоящим чудом, сам этого не осознавая.

Я бы хотела быть его лучшим другом, наблюдая за его полетами и падениями, слыша его чертовски привлекательный смех и признания в чем-нибудь тайном (в чем-то, что он тщательно скрывал от этого мира). Я хотела бы обнять его и уткнуться носом в его накаченную грудь, вдыхая его чарующий запах одеколона, проникающий глубоко в легкие (и в подсознание, конечно). Я бы вдыхала и выдыхала, чтобы запомнить каждую мелочь его самого, каждую деталь, со временем ускользающую от меня. Смотреть фильмы, прижимаясь к нему и смеясь на забавных моментах, и засыпать, чувствуя его тепло совсем рядом (и я не влюблена, я просто схожу с ума).

Он улыбнулся, заканчивая историю и поворачиваясь в мою сторону, отрываясь от ошеломительного вида. Он внимательно изучал мое лицо, после чего рассмеялся своим хриплым смехом и произнес:

— У тебя самые голубые глаза, которые я когда-либо видел, даже у моей девушки светло-голубые, а у тебя они яркие-яркие, словно смотрю в небо.

И он снова улыбнулся, только чуть ленивее, и я просто кивнула его словам, опять отвернувшись и закрыв глаза, глубоко вдыхая и выдыхая, чтобы лучше запомнить этот момент, когда мое сердце отбивало ритм, а мое подсознание наслаждалось этим воздухом и прошедшими моментами. И я упущу тот факт, что хочу спрыгнуть с обрыва и плюхнуться в ледяную воду (даже если это было бы мое последнее мгновение в этой жизни).

                                                                                           * * *

 

Каждый из нас должен ощущать свою уникальность.

 

привет, дневник.
сегодня безумно приятный день: прохладный ветер, льет сильнейший дождь. хочется сказать, что мне безумно хорошо. на душе так свободно, пусть она и переполнена ощущением полного удовлетворения.
сегодня мне слышались голоса. тихий, еле заметный, но такой приятный шепот. они разговаривали со мной и просили оставаться здесь., но как понять, где находится это здесь?
эти голоса говорили про любовь. не ту любовь, где в главной роли участвуют парень и девушка, а про ту, где участвуешь ты и твоя душа.
каждый из нас идеален, пусть мы это и не осознаем, но это правда. на этой планете живут около семи миллиардов людей, у которых своя собственная жизнь: плохая или хорошая. они живут, радуются, плачут, дышат. я считаю, что это просто великолепно. великолепно — жить. великолепно — любить себя и наслаждаться своей жизнью.

Я до сих пор не могу поверить в то, что произошло со мной днем ранее. Образ прекрасного юноши все еще стоял перед моими глазами; его волосы трепал ветер, а на губах была самая ослепительная улыбка, которая поразила меня до глубины души (и сердца, очень глубоко). Он был бы идеальным, если бы идеальные люди существовали.

Отломив кусочек сырника вилкой и макая его в чудеснейшее мамино варенье, я с удовольствием съела его, расплываясь в блаженной улыбке. Мама посмотрела на меня с проникающим в душу теплом, скрестила кисти и, вздохнув, спросила:

— Я вчера видела, как тебя провожает парень, — она замялась, чувствуя легкое смущение (я — сильнейшее), — я-я хотела спросить, нет ли у меня поводов беспокоиться на этот счет.

— Мам, все в порядке, — я легко хихикнула (мои щеки были ярко-красными), — это был мой новый знакомый. У тебя нет поводов волноваться насчет меня, ты же знаешь.

— Да, я понимаю, — она с облегчением вздохнула, — просто… ты всегда можешь обратится ко мне за помощью, хорошо?

— Хорошо, мам.
 

                                                                                             * * *

Трава колыхалась от минутных порывов ветра, щекотала мои босые ступни. Я отчаянно смотрела с обрыва на сильнейшее движение реки, сдерживая слезы. Он не мог. Он не мог. 

Колено саднило, мои ледяные пальцы были все в крови, сердце ныло от грядущей тоски (и от внезапной накрывшей меня с головой боли). Я не могла думать, я не хотела думать. Все это было за пределами разумного мира.

В голове был только Он. Все такой же красивый, улыбающийся белозубой улыбкой, держащий своими тонкими пальцами тлеющую ментоловую сигарету. Он был во мне. Он всегда будет во мне, что бы ни произошло.

Гарри машет мне рукой, находясь в ледяной воде. Он улыбается, даже смеется (своим таким прекрасным и до боли родным смехом). Я улыбаюсь ему в ответ и кричу: «Дождись меня!». Быстро разбегаясь, я прыгаю с обрыва, резким движением попадаю в воду, но больше ничего не чувствую.

Он погиб внутри меня. 

Теперь мы вместе.

Валеева Яна Руслановна
Возраст: 22 года
Дата рождения: 01.01.2002
Страна: Россия