Принято заявок
2688

XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

Проза на русском языке
Категория от 14 до 17 лет
Музыка места

Что думаешь, когда не спится ночью? Отчего иногда лежишь ровно на спине в райском блаженстве, а в другой раз ворочаешься, снова и снова скидывая на пол нагревшиеся подушки? Это не осознаётся до тех пор, пока не выходит за пределы досягаемости.

Пытаюсь сейчас вспомнить и не могу – когда впервые в ушах прозвенела музыка и мягкий топот танцующих, размеренно и величаво вальсирующих по шпалам колёс. Поезда ходили из Петербурга в Выборг и обратно, сколько себя помню, ходили, когда меня и не было на свете. Когда-то звук, который словно вырывается из охотничьего рога, а на самом деле лишь следует за разгоняющимся составом, был призрачен и едва уловим моими глупыми младенческими ушами, но вдруг всё изменилось.

Всё бывает, всё проходит. Как видения из прошлой жизни, иногда в голове проносятся толпы сосен, накрывающих своими редкими лапами молодые ольхи и осины, которые едва пробились к солнцу сквозь заболоченный торфяник. Перед глазами появляется искажённая временем, но чётко отчеканенная в голове замшелая композиция из бетонных плит, оставшаяся от неудачной стройки. Как всё это исчезло? Этот момент, как бы ни был он важен, оказался упущен.

Этого леса не стало давно, хотя нет – он всегда будет. Одни деревья вырубили, но за десять лет успели вырасти новые. Природа не терпит…, нет, она не знает, не представляет и не допускает пустоты. Эта земля словно была заговорена зеленеть несмотря ни на что. Стройка не смогла её поработить, цивилизация не сумела превратить в деньги – она осталась жива и мятежна.

Эта крепость из сосен и елей когда-то берегла нежный слух жителей того дома, но её не стало, ей не хватило времени, чтобы возвести себя заново. Много всякого ворчанья выслушали эти стены в течение первых лет, но эти слова постепенно стихли. Так устроены люди: они ругают не только то, что плохо, но и то, что появилось или исчезло без их дозволения. Поэтому, по своей природе, человек многое осознаёт и начинает ценить не сразу.

Годы… дни, месяцы, триста шестьдесят пять умножить на n, век разделить на m… Стихают майские, июньские песни чёрных дроздов и стрекотанье цикад после жаркого дня. Августовские ночи безмолвны и темны, только ветер завывает возле твоей форточки. Ты лежишь в тишине, глядя в побелённый потолок, который вовсе не кажется белым, и почему-то теряешься, теряешь своё зрение, теряешь свои пальцы и весь уходишь в этот звук, погружаешься в музыку этого места. Под тобой едва чувствуется лёгкое дребезжание пола, где-то за дверью призрачно звенит, трепеща, крышка маминой шкатулки, а ты, ничего не желая и ни о чём не думая, уже забылся безмятежным сном, убаюканный на этих невидимых руках. Всё остаётся воплощением бесконечности, вечно текущей, вечно летящей и вечно падающей жизни.

Однако, пришло время оттуда уехать — хоть и ненадолго, но оставить позади этот звук… Пробил час, и вот тебе, сражённому тоской безысходности, не остаётся ничего, кроме как понять: только дома, в родительском гнезде, по-настоящему бывает хорошо, только дома любая мелочь способна вызвать умиление и восторг. Именно поэтому все люди с восхода и до самого заката своих дней ищут это таинственное и не имеющее подлинного определения места, того-самого «дома».

В том, другом месте, нашлось немало хорошего, нашлось немало удручающего, но никакая жара, никакая дорожная пыль не сравнится с тем, что делало это место по-настоящему невыносимым. Там царила тишина – не та, что заставляет мечтать и тонуть в сладких грёзах под призрачную колыбельную, уносящую на своих плечах плащ прошедшего дня. Это была безжалостная тишина, прерываемая лишь редким гулом проносящихся по дороге шин. Расчищенная площадка, занесённая суховеями пожелтевшая трава на склоне, под ним старый барак, про который можно сказать: «Набрали воды в пустую скорлупу» – обшарпанное здание явно много лет простояло заброшенным; с пяти сторон стройки, вдалеке как край света виднеется море.

Это пригород, дачный посёлок на холме, но он как будто мёртв. Многое навевает тоску. Ночь вроде должна приносить спокойствие, должна хоть на время освобождать от этого ужасного чувства, но она совершенно, слишком безмолвна и пуста… Где эта мирная песня, где этот трепет под спиной, подобно материнским рукам качавший тебя на протяжении всей жизни? Где то чувство, будто ты умчался в закат, когда вдалеке затих вой скользящих по рельсам колёс?

То место… на самом деле простой летний лагерь, стало одним из рвов с разрушенными мостами, что встретились на моём пока что бесцельном и неопределённом пути. Там не нашлось ничего, только люди, люди и печальное блаженство прозрения: сущая мелочь, шум поезда в ночи, оказалась символом столь многого: родительский дом, детство, семья, счастье, спокойствие, время и светлое будущее… Даже слёзы навернулись – неужели подобный низменный звук, настолько ничтожный, что ты не то что не хочешь его услышать вновь и воссоздать, а просто заметить, однажды оказывается воплощением всего, самого осознания жизни.

Стихина Полина Александровна
Страна: Россия
Город: Санкт-Петербург