XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

Во всем доме царила мрачная атмосфера. Мать не улыбалась, пятилетний Вовка не отрывался от своих игрушек. Все молчали. Никто не проронил ни слова, пока вся семья собирала старшего сына на войну. Продукты в сумке, бесконечное поправление формы, тяжелые вздохи — все это лишь нагнетало разлуку. Дмитрию Воронцову всего восемнадцать, вся жизнь впереди. Он стоял у окна и продолжительно наблюдал, как в правом верхнем углу в липкой паутине изо всех сил бился красивый мотылек. В таком же смятении находился и будущий солдат Воронцов: переживет ли он хотя бы свое первое сражение с немцами, выстоит ли страна в этой непонятной беде, что будет с его родными и близкими?

— Положить еще что-нибудь? — тихо спрашивает мать, словно боясь того, что от ее громкого голоса внезапно нагрянут немцы.

— Не надо, — также тихо отвечает сын, украдкой посмотревшись в зеркало. Высокий, статный, красивый, мечтающий уехать из родного села в город и работать инженером на фабрике, а теперь вся его обязанность будет состоять в том, чтобы убивать таких же, как он, людей, но защищать свое, родное, от варварства и деспотичности.

— Ня, — Вова еще плохо говорит, но уже пытается слагать длинные речи о бытие и о том, почему вода мокрая, а солнце греет,- восьми? cьтобы скусьна не было…

Мальчик протягивает свою любимую игрушку — маленький деревянный самолетик, который ему выстругал его покойный отец. Губы Дмитрия трогает умиленная улыбка, он берет игрушку и кладет ее в нагрудный карман, а сам подхватывает брата на руки и несколько раз подбрасывает под потолок. Малыш заливается довольным смехом и радостно тянет руки к юноше, желая обняться.

— Что, Вовка, будешь маму в мое отсутствие охранять? — серьезно и с добрым карим взглядом интересуется Дима.

— Будю,- со всей важностью отвечает Вова,- а ти ськора вернеся?

— Скоро-скоро,- лжет брат чуть дрогнувшим голосом, — глазом моргнуть не успеешь.

Мальчик тут же принимается быстро-быстро моргать, наивно полагая, что если он будет так делать, то брат никуда не уйдет. Тот, в свою очередь, тихо смеется и опускает малыша на пол.

— Пора мне, — со вздохом говорит парень, — машина уже ждет.

Мать подходит и обнимает сына, к ней же присоединяется и Вовка. У женщины на глазах слезы, она не пытается их сдержать, лишь сильнее обнимает и прижимается к плечу парня.

— Постарайся вернуться,- рвано шепчет она, поднимая взгляд на сына.

— Обещаю, я вернусь, мама!

****

Напряжение было и во всем отряде. Оно никогда и не уходило, но сейчас было практически на пике. Как тут не быть напряженным, когда завтра, по прогнозу командиров, у них намечается крупное сражение? Вот солдаты и держались, как могли: кто играл в карты, кто чистил автомат, а кто просто, как Дима, смотрел в одну точку и думал о своем. В случае с Воронцовым мысли были о семье, о родном селе, о том, как они там без него. Находясь на войне, он пропустил юбилей матери, четыре дня рождения брата, свой год поступления в институт и давнюю мечту о хорошей работе. Все это было отнято, а ведь он не один такой, не он один мечтал о счастливой жизни, не он один потерял все, что хотел. Вот, например, Ваня Соколов — у него Машка, беременная, ждет его в Ленинграде; Коля Вершков — единственный кормилец, как и Дима; Сашка Розов умер в прошлом сражении (даже не верится, что теперь не будет возможности послушать его глупые шутки обо всем на свете).

Парень посмотрел на свои руки. Двадцать три шрама. Именно столько он убил вражеских солдат, именно стольких людей лишил жизни. А ведь и у них была мечта, и у них была вера, их тоже кто-то ждал. И души их теперь носятся по полю битвы, и виной всему пуля, которую Воронцов выпустил из своего автомата. Да, не он это начал, не он развязал войну, не по его вине погибли такие же, как он, парни.

— Что киснешь, Димон?- грубый хлопок по плечу заставляет солдата поднять голову, открывая возможность лицезреть издевательскую усмешку Гришки Романова.

— Сгинь с глаз,- буркнул Воронцов, вновь отворачиваясь. Будет он еще отвлекаться на него.

— Эй, ну чего ты, я же просто развлечься хотел, — вновь эта раздражающая интонация, сопровождаемая тычком под ребра.

Напряженный мозг Дмитрия не выдерживает, он подрывается и собирается ударить наотмашь нарушителя его спокойствия, но стоит ему взглянуть в глаза Романова, как желание дать отпор пропадает. Загнанные и обреченные, борющиеся с истерикой, паникой и неизбежным, они все на взводе, поэтому ведет себя так нелепо. А может, специально нарывается, чтоб его избили. Таким низким обычно занимались те, кто находился на крайней степени отчаяния.

— Уйди, — устало бросает Дима, тяжело вздохнув,- у меня нет настроения на пререкания.

Григорий хотел было что-то бросить в ответ, но дверь казармы резко открывается, и в проеме показывается генерал Мичурин. На мужчину тяжело смотреть: ужасные синяки под глазами, бледность и абсолютная пустота в глазах. Как тут не быть потерянным, когда больше половины новобранцев, которых ты тренировал, теперь покоятся в сырой земле.

— Отбой, солдаты,- безжизненным тоном проговаривает Мичурин,- завтра тяжелый день.

Все тихо отвечают: «Есть, товарищ генерал!» — и расходятся по своим местам.

****

Многое случилось за эти четыре года: и знакомства, и потери, и тяготы, и нахождение радостей в мелочах. Дмитрий прошел множество сражений, получил десятки ран, видел, казалось бы, бесчисленное количество смертей, но в нем не угас тот яркий огонек, который был с самого детства. Он все также любил природу и замирал, когда рядом пролетала бабочка, чтобы насладиться ее легкостью и изяществом. Пожалуй, во время войны он стал больше ценить мгновения спокойствия. Кто знает, может, это последний раз, когда ты что-либо видишь?

Но сейчас все хорошо. Сейчас все закончилось, сейчас он едет домой. За эти четыре года он стал совершенно другим человеком. Сейчас, чуть покачиваясь в машине, он вновь ощущал себя ребенком после первого дня в школе. Такое же безграничное счастье встречи с мамой и родным домом. На губах у парня играла умиротворенная улыбка, он блаженно прикрыл глаза и готовился к предстоящей встрече.

Спустя некоторое время машина остановилась, двигатель заглох, Воронцов поспешно раскрыл дверь, выпорхнув на улицу. Он вдохнул полной грудью родной воздух, воздух места, где он родился и вырос, где его ждали мама с братом. А вот и они спешат навстречу. Вовка — уже не тот малец, играющий в самолетики, ему уже девять. Это повзрослевший мальчишка, все четыре года помогавший матери во всем. Он бежит изо всех сил, радостно вопя, подпрыгивает и обнимает брата за шею. За ним прихрамывая, спешит постаревшая мать также крепко обнять сына, живого и невредимого, за которого она так молилась и плакала по ночам.

Все трое плачут от счастья, все они безмерно рады победе добра над злом, победе смелых мотыльков, победивших вероломный фашизм.