XII Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

      Был жаркий летний полдень. Лучи палящего солнца прыгали по песку и мелкой гальке вдоль берега. Несмотря на это, огромные волны, словно дикие кони, бежали вдоль причала и,  рассыпаясь с рокотом об узенькую полоску берега белоснежной пеной, силились дотянуться до нас. Мы с моей подругой Соней сидели на песке и смотрели, как море бушевало, хотя прогноз погоды на сегодня обещал солнце и безветрие. Соня тихо вскрикивала, когда волны обрушивались на берег, или, шипя, будто с досадой, что у них снова не вышло, стремились затопить весь мир.

       Это был мой день. А точнее, он только должен был наступить через несколько часов. Мы с Соней договорились встретить его вместе на нашем любимом пляже под мостом. Нам предстояло провести ночь на безлюдном берегу. «И куда только смотрят родители этих детей?» — верно подумали вы. Я сказал своей маме, что иду с ночевкой к Соне, она сказала своим родителям также, что идет ко мне. Моя мама всегда доверяла ей, ведь «она такая милая девочка, как хорошо, что вы дружите». Да, мы дружили. Я был для нее другом. Но у меня было к ней что-то большее, что-то, что порой мешало дышать, говорить, и я не знал, испытывает ли она ко мне те же чувства, или же это была просто дружеская симпатия. Но это не мешало мне наслаждаться каждым мгновением.

     Солнце медленно начинало заходить за горизонт. Когда оно окончательно растворилось в соленой воде, небо уже залилось розово-фиолетовым пламенем. Закат в тот день был особенно завораживающим, а рядом со мной сидела самая прекрасная девочка на свете. Ее рыжие кудри едва доходили до плеч, большие зеленые глаза мило смотрелись на круглом веснушчатом личике, нос задорно был вздёрнут вверх. Сама Соня была невысокого роста, точно ожившая коллекционная кукла, которую твоя тетя бережно хранит в стеклянном футляре и никому не позволяет даже дотронуться до нее. Эта прекрасная девочка, которой было отдано мое сердце, сидела в тот вечер рядом со мной и увлеченно рассказывала о сцене битвы из фильма, громко возмущаясь и размахивая маленькими ручками, которых, наверное, так приятно касаться… она, такая слабая и, казалось бы невесомая, одним лишь взмахом своих золотистых ресниц, могла разорвать мое сердце на миллионы осколков, а потом, собрав их в светящийся шар, озарить им всю вселенную. Но мог ли я думать о таких вещах тогда, в свои неполные пятнадцать лет? И я молча продолжал смотреть на нее и улыбаться.

— Ну, ты чего? — спросила она.

— Ты такая красивая…- сказал я тихо. Соня покраснела.

— Спасибо,- ответила она и крепко обняла меня.- С днем рождения,- сказала Соня. Я посмотрел на часы. И вправду, мне две минуты назад исполнилось пятнадцать лет.

Мы легли на плед и смотрели на звезды. Я показывал Соне на какие-то огоньки, и говорил, что это созвездие трехголового пингвина.

— Дим, это самолет летит,- она засмеялась.

     Я знал, что там был самолет, но она так мило смеялась, что мне хотелось слышать ее смех постоянно. неожиданно она соскочила и, сбросив льняное платьице, побежала к реке. Опомнившись, я рванул вслед за ней. Волны  ёщё пытались затопить все на свете, но нам это было безразлично, ведь вода была теплой. Мы соревновались, кто дольше пробудет в воде. Я вынырнул и заметил, что карман моих джинсов засветился. Я вышел из воды, взял телефон и ответил на звонок. Это была мама. Я сказал ей, что мы смотрим фильм и скоро ляжем спать. Я говорил с мамой и смотрел на Соню. Она ныряла, собирала камушки со дна и выныривала, чтобы посмотреть на них. Вот она снова нырнула, проходили секунды, минуты, а она все еще была под водой. Я бросил телефон и побежал в воду. Нащупав ее руку, я попытался вытащить ее, но у меня не получилось сделать этого сразу, ее вторая рука была под большим тяжелым камнем. Подняв его, я вынес Соню на берег и быстро набрал сначала «скорую», а потом наших мам, объяснил им ситуацию и стал ждать.

      Я был в ступоре от происходящего. Соня не дышала. Ее маленькое тельце, такое беззащитное и маленькое, местами окутывали водоросли. В волосах блестел прилипший мокрый песок. Я сидел на коленях, убирал мокрые пряди с ее  лба и, словно герой из немого кино, не мог произнести ни звука. Неожиданно,как в кино, декорации сменились. Мы сидели на стульях около операционной. Все молчали. Рассвет уже проникал из окон в коридор, где мы сидели. Прошло больше трех часов. Четыре утра. Мужчина средних лет в белом халате и маске вышел из операционной. Лицо его было угрюмо, а глаза смотрели в пол.

— Ситуация была очень тяжелая, и … Мы не смогли ее спасти… простите.

    Он ушел. Я не чувствовал своего лица. Закрыл его руками. Оно было холодным и мокрым. Я знал, что мои слезы лились по лицу, хоть и не чувствовал этого, настолько глаза мои привыкли плакать. Мне казалось, слез уже больше нет, но я все плакал и плакал. Все проблемы мои казались мне ничтожными в тот момент. Я винил себя в этом…

      Мы похоронили ее на следующий же день, но ещё долго приходила ко мне в кошмарах. Воспоминания неотвратимо преследовали меня повсюду. Я слышал её смех в отзвуке дождя, осенние листья лёгкими рыжинками любимых волос врывались в душу. Каждый день сидя за своей партой в школе, я только и делал, что смотрел на дверь, ожидая, что вот-вот она откроет ее, смущенно извинится, зайдет в класс и сядет рядом со мной. Словно сторожевой пес, я рычал на любого, кто осмеливался хотя подойти к нашей парте. 

      Говорят, что со временем всё забывается. и хотя часть меня хочет избавиться от угнетающей пустоты в душе, другая часть цепляется за малейшее воспоминание. иногда я прихожу к тому причалу, что тонкой линией песка разделил жизнь на до и после. Но это море стало чужим, я перерос мельчайшую его песчинку безвозвратно.