XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»
— Кхм-кхм, Кирилл Александрович, не соизволите ли вы, наконец, почтить своим присутствием наш скромный урок литературы? — не без сарказма проговорила преподаватель, поправив локон волос, выбившийся из причёски. Вероятно, это что-то нервное. Зато это «что-то» быстренько привело меня в чувства.
— Простите, Марина Константиновна, отвлекся, — неловко пробормотал я, продумывая, с какой частотой стал так очевидно вырубаться на короткое время.
— Прикольно храпишь, братец, жаль, видеосъёмка на территории школы запрещена, — подстегнул меня как кнутом Родион. Я по-доброму усмехнулся и ткнул парня локтем под ребра, на что тот демонстративно повернулся набок, схватившись за грудь. – Не убий ближнего своего, Кирюша, — в округе возродилась волна смешков. С правой стороны вполне желанно раздалось милое хихиканье, безумно приятный для моих ушей смех.
Мила. М-и-л-а. Мне никогда не было любопытно, по какой причине такому ювелирному бриллианту, как она, дали такое красивое имя божественное создания. Единственного каскада её рыжих волос, собранных в косу, было достаточно, чтобы провалиться.
— Кирилл, я задала вопрос по лирике Иосифа Бродского. Анализ стихотворения «Загадка ангелу».
— Так, Иосиф Бродский, русский и американский поэт, эссеист, Лауреат Нобелевской премии. «Загадка ангелу» — это попытка.., — говоря и говоря без умолку, не отрывал полуопущенного взгляда от Милы, буквально впитывая ее образ в себя, продолжая нести всякого рода чушь. Она меня не замечала. Этого я допускать не мог. Из-за этого не раз подстраивал и попадал в неловкие ситуации, подчеркивавшие внимание к своей персоне. Стремление опрятно и дорого выглядеть перед ней возводил в культ. Мог провоцировать подростковые драки и открытые конфликты.
Я не хотел отталкивать ее или запугивать своим эксцентричным поведением. Просто хотел ей нравиться. Впоследствии она стала моим наваждением. Я бесполезно раздумывал, как удивить ее, дома нарезал круги, бил себя по рукам, на сочинениях невольно терял бдительность. Родион твердил, что думать только о ней – это сплошной эгоизм.
— Садись, Кирилл, мы тебя выслушали, молодец, — после деликатного откашливания произнесла Марина Константиновна. Но мне было уже не до занятия.
— Дружище, ты хотя бы иногда моргай, не заставляй переживать, — сосед снова зашелся в приступе смеха, рефлексом укладывая свою взъерошенную темную шевелюру пятернёй. Немного раздраженно отмахнулся от него рукой, оторвал листок для заметок и принялся в ускоренном темпе на нем кое-что выводить. Я писал ей стихи, подкидывал в женскую сумочку, даже вступил в литературное объединение, вкупе, зазубрил нудные ямбы и хореи. — Мы теряем его, готовьте адреналин, — отозвался Колесников, которого прервал звонок на перемену. Выдохнув, я убрал листочек в карман штанов. Собирался встать и уйти, как передо мной возникла Мила, во всей своей впечатляющей красоте. От неожиданности я потерялся, забыл, как дышать. Она была так рискованно близко, в нос ударил горьковато-сладкий цветочный запах. Я знал этот аромат наизусть, и однажды додумался купить ее духи для себя в дом.
— Кирилл, у тебя не найдется желтого маркера? Мне подсказали, что ты всегда носишь всю необходимую канцелярию с собой, — казалось бы, такой простой вопрос… Сегодня она впервые заговорила со мной. Сердце отдавало гулом в висках в ритме потревоженной птицы. Рядом с Милой я всегда ощущал себя недоростком, несмотря на то, что в пятом классе она уже была порядком ниже меня.
— Желтый маркер? Дай мне пять секунд, — открыл пенал и, кроме фломастеров, полупрозрачных линеек и карандашей, не нашел ничего. Не комильфо. — Прости, не прихватил, обычно я нагружен полным арсеналом в понедельник, а потом всё разбирают, — тщательно старался перевести фразу в шутку. Вроде, получилось.
— Порядок, не волнуйся. Найду, чем заменить пресловутый маркер, — она планировала вернуться с пустыми руками, как я осторожно взял её за запястье и резко выпустил, когда она вздрогнула. Нежность ее фарфоровой кожи была сравнима с шёлком.
— Разрешишь проводить тебя? Куда сейчас направляешься? — девушка невинно и пораженно похлопала глазками, что обрамляли пышные ресницы. Как куколка. Воротить взгляд не хотелось, так бы и любовался ею до вечера… Нет, этого времени мало. До конца жизни.
— В туалет с девочками. Извини, но ты нам там точно не понадобишься, — вяло улыбнулась она, оценив мое настойчивое предложение.
— А домой проводить? Составить компанию, чтобы не скучала, — молил всеми силами, всеми известными молитвами: «Скажи – да!» По теории вероятности, рано или поздно мне должно повезти, так пускай это будет сегодня же.
— Я дам тебе знать. До встречи, — с неприкрытым подозрением Мила разглядела меня, потом заговорщически улыбнулась и упорхнула из кабинета. Следует признаться, такая быстрая смена эмоций меня нисколько не удивила. Я часто следил за ней со стороны, неотступно следовал на улицах, в кафе, в метро, в парках, терпеливо шёл, пока она не скрывалась из виду.
— Фух, — слабо выдохнул я и опустился на краешек стула, предусмотрительно подвинутого Колесниковым. Кожные мурашки пропали, жар от предвкушения встречи накрыл меня, подобно крыльям феникса.
— И даже из кожи вон лезть не пришлось? Не такие уж и высокие требования у твоей фифы, — воинственно улюлюкнул Родион, смеясь над собственным остроумием. Безусловно, у нас были разные мнения касательно моей долгоиграющей любовной зависимости. Друг называл меня пленником привязанности, приводящей к саморазрушению. Я же счёл это поражением того чувства, что зовется любовью с первого взгляда. Немного маниакальной. Или не немного…
— Не упускай шанс, брат, — за товарищеской любезностью Родиона таился снисходительный оскал. Мила ему не нравилась. Совсем. Но открыто он не был зол, что я не слушал его наставления и продолжал метаться к объекту своего обожания. Я решил для себя так — расшибусь в лепёшку, но воспользуюсь возможностью. Лишь бы идти в шаг с ней, пускай и в обоюдном молчании.
***
Не было ничего утомительнее, нежели разнонаправленные уроки физкультуры, где мы разминулись с доброй женской половиной класса. Девочки последовали спешно толпой в оборудованный зал. А там, как в старой песни пелось, могли прикинуться больными.
Сам же я, бывало, сбегал с занятия, наврав, что бог велит облегчиться, с великой охотой выбирался в спортивную аудиторию, незаметно подкрадывался к двери и совсем немного приоткрывал ее. Честное благородное, подглядывать и подслушивать – не есть хорошо. Тем не менее, мне и в голову не приходило вернуться обратно под наблюдение физрука.
Накануне мой план дал сбой, на эту неделю перенесли сдачу зачётов, от которых никто не освобождался.
— Н-да, это надолго, — выдавил я, принимаясь за подготовку к короткому спринту из прыжка в длину с места и бега на восемьсот метров. Благо, физические данные, сноровка и выносливость всегда относились к числу моих достоинств, и я пережил пытку с почетом. Рисовал себе в воображении Милу, чудную, всего в паре метрах от меня, очень хорошенькую, в самой бесподобной униформе, первую среди лучших, с чувством, что ее лучистые глаза смотрят только на меня, и радушная улыбка предназначена тоже только мне. Мне и только. Остальные подождут. Тогда моя задача упрощалась знанием того, что она рядом, сидит и втайне гордится мною.
Тут-то я понял, что неизбежно потерял рассудок, свихнулся. Любовь сделалась для меня схватывающей изнутри и скручивающей удавкой. Это ненормально. Неестественно для здоровой человеческой природы. Я допустил, что Родион мог быть прав.
Погодите-ка… а где сам Родька? Собрался я уж было идти ко входной двери, как из-за угла выскочил мой недавно пропавший и в два счёта найденный товарищ. Видимо, он несся с такой скоростью, что по неосторожности содрал кожу на локте. Видок у него был ниже всякой критики.
— Куда топаешь, Кирилл? В местный гадюшник? — возбужденно, на выдохе спросил Колесников. Я порядком грубо пропустил его нелестный комментарий.
— Что ты забыл у девчонок? Духи одалживал? Насколько помню, твоя Маша ушла к стоматологу после третьего урока? — к своему стыду меня настиг жалящий укол ревности. Представил Родиона и Милу вместе, и не мешкая прервал эти душные фантазии.
— Директриса умоляла перенести скамейки из спортивного зала в актовый, — обоснование показалось мне мутным. Он не договаривал.
— Она доверила дело тебе?
— Обижаешь. Я сильный. Я — Геракл, — со смехом заметил парень, наглядно напрягая мускул руки и указательным пальцем дотрагиваясь до мышцы. Уж за кого, а за Колесникова я не боялся и не трясся, от скромности не умрет, это факт. Энтузиазм погасил обрывистый звонок на перемену. Ребята начальных классов с ощущением свободы высыпали в коридор. С ощущением свободы… Пока я ждал ответа одной прелестной девушки, как судебного заключения.
***
Лаборантская комната пустела. Как примерный ученик, я заранее снарядился для итоговой по химии. Посмотрел на стол. Рядом со склянками лежала записка, аккуратно свёрнутая, украшенная бантиком. Развернув бумажку, я прочел самое приятное согласие.
«Буду ждать у крыльца после уроков». Шесть слов, двадцать восемь букв формулировали общее состояние — безграничное счастье. Верите, а я аж подпрыгнул, свистнув от восторга!
Пребывая в эйфории, когда и море по колено, я пережил несколько часов, которые отделяли меня от заветного момента. Не глядя закинув вещи в рюкзак, и, поправляя в спешке длинную чёлку, направился к выходу из здания, напрочь забыв о друге. Ну как напрочь… Его лекции от лица гуру я таки успел выслушать.
— Не торопись и не строй замков из песка, понял? — не обессудь, друг. Переживания переживаниями, а ноги уже несли меня во всю прыть, губы бормотали всевозможнейшие реплики. С чего начать разговор? Спросить: как дела? Как погода? Как поживает Барсик? Нет, этот вариант сразу отбрасывается! Самое ужасное здесь: она может решить, что я за ней следил.
«Откуда тебе известно про моего кота?» — от вопроса я бы опешил и завис минут на десять, впоследствии выставив себя не в лучшем свете. Дальнейшие действия я не успел обдумать, потому что массивная дверь школы открылась.
Она стояла и ждала меня, озабоченно сдвинув брови. Лёгкий женский шарфик-снуд развевался на ветру, отчего девушка смотрелась еще изящнее. Казалось бы, куда прекраснее.
Интересно, а как сейчас выгляжу я сам? Рассчитываю на то, что без ощущения, словно дубинкой в лоб получил. Так, глубокий вдох-выдох, ещё один… Сколько раз повторять?! Дурень, возьми и подойди к ней, не прячься по кустам!
— Привет, — протараторил я, не имея сил отвести взгляда от зелёных, манящих глаз, в которых она мне благосклонно позволяла утопать. Когда-нибудь я состарюсь, и память у меня ослабеет, но даже тогда я буду вспоминать её, ангела наяву.
— Давно не виделись, — иронично уточнив, подала голос девушка. Так держать, Кирилл, молодец, с первых секунд облажался! Значит, следом приступаем к плану «Б». 1- Предложил взять ее рюкзак, перекинул его через плечо. 2- Галантно подал руку. — Поторопимся немного? В 16:30 у меня занятия в танцевальном кружке, — как скажешь, так и будет, принцесса. Я знаю твое посуточное расписание назубок, вдоль и поперек. — Кирилл, — звук моего имени из её уст действовал как панацея от всех недугов. — Так странно, мы учимся в одной школе, в одном классе, сидим на соседних рядах, а так и ни разу за восемь лет не заговорили. Помнишь же, я переехала к вам из другого города? — как я могу забыть? Разве мог я в девять лет отроду предполагать, что однажды моя жизнь перевернётся вверх тормашками? Что и во сне, и к утру мои мысли будут о тебе, Мила.
— Ты тогда замешкалась второго сентября, потому что твоя мама неверно записала время начала урока, не 7:30, а на час позже, — мои богатые познания премного удивили её. Зато до меня дошло, что я уже не по-джентльменски долго улыбаюсь во весь рот подобно чеширскому коту.
— Стишки и записки, они были от тебя? — приятно, радостно, сладко, да, миллион раз «да»! — Ой, — девушка спонтанно опустилась на колено у заграждения, чтобы зашнуровать мутно-синие туфли. Кое-где из забора торчали гвозди. Одно неудачное движение и… Я пригнулся, щитом накрыв их руками, дабы девушка не поранилась и не покалечилась. Не мог допустить, чтобы с ней случилось что-то плохое и болезненное. Она была тронута таким предусмотрительным жестом. И больше ничего лишнего. Ну же, Мила. — Такой заботливый. Самой себе завидую, — за твою искренность я готов отдать многое с плюсом наперед. Покажу, лишь попроси. И обещай, что это останется между нами, и что по признанию не сочтёшь меня сумасшедшим…
Что же произошло после? 1 — Остаток пути мы провели за оживлённым разговором, обсуждая всё, что могло разрядить напряжение. В ход шли шутки, заигрывания и хихиканье. 2 – Не поведясь на свой страх, я имел наглость пригласить её на последний танец и не отходить целый вечер на выпускном.
Поясню, Мила согласилась на затею. А я согласился быть откровенным. Кнопка утешения — «Она лишь моя» — включена.
***
Половина июня позади. По окончанию занятий я догонял Милу и заговаривал с ней вновь и вновь, помогал с тяжелыми сумками, по понедельникам и четвергам водил в местные кофейни и пекарню, ведь она настоящая сладкоежка и кофеман, не способный обойтись без блаженства в виде ароматного морковного кофе с пенкой сливок и свежих хрустящих булочек с корицей и орешками.
Чего еще я не знал? Она – художник-любитель пейзажей, пишет поля и лесные просторы, и при этом красок не жалеет. Я купил ей их в подарок – акварель и гуашь – плоские профессиональные кисточки и инструменты, на которые хватило денег. Делал приятное не для галочки, а потому что смех и солнечная улыбка Милы продлевают жизнь нам обоим.
И тотчас же стоя у зеркала, расчесывая волосы, нервно поправляя бабочку, то запонки, я вспоминал те сюжеты из прошлого, когда мы находились вдвоем. Родион, горя от нетерпения, переминался где-то сзади, готовый выть и лезть на стол.
— Я заканчиваю! Угомонись, брат, – сегодня каждый элемент моей внешности должен выглядеть идеально, точно с картинки. Положив в карман телефон, который собирался использовать в качестве фотоаппарата и видеокамеры, я вышел на пару с товарищем из дома. Без остановки миновав кварталы и закрытые магазины города, мы оказались на широкой площади. Толстый красный ковёр, арки, изобилие закусок, элегантные платья, десятки ожерелий, начищенные до блеска ботинки, — всё кричало о дикой роскоши. То и дело сверкающие в толпе вспышки камер, восхищенные возгласы, обезьяньи ужимки и «голливудские» позёрства для кадра.
— Кирюха, не крутись букашкой. Там у колонны случайно не Мила с Дубравиным воркуют? — взгляд переметнулся в указанном направлении. В точности её облик и в точности её черты, моей утешающей красавицы. Но погодите чуток. Что главная спортивная звезда школы №35 — Сергей Дубравин — себе позволил? Наклонился и поцеловал в уголок губ девушку, украдкой погладив ее по щеке тыльной стороной ладони. Поцеловал…- Чёрт подери, дружище! Я что, объелся галлюцигенных грибов или он по правде чмокнул ее?! — праздничные мелодии призрачно проходили сквозь меня и исчезали. «У неё не могло быть парня. Я бы знал, крутись он рядом».
Вскоре они нас заметили. Двинулись, крепко держась за руки. Поравнялись, с азартом шепчась. Изменённое лукавством выражение лица девушки было неузнаваемым. От милой непосредственной девочки не осталось ничего, помимо глаз, в которые теперь было больно и непривычно смотреть.
— Сережа, познакомься с моим безумным партнером по танцам, — насмешливо пропела она. Слышать подобное было неудобно, зная, про кого шла речь. Вокруг нас собралась немаленькая компания учеников, которые пусть и не имели представления о сути конфликта, но жаждали забавы. — Ребята, подходите, не стесняйтесь, я же обещала, что он приползет, только пальчиком помани, — с бурным удивлением я не поверил своим ушам. Это не моя Мила… Я не узнавал ее полностью. Если бы тело ее раздваивалось, сию минуту она бы здорово походила на брюзжащую змею.
— Мила, какой демон в тебя вселился? – миролюбиво задался я вопросом. Может, происходящее просто-напросто неудачный ввод в заблуждение, детская шутка?
— Мила-Мила, заладил! Не представляешь, как меня обременяло твоё общество мягкотелого валенка! — нещадно возмущалась та, скривив губы, как будто я её непростительно обидел. Неужели, все наши робкие встречи, томность от атмосферы кафетериев и галерей — искусно разыгранный спектакль? Расхрабрившись, один из бывших одноклассников подошёл ближе, безостановочно щёлкая камерой. Моё сердце стучало набатом, и можно было не объяснять, чем вызвано такое усердие.
— Ах ты, лживая лицемерная девка! Неудивительно, что то, что я услышал тогда от вас в спортивном зале, было проецировано в реальности! Гадко, Абрамова, очень гадко, умница, прямо в твоем двуличном духе! — от негодования взорвался Колесников. Да ещё так, словно уже был готов наброситься с кулаками, защищая меня. Почему, почему я отторгал его предупреждения? Насколько сильно все могло быть иначе?
— Родион, не надо, — обернувшись, схватил друга за локоть, чтобы удержать, чтобы он не наломал от эмоций дров. Настала пора уходить. Бис. Браво. Наш концерт окончен.
— Правильно, утихомирь своего хозяина, мартышка-шут, — её ядовитые пули пробили меня на излет. Это уже не моя Мила… Моя любимая Мила умерла вместе с той лирической ноткой, с которой однажды вошла в мое существование.
— Замолчи, истеричка, — вырывался Родион. Но мне было всё равно. Я не желал, чтобы меня спасали. Не желал мстить. Просто-напросто резко развернулся и пошёл прочь рассеянным шагом. — Кирилл! — спустя мгновенье товарищ помчался за мной вдогонку. Торжество на площади меж тем продолжалось, ведь люди быстро забывают об инцидентах и снова веселятся, слушая музыку из динамиков. Торжество продолжалось, пока я безвольным животным бездумно бродил вдоль центральной улицы. — Пожалуйста, брат, остановись, — и я подчинился не сразу, мое лицо исказилось таким гневом, смешанным с отчаянием, и я так истошно заорал, что Колесников в страхе отпрянул. Бил себя по груди, будто бы это помогло вырвать колющее сердце.
— Она соврала мне! Выставила клоуном, слащавым дураком! Кто угодно, кроме нее так поступи, и я бы не зациклился на унижении, но Мила! — сегодня мои мечты рассыпались с оглушительным хрустальным звоном. Рыдания выбивались наружу. Я так часто слышал миф о том, что мужчины не плачут… Что мне вдруг стало плевать.
— Не называй это имя.
— Что делать, Родька? — прохрипел я, не имея сил снова закричать во всё горло. Друг жалостливо поморщился, и по-братски обнимая меня рукой, успокаивающе похлопал по спине. Его поддержка была значима и незаменима. — Вот тут засела ведьма и никак не отпускает! — я был разбит публичным плевком в душу, уничтожен никчёмностью перед объектом обожания, идеалом, что сам искусственно сотворил. Я запутался, погряз в безупречном плену зависимости. А слова Колесникова так и повторялись с нуля, намертво впечатываясь в моё нутро. «Всё забудется, забудется и она…»
***
Со времен подростковой медлительности и непостоянства много воды утекло. Неожиданный переход с последних строчек, почти неуловимый, не находите? Как пишут в романах, «прошло тринадцать лет с начала моей истории о самом себе…».
Вот так и у меня.
В чем удалось преуспеть? После школы без лишней волокиты поступил в институт, окончил физико-математический, устроился в фирму, с ней повезло — зарплата приличная, работа не пыльная. В подходящий по возрасту момент остепенился и завел семью, двух детей, обрел домашний очаг. Я повзрослел, немного охладел, развернувшись на 360 градусов и более трезво взглянув на отдельные вещи в жизни.
— Папа, папа, а почему все сказки заканчиваются на фразе: «И жили они долго и счастливо?» — спросила чистым тоненьким голоском девочка. Моя единственная отрада наравне с сыном, что сейчас в соседней комнате, без сна ворочается в постели.
— Что, моё зеленоглазое чудо? — я даже завис на секунду, переваривая ее внезапный вопрос. Лихорадочно соображал, так как нужно придумать что-нибудь возвышенное, фантастически волшебное, чтобы не погубить детскую наивность. Сейчас маленькую женскую помощь от жены я счел бы неоценимой.
— А дядя Родион завтра приедет вместе со Славиком? — дочурка поняла, что больше от меня ничего не добьётся, и сдалась. И да, Колесников и я, мы до сих пор крепко дружим и до сих пор при встрече совместно шутим на тему нашего несоответствия. Он – крестный моих детей, который многое для них значит. Кажется, вот и у него в жизни сложилось хорошо. Похоже, так и есть. Старший сын Вячеслав – родительская гордость, женат на первой любви – Марии, на той самой школьной искорке, и далее по списку.
— Приедет — приедет, куда он денется. Славка вон тоже ноет, соскучился, — высвободил ладонь, чтобы потрепать по голове свою маленькую крошку. — Давай спать, нам еще твоего братика укладывать.
— Папа, подожди. А это правда, что детей называют в честь своей.., — догадавшись, к чему она клонит, машинально улыбнулся. Продолжил, перебивая свою дочь и стараясь скрыть за мягкой улыбкой рвущуюся наружу тревогу:
— Первой любви? Не всегда такое случается. Закрыли тему. Пора спать. Спокойных снов, — я не хотел грубить, но личное чувство выплеснулось за границы. Мое отрицание не усмирило малышку. Спас приближающийся звук шагов. Взгляд пал на приметную рыжеволосую шевелюру.
— Проблемы в раю, дорогой? — участливо полюбопытствовала жена, выразительно посмотрев на дочь. – Мила, солнце, папа пришел домой уставший, дай ему лечь пораньше сегодня, чтобы выспаться, — уловка сработала. И вот дочурка, укутавшись в одеяло, тепло пахнущее уютом, прикрыла веки.
— Что следует сделать? – романтично промурлыкала девушка, пальцем указывая на щеку, затем на губы. Как бы вопреки намекам я поцеловал её в лоб и крепко прижал к себе так, чтобы она не дай бог не увидела моего лица с плотно зажмуренными глазами и напряженно сжатыми челюстями.
Редкое имя — Ева. Крашеная грива рыжих волос. Зеленые глаза. Все как мне и хотелось.
Когда впервые шагнул за порог университета, невинная студентка не произвела на меня должного эффекта, поэтому тогда она решила пойти другим путём. Не понаслышке пронюхав у Родиона об идеальном типаже, что угодил бы моей привередливой натуре, она отважилась действовать напропалую. Попыталась жить чужим умом, слепо копируя чужую роль.
Вы меня, наверняка, обвините или того хуже, возненавидите. Стопроцентно, я верен ей, верен до гроба. Но любовь ли это? Я сотни раз признавался жене, что влюблен, в конце концов, она — мать моих детей. Однако ни один из них не был хотя бы наполовину душевным признанием. Не её люблю. Я люблю образ, который мне показывали, так упорно, на протяжении нескольких лет, которому так стремительно подражали и соответствовали.
С усилием все-таки отошел от Евы и скрылся за дверью ванной комнаты. Облокотился о раковину, мимоходом одной рукой ковыряясь в ящиках тумбы. Нашел. Нещадно протер фотографию от легкого слоя пыли. Отыскал непревзойденную улыбку Милы в выпускной безликой толпе. С прерывистым от дрожи вздохом невесомо провел большим пальцем по ее изображению, будто оно живое. Дышать стало проще.
Помните, я уверял вас, что охладел? Тогда я солгал. И вы не представляете, как мне приходится жить с этим обманом.
Я помнил её слова, вспоминал каждый день. Давно простил её, тем самым снова впустив в свое существование. Эта девушка глубоко въелась мне под кожу, достигла жизненно-важных органов, отравила. И в этом только моя вина…
Мила. М-и-л-а. Мне никогда не было интересно, по какой причине такому ювелирному бриллианту, как ты, дали такое красивое имя. Я лишь ждал, когда меня, наконец, отпустит. Когда ты меня, наконец, отпустишь.
Я навсегда фанатично помешан на тебе, моя милая…
