Снежинки танцуют за окном. Солнце изредка проглядывает из-за облаков. Сугробы скоро дорастут до второго этажа. Через шесть дней Новый год. Всё, как тогда… Стоит только закрыть глаза — прошлое воскресает в памяти.
— Игорь Сергеевич, — окрик Веры, дежурной медсестры, вырывает врача из раздумий, — привезли мальчика: открытый перелом ноги, подозрение на компрессионный перелом и черепно-мозговую травму.
Полы белого халата взметаются в стороны — травматолог неотложки Кирсанов Игорь Сергеевич на страже — спасает человеческие жизни.
***
Зима. Декабрь. Заброшенная стройка. Двое подростков на самом краю провала в бетонном полу. Осторожно смотрят вниз.
— Ну что, готов? — спрашивает худой, как щепка, подросток.
— Может, ну его? Вдруг разобьёмся?
— Да чего ты ноешь! Прямо как девчонка, — злится худой и прыгает вниз. Аккуратно перекатывается и, как ни в чём ни бывало, встаёт на ноги. — Видишь, как это просто! Давай ко мне, прыгай!
— Ну, ладно… попробую… — приятель не без опаски заглядывает за край. Немного отходит. Разбегается и соскальзывает в щель.
***
— Митька, вставай, хватит притворяться, — худой дергает приятеля за рукав: на бетонном полу друг в какой-то неестественной позе: — Хэй, ты чего? Это плохая шутка. Вставай давай.
Тот не двигается. Нога под неестественным углом. Глаза закрыты. Худой лихорадочно набирает 02.
— Скорая? Митька упал и не двигается! Не дышит, кажется… Это не шутка!… Где мы? На заброшенной стройке около рынка. На третьем этаже. Приезжайте! Скорее! — подросток кладет трубку. Вглядывается в друга: — Митька, очнись! Пожалуйста! Обещаю не обзывать тебя плаксивой редиской! Правда! Ну, Митькаааа!!!
***
Уверенные руки проверяют возможные места переломов. А в голове –воспоминания. Врач встряхивает головой – он в настоящем: ребенок, травма…
— Значит, так: рентген правой ноги; рентгенография позвоночника в двух проекциях. КТ и МРТ.
Паренька увозят. В приоткрывшуюся дверь слышится:
— А с Митькой всё будет в порядке?
— Митька… — повторяет врач и поднимает голову. — Где его так угораздило? Только честно. Врачам врать нельзя.
— На стройке. Мы прыгали в щель в полу. Хотели проверить, насколько храбрые. Я-то нормально, а вот Митька… — паренек нервно сглотнул.
— Ну, ну… Всё будет в порядке!
***
— Смирнова Раиса Степановна?
— Да. Что с моим сыном?
— Мне очень жаль. Но…
В трубке тяжёлое молчание. Митька!!!… Нет того, кого он обзывал редиской и сравнивал с девчонкой… Не с кем теперь будет гонять на велике и играть в мушкетёров… Если бы он не позвал Митьку на стройку, то сейчас … Слёзы полили ручьём. Их уже нечем было вытирать — рукав куртки насквозь мокрый, а варежки он, кажется, забыл на стройке. Жизнь без лучшего друга…
***
Софиты слепят глаза. Люди перед сценой. В ушах шум. Всё как будто в тумане. Он, Кирсанов Игорь Сергеевич, врач-травматолог:
— Я клянусь Аполлоном, врачом Асклепием, Гинеей и Панацеей, всеми богами и богинями, беря их в свидетели, исполнять честно, соответственно с моими силами и моим разумением следующую присягу и даю письменное обязательство: считать научивших меня врачебному искусству наравне с моими родителями… Несмотря ни на чьи просьбы, я не дам смертельного средства и решительно откажу всякому, кто попросит его у меня… В какой бы дом я ни вступил, я войду туда для пользы больного… Мне, нерушимо исполняющему клятву, да будет дано счастье в жизни и в искусстве и славе людей на вечные времена. Преступающему же и дающему ложную клятву да будет обратное этому, — и мысленно добавляет: — Да будет дана мне возможность искупить смерть друга, наступившую по мой вине.
***
— Спасибо Вам, Игорь Сергеевич. Вы спасли моего Митеньку… — мать пострадавшего паренька смотрит ему в глаза и смахивает навернувшиеся слёзы. — Вы вытянули его буквально с того света. Мне рассказали.
— Я сделал всё, что было в моих силах, — он спас такого же Митьку, каким был его лучший друг. Удивительно… даже имена совпали! А в голове проносится: «Сможет ли он теперь без боли в сердце смотреть на заброшенные стройки?»
