XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

Глава I

– Эй, Амелия! Подойди сюда, тут кружка разбита и хлебница с крошками осталась. Как ты думаешь, сколько это тут лежит? – задала я вопрос моей подруге, которая стояла рядом и читала записку.

– Поверь, недолго. Ого, в записке написано, что наш директор лагеря был ночным смотрящим. Я всегда знала, что он способный, – ответила Амелия, с тёплой улыбкой на лице, – знаешь, приятно осознавать, что всё тут лежит на месте. Вся мебель, вещи, всё застыло в одном времени. Будто ждёт, чтобы кто-то вновь всё оживил.

Я ничего не хотела отвечать и просто улыбнулась, посмотрев на неё. Мой взгляд говорил тоже самое. Оглядев комнату, я увидела альбом с разноцветной обложкой. Сразу стало понятно, что это альбом с фотографиями.

– Какая же это память. Почему это хранится тут? – спросила я, и Амелия, улыбнувшись с несчастной улыбкой, тут же ответила мне.

– Наверное, многим взрослым и детям безразлична история лагеря, в который они приезжают. Всем всё равно, пока они не увидят или не дотронутся до вещи, которая существовала ещё до их рождения, или даже их родителей. Почему люди не интересуются историей?

– Может, некоторым преподносят её неинтересно, – ответила я.

Мы осматривали комнату и любовались красотой такого маленького и уютного дома. Запечатляли на фотоаппарат всё, что видели. Окно с красивым видом на поле, где солнце встает рано утром и красить небо в мягкие, пастельные краски. Старый стол, на котором лежат кухонные приборы и корзиночка, вероятно, для фруктов. Спальню, в которой стоял письменный стол с дневником неизвестного, но опрятного и доброжелательного человека. Он писал о том, как у него родился сын, Матвей, и в двенадцать лет поехал в лагерь, в котором мы сейчас находимся. «У него светлые кудрявые волосы, бледная кожа, яркие голубые глаза как чистое безоблачное небо. Он худой и для своих лет очень высокий. Нос длинный и аккуратный, лоб узкий, губы чуть пухлые, а подбородок острый». Наверное, все были от него без ума.

Мы ходили по старому дому минут пять, не больше. Что же могло произойти за это короткое и незаметное время?

Я вышла первой и нахмурилась. Посмотрела направо и налево, поняла, что нас никто не подождал, и вожатые просто ушли. Я почувствовала тревогу.

Это первое, что пришло в голову. Волнение не за из-за того, что мы потерялись, а что остались без вожатых, которые к нам хорошо относились. Дорогу то мы отсюда знали, но вот «смотрителей за нами» мы подвели. Ведь нас просили не теряться и не отходить далеко от отряда. Нам твердили об этом всё утро. Мы ослушались и теперь не знаем, что делать. Ну, как не знаем, конечно же знаем. Идти обратно, откуда пришли, но пока эта мысль даже не появилась в моей голове, что там говорить об Амелии, которая только выходит из дома и застывает в ужасе. Её взгляд мечется из стороны в сторону. Мы смотрим друг на друга обезумевшими глазами.

– Ну почему это происходит исключительно с нами? Как про нас могли забыть, это же невозможно, – быстро проговорила Амелия, но сама не особо была разочарована. А представь, мы попали в прошлое и сейчас тысяча девятьсот тридцатый, ну, например, – с улыбкой сказала подруга и куда-то решительно пошла.

– Интересно, но слишком сказочно. Подожди, куда ты идёшь? Про нас не забыли, просто упустили нас из виду. И хватит идти в неправильном направлении. Да остановись же ты! Мы шли сверху, а не снизу. Там заброшенные дома.

– Да ладно тебе, не суетись, я хочу дома старые посмотреть, – расслабленно ответила Амелия.

– Уже вот-вот начнутся занятия в «Почте», а ты хочешь дома пойти посмотреть? – я пошла за ней, чтобы наконец-то остановить её, – Амелия, хватит идти.Подожди. Я понимаю, что интересно, но за такое нас могут отсюда выгнать. Пожалуйста, остановись, – сверлила её взглядом и просила.

Она игриво посмотрела на меня.

– Вот этот дом (она показала на двухэтажный старый дом, позади неё). Я до него добегу, осмотрю и пулей прилечу обратно. Засекай, не больше трех минут на него потрачу.

– Будь аккуратней, пожалуйста.

– Какие мы заботливые.

– Беги уже, – со смешком сказала я.

Как только Амелия скрылась внутри дома, я услышала шорохи и знакомый голос. Но это были не вожатые, а Илюша и Мирон, который, видимо, потерялись тоже. Трое в лодке, считая собаку.

Я быстро кинула взгляд на убегающую подругу, и, ещё не до конца повернувшись, сразу задала вопрос Илюше:

– Илюша, раз вы оттуда, то вы хоть сказали вожатым о нашей пропаже? Ами захотела осмотреть дом старый, вот этот, – я показала дом позади себя – я стою её жду. Вы за нами пришли?

Хотя глупый вопрос. Если бы за нами, то возвращались бы на пару с недовольными вожатыми. Их тут нет, значит, они потерялись тоже, но где всё это время были? Искали нас или вожатых?

– Хотя, я поняла, что вы тоже теперь в «розыске». Куда вы ходили?

Говорить начал Мирон.

– Мы искали вожатых, но случилась проблема. Все как будто просто, как бы…, какое бы слово подобрать? Грубо говоря вымерли, но это выражение слишком сильное для такого лагеря.

– В смысле, исчезли? Ты это имел ввиду? – ответила я, – не знаете, как давно? Мы с Амелией пробыли в этом доме несколько минут, как за это время наш отряд мог испариться?

– В том то и дело, что не только наш отряд пропал. Мы заходили в здания по близости и никого нет. Даже нашли отдел «Почты», на котором у нас проходят занятия. Везде пустота, – ответил Илюша и поднял глаза на меня, – смотрела фильм «Рубеж мира»? — спросил он.

– Смотрела. Но не думаю, что всё повторится как в фильме, – сказала я с улыбкой, – мы не настолько крутые для таких заданий. Где Амелия, чёрт возьми?

Наверное, это риторический вопрос. Но нужно и парней поставить в известность, мол, мы кажется одного бойца потеряли, не хотите помочь?

Илюша посмотрел за мою спину.

– Бежит.

Я повернулась назад и увидела её с улыбкой до ушей. Сделала новые фотографии. А когда будем думать о том, чтобы уже уйти отсюда? Да, солнце светит ярко и только начало полудня, но тоже страшно. Ведь не знаешь, какая катастрофа тебя может ждать, не так ли?

– Смотри! Фотографии просто отличные получились. Училась бы я на журналиста, автомат бы мне сразу поставили, – сказала Амелия, восстанавливая дыхание.

— Верю, Ами, верю, но сейчас нас это как-то не особо волнует. Так, я думаю, что мы все хотим оказаться рядом с вожатыми, получить от них словесно и уехать отсюда со спокойной душой. Мы даже не в своём лагере. Просто давайте хотя бы выйдем из этого проклятого места и пойдём пешком до «Лазурного».

– Согласен, – кивнул Илюша, – у нас с Мироном тоже была такая идея, только отсюда не выйти. Когда мы пытались пройти дальше почты, возвращались сюда. Ты думаешь, мы вас искать пришли? Как бы это сейчас обидно не прозвучало, но нет. Мы даже не знали, что вы потерялись. Просто пытались найти отряд, но, как видишь, не смогли, – ответил Илюша, устало и разочарованно, — хочешь, не хочешь, но всё равно возвращаешься обратно. И ещё, – Илюша достал телефон, – всё это время нас окружал туман.

– Стой, что, туман? На небе ни одного облака нет. Так, ладно, может вы возвращались сюда же, потому что как-то шли обратно из-за тумана?

Я не верю в то, что сказала Ами раньше. И сейчас не хочу это говорить, надеясь, что она всё поймёт, но её гипотеза про прошлое… довольно интересна для изучения, но на практике не особо. Если сказать, что думаю об этом, засмеют же, знаю. Я нашла бы объяснение этому событию, но не сейчас, когда мы все на взводе. Мысль про телефоны отпала сразу же, мы находимся в городе, где нужна специальная симка, ну а кто из нас захотел бы тратиться на неё? По крайней мере, точно не я. Ведь я знала, что катастрофических ситуаций со мной не случится. Но не сейчас. Сейчас я просто негодую внутри себя, когда у меня был выбор. И я сделала неправильный. Надо было купить эту сим-карту.

– Чёрт, но этому же должно быть хоть какое-то объяснение. Вы же были в этом доме, да? Зашли раньше нас.

Я остановилась и растерянно посмотрела на всех.

– Если вы зашли раньше нас, то должны были и выйти тоже, но вы этого не сделали. Когда вы заходили в дом, мы с отрядом только подходили к нему. Потом ещё стояли фотографировали его. Через несколько минут мы с Ами зашли тоже, но вас там уже не было. Выходит, что мы вчетвером зашли в дом и не вышли из него? Чушь какая-то, не может же быть такого.

Друзья были в ужасе, хотя это мягко сказано. Но никто ничего не сказал, потому что других идей пока не было.

– Слушайте, мы же все фотографировали дом внутри. Показывайте свои фотографии, – попросила Ами, чтобы чуть успокоится.

Все показывали фотографии и через одинаковое количество кадров у нас появилось одно фото. Мы вчетвером, не договариваясь, сделали один и тот же снимок хлебницы. Представляете? Под одним и тем же углом. С одним и тем же светом. С одинаковыми тенями.

Мы все стояли, подобно статуям. С выпученными глазами и чуть открытым ртом. Согласитесь, невозможно сделать фотографию, как одно целое. С разных телефонов и в разное время. Невозможно, ведь, да? Но мы смогли. Если мы выберемся, клянусь, мы получим за это какую-нибудь премию. Но сначала надо выбраться.

– Сходим в этот проклятый дом? – спросила я, хотя сама на эту авантюру не согласилась бы.

– Не, не, не, – ответил Мирон, – без меня и без Илюши. Мы в этот дом больше ни ногой.

– Они правы, нам надо найти отсюда нормальный выход. Нас уже точно ищут не только вожатые. Но и охрана, и полиция не за горами, – сказала Ами.

– Разве вы не говорили, что отсюда нет выхода? Хотя, в этом сначала надо убедиться и нам с Амелией. Хорошо, сходим ещё раз наверх, а потом, если мы снова по неведомому чуду вернёмся сюда, то пойдём вниз, к заброшенным домам, – ответила я.

– А сели и внизу нас ждёт неудача? – спросил Мирон, — что тогда?

Молчание.

А кто знает, что будет дальше? Я, например, не знаю. Да и вряд ли остальные хоть что-нибудь понимают. Придумаем, что нам делать. Но вслух я это не сказала. Мы лишь на мгновение доверчиво посмотрели друг на друга и пошли наверх.

Глава II

– Как мы вернулись обратно? Это же просто невозможно. Так не бывает, – истеричным голосом начала говорить я, – что теперь делать? Ни связи, ничего общего с миром.

– Серьёзно? Паниковать в этой ситуации? Мы тогда вообще никак отсюда не выберемся. Надо думать, что делать. Мы всё равно мозговитые здесь собрались. Поэтому решаем, – сказал Мирон, – ну, что? Теперь пойдём вниз?

– У нас есть выбор?

– Нет.

– Вот и славно.

– Идём уже, –недовольно сказал Илюша

Неужели мы не выберемся из этого замкнутого круга? Стоит попробовать.

Стоит ли, на самом деле?

Мы пришли обратно и стояли молча. Я села на плохо асфальтированную дорогу. И просто закрыла глаза.

– Да как же так…

Слова мне давались сложно. В горле просто стоял ком.

Никто ничего не говорил. У каждого творилось невообразимое в голове.

– Пойдемте в дом. Нам некуда больше идти, – Амелия сказала это сухо. Никто не сопротивлялся, ведь больше и правда делать нечего.

Мы зашли в дом и разошлись по комнатам. Просто отдыхали, делая это по одиночке. Я пришла на кухню, села на старый, хлипкий стул и смотрела на красивую картину, где была изображена Швейцария. У меня была мечта туда попасть, но, видимо, не судьба.

Я чувствовала себя покинутой. Может быть, я слишком эмоциональна? Хотя, не сейчас эти вопросы задавать. Просто безнадёжность. Амелия ходила по комнатам и просто смотрела, ничего больше. Не говорила, не двигалась пару секунд. Смотрела в глаза и уходила. Так было уже пять раз. Зачем она это делает?

Шестой.

В этот раз с новостями.

– Илья и Мирон уснули. Я тоже очень хочу спать. А ты? – взгляд затуманенный. Видимо, спать хочет сильно.

Не страшно ли спать в абсолютно незнакомом месте? Лежать на неизвестной кровати или диване? Смотреть на неведомый вид из окна или на шкаф? Вопросы, вопросы, вопросы. Их слишком много сегодня.

Я недолго думала. У нас был сумасшедший день, так что небольшой отдых заслужили.

– Да, давай поспим. День сегодня жаркий, и я тоже устала. Пошли.

Так как на большом диване устроились Мирон и Илюша, то мы пошли на односпальную кровать. Было чуть тесно, но сойдёт. Как никак, а вырубает прямо на ходу.

Амелия уснула сразу, как только мы легли. Вымоталась сильно. Потеряться во сне мне удалось только через полчаса.

***

Я приоткрыла глаза. Ами в кровати не было. Я посмотрела на часы. Уже вечер, семнадцать часов и двадцать четыре минуты. Поскорее бы выбраться отсюда. Я решила пойти поискать всех. Почему они меня не разбудили? Опять вопросы, на которые нет ответа. Первым делом я зашла на кухню, далее — в маленькую гостиную, затем прошлась в уборную и вышла из дома. Никого нет. Я вышла на улицу и услышала приглушенные голоса, со стороны поля. Я подошла и увидела, как мои друзья, словно беззаботные дети, смеются.

– Амелия! – но на меня даже не посмотрели. Поняла, кричать бесполезно. Тогда рвану к ним.

Я побежала со всех сил. Но, что происходит? Я отчаянно бегу, и они как будто всё дальше от меня отдаляются. Да как такое возможно вообще? Что происходит? Я остановилась, подумала, может, это всё сон? Просто, слишком осознанный сон, такое ведь бывает. Нужно просто себя ущипнуть, и тогда я всё пойму.

Я это сделала, и ничего не произошло. Значит, это реально. И что же делать? Я крикнула ещё раз:

– Илюша, Мирон! – что и требовалось ожидать. Они меня просто напросто не слышат. Я опять побежала.

Они не отдаляются. Я в паре метров от них. Я добегаю и падаю. Лечу, кажется, со скоростью больше ста километров в час точно. Вокруг меня ничего не видно, только пустота. Внизу виднеется что-то белое, светлое и яркое. Всё-таки в рай? Да хоть куда-нибудь, подальше от этого треклятого дома.

Я уже приближаюсь к концу моего пути. Закрываю глаза и смеюсь. Заливисто и безудержно, как будто услышала самую смешную шутку за свою короткую жизнь. И достигаю конца.

Падаю безвозвратно. Пропадаю без вести. Не нахожу обратного пути и стираюсь с лица Земли.

И, вообще не ожидая этого, просыпаюсь на поле. Я просыпаюсь на поле и вижу, как лежат мои друзья. Мы лежали на месте, куда я бежала в своём, так называемом, сне. Я просто смотрю на них. И чуть ли не плачу, склонив голову на бок и смотря на них растерянно. Только я хотела их будить, как они по очереди начали просыпаться. Сначала Мирон, за ним Амелия и Илюша.

– Это не временная петля, точно, – зевая, сказала Амелия.

Я тихонько засмеялась. И правда, это что-то похуже. Но что?

– Что вам снилось? – Илюша протёр глаза и посмотрел на всех.

– Я полагаю, что нам снились одинаковые сны про то, как все пропали из дома, побег на поле, не могу добежать до вас, а затем чудом могу и резко проваливаюсь, – ответил Мирон.

– Какие же не одинаковые сны, – сказала я, оборачиваясь и смотря по сторонам, – вы слышите? Детские голоса. И дома, как будто поменялись. Стали новее. Или у меня галлюцинации?

– Либо они у нас у всех, – сказал Илюша.

Поле стало ярче и красочнее, детские голоса были громкими, а дома и вправду, как будто новые.

– Спрашивать про то, как мы оказались в поле бесполезно, поэтому пойдём посмотрим, что произошло, – сказала Ами неторопливо.

Мы пошли медленно, не торопясь. Все устали от этого сна.

Дойдя до дома, нас просто сразило. Этот дом. Он как новенький. Такой нетронутый и чистый. Дети рядом с ним в старой форме – которую мы видели в лагерном музее, – веселятся и прыгают на скакалках. Я оцепенела. И Амелия, Мирон, Илюша стояли неподвижно и наблюдали за ними. Я быстро подхожу к мальчику, который играл в солдатиков. Кучерявый блондин, с серо-голубыми глазами и веснушками. Ему на вид лет десять от силы. Он сидит в позе лотоса. Я, чуть наклонившись, начала разговор:

– Привет, как тебя зовут? – спрашиваю я, улыбаясь через силу.

– Здравствуйте, Иван, а вас как? – поинтересовался Ваня.

Неужели я настолько старо выгляжу? Мне всего-то пятнадцать.

– Меня зовут Варвара. Не подскажешь, какой сейчас год?

– Это что, шутка какая-то? – Ваня посмотрел на меня с искренней улыбкой.

– Это очень важно, подскажи, пожалуйста, – попросила я осторожно.

– Ну, с утра был тысяча девятьсот двадцать пятый.

Я выпрямилась и посмотрела на друзей. Видели бы вы наши глаза. Просто невозможно описать то, что мы чувствовали. Это был встревоженный, удивлённый взгляд друзей и мой истеричный смех.