Сквозь сумрак, ржавый скрип цепи
тянусь рукою в неизбежность.
Мои усталые черты
уже не подают надежды.
На мне предсметное бельмо
и в легких нет отныне кислорода.
Скажите, дорогие, для чего
должна принадлежать другому роду.
Носить одежду – тряпки с блеском,
речей восторга не произносить.
Лишь с каждым днём томиться , тесно!
Быть терпеливой, скучной быть!
Смотреть на неживое поле,
давно увядшие цветы,
на небо, серое такое
И видеть в нем мечты, но ты…
ОТы, безумец, беглый гений
все рвёшься прочь, куда уж там?
И на балы, и в бой, в партеры,
и к сцене, к начинающим рядам
Неумолим ты, юн, ты жалок.
Несешься в спешке в никуда.
Последнего ума остаток
ты тратишь на веселье, на себя!
Прощай! не навещай меня во снах.
Кровавые сонеты спеты.
Без сожаленья на глазах
звучат твои последние куплеты.
Безжалостно скопился пепел,
соленый порошок любимых фраз.
И ностальгия о вине, о лете,
где был я раз, где был мой час!
Все это бред, фантазий жалких обрамленье,
где счастье, гордость и любовь.
Всё будто невсерьез и вот последний
аккорд и буду я готов.
Далекий шепот грациозных туалетов.
На мраморном столе всего лишь три свечи.
Рояль играл, мелодия была раздета
до ребер и до глубины души
Смешались ноты в диком ритме.
Их откровенность мне мила.
Но есть ли толк, ведь в их молитве
я догорал?
