Игорь Савичев тупо пялился на огромный бордовый цветок, сидя за лабораторным столом. Цветок его дурил. Уже третью подряд бессонную ночь Игорь тщетно возился с биоматериалом, брал то листья, то лепестки, и никак не мог выяснить, как они устроены.
При взгляде в микроскоп вырисовывалась структура, похожая на тонкие нити. Однако понять, как она устроена, было решительно невозможно! Никакого сходства с земными клетками. Игорь смог установить только то, что нити всасывают воду и минералы из раствора, а от насыщенных кислот гордо гибнут.
Вошла Нора – тридцатилетняя немка с дерзкими зелёными глазами. Стала готовиться к работе, доставать инструменты. Заметила Игоря, по-прежнему не отводящего глаз от ехидного цветка.
– Доброе утро. Опять всю ночь сидел?
Тот коротко кивнул.
– Ну и как, узнал, какого он вида?
Нора издевалась. На этой планете, сплошь покрытой густым лесом, люди уже открыли тысячи видов растений и никак не могли их систематизировать. Их было слишком много, и все непохожи друг на друга. Одноклеточные водоросли, деревья-гиганты, мхи, цветы, растения-паразиты, растения-хищники, «кочующие» растения вроде перекати-поле… Из животных только насекомые-опылители, похожие на мошек.
– Ладно, иди спать. А то ещё свихнёшься от утомления. Давай образец – отнесу на место.
– Сам отнесу, – проворчал Игорь, взял трясущимися руками горшок с растением и побрёл к выходу.
Все сотрудники научной базы знали, что доктор Савичев давно пытается разобраться в анатомии цветка, забыв обо всём остальном. К нему относились снисходительно: чего взять с фанатика? Игорь и вправду словно помешался на работе. Он считал цветок драгоценной находкой, предвестником великого открытия, и никогда не доверял его коллегам, тем более иностранным.
Живые образцы для изучения росли в так называемой оранжерее – отсеке рабочего корпуса. Сейчас почти все её секции засадили одним видом кустов, который изучала база. Нарядный цветок Игоря сиял броским пятном среди мелких округлых листьев и усиков, которые стелились по земле, как ужи. Из-за своеобразных побегов биологи называли этот вид Медуза Горгона, хотя в реестре он числился как номер сорок восемь.
Недавно настал сезон штормов. Люди давно знали, что на планете часто бушует непогода, но до возведения первых научных баз никто и не предполагал, насколько она может разыграться. Бешеный ураган с треском валил рощи гигантских стеблей, угрожая добраться до базы, хотя её и укрепили по всем правилам безопасности. Затишья были длинными, но шквалы – страшными.
В первый настоящий шторм электричество в рабочем корпусе вырубилось. Поднялась страшная суета, все бросились выяснять, в чём дело. Игорь переживал за цветок в оранжерее. После аварии цветок оказался без света, тепла и автоматического полива, но никто, кроме Игоря, о нём и не вспоминал. Поняв, что работа встала – приборы отключены, а чинить проводку в ураган нельзя – все повалили в жилой корпус через аварийный выход.
Шторм длился три дня. Игорь за это время несколько раз пробирался в аварийный выход и бежал в теплицу проведать цветок. В темноте он различал только смутное пятно – бутон. Иногда Игорь приносил стакан воды и сам поливал растение. Коллеги сердились:
– Вы бы экономили воду, доктор Савичев! Неизвестно, сколько ещё взаперти просидим.
– Так это же для ценного образца! – оправдывался Игорь. – Он же засохнет!
– А Медуза Горгона – не ценные образцы? У нас всего двадцать три экземпляра.
– Медуза Горгона повсюду растёт! А цветок редкий, прихотливый.
Коллеги скоро решили, что спорить бесполезно. В самом деле, чего взять с фанатика? Пусть делает со своей порцией воды, что хочет, лишь бы чужую не трогал.
Когда буря наконец утихла, инженеры взялись чинить электропроводку и укреплять слабые места. Электричество вскоре включилось, и сотрудники вернулись на рабочие места. Пока остальные собирались в лабораториях, Игорь побежал к дорогому цветку. Ворвавшись в теплицу, он обомлел.
Цветка не было. На его месте росла Медуза Горгона. Игорь обошёл оранжерею, заглядывая во все уголки: не ошибся ли секцией? Знакомого бутона не было нигде. Потом обошёл ещё раз, пересчитал кусты. Их было двадцать четыре. Игорь вернулся в знакомый угол. То же самое растение, только с какой-то шишкой, похожей на засохший физалис – должно быть, это её он принимал за бутон в сумраке.
Тут включилась система автоматического полива. Игоря обрызгало ржавой водой. Мокрые усики растения потянулись вверх, жадно впитывая каждую капельку. Напившись, они спрятались под листья.
Игорь развернулся и побежал в лабораторию, оставляя мокрые следы.
– Где цветок?! – заорал он с порога. – Кто украл?!
Все уставились на него, как на полоумного.
– Совсем спятил старик со своим зелёным другом, – прошептали в углу. Услышав это, сорокалетний «старик» вспылил ещё больше:
– В оранжерее был цветок! Большой! Бордовый! Без змеиных усиков! Откуда на его месте Медуза Горгона?
– Очень нам надо цветы воровать! – снова донеслось из угла.
– Ну, а куда он мог деться? – усмехнулась Нора, единственная, кто видел цветок. – Помер, должно быть.
– А почему на его месте куст? Паразит, что ли?
– Он не паразит! – возмутился какой-то молодой сотрудник. – Размножился, и всё тут.
– Да не мог он размножиться! – Игорь стиснул кулаки от напряжения. – Там секция отдельная, всё отгорожено… Пойдёмте, я вам покажу!
– Никуда я не пойду! Зачем вы нас отвлекаете? У нас план работы есть, и у вас, между прочим, тоже.
Игорь чертыхнулся и пошёл собирать биоматериал, а заодно пересаживать непрошеного гостя в карантинный отсек – неизвестно, откуда он взялся и чем болеет.
Он засел за изучение усиков нового образца, но выяснить что-то оказалось не проще, чем со старым. Нити словно сговорились не раскрывать секрет своей природы. Поздним вечером Игорь сдался и решил отложить исследование до завтра. Осторожно сажая биоматериал в чашку Петри, он задумался: что же всё-таки случилось с цветком? Он не просто погиб – иначе бы от него хоть что-то осталось. Значит, он в другом месте.
Кто мог стащить образец неизвестного вида? Долго размышлять не пришлось: Нора! Кроме неё, цветок никто не видел. И она, конечно, знает, как Игорь уверен в своей близости к разгадке тайны. А если немцы первые совершат открытие, они получат больше финансирования от «своих», да и их земным собратьям это тоже на руку. Видимо, дело было так: Нора забрала цветок, когда без электричества отключились системы безопасности, а для запутывания дела посадила на его месте очередную Медузу Горгону.
Войдя на следующий день в лабораторию, Игорь застал коллегу одну и окликнул её:
– Нора!
– Доброе утро. – Она поздоровалась с нажимом в голосе, намекая, что Игорь-то о приветствии забыл. – Ты что-то хотел спросить?
– Слушай, я всё знаю.
На лице Норы отразилось крайнее недоумение.
– Что ты знаешь?
– Верни цветок.
– Что?
– Цветок. Зачем ты его украла?
– Ты что несёшь? – возмутилась Нора. – Ничего я не крала.
– Куда же тогда, интересно, делся мой цветок? Бордовый. И откуда на его месте Медуза Горгона?
– Понятия не имею. Хватит приставать с глупыми вопросами!
– Послушай, Нора! Вражда тут неуместна. Мы на малоизученной планете, у нас сложная исследовательская миссия… нам нужно нормальное сотрудничество! – Игорь подумал, что его увещевания вряд ли помогут.
– Ты что, решил, что меня подослали?! – Она вскочила, стукнув ладонью по столу. –Да делать мне нечего, только у сумасшедших иностранцев сорняки красть!
Оскорблённая Нора ушла, хлопнув дверью. За стенкой послышался её раздражённый голос, объясняющий что-то коллегам. Игорь уселся работать. Вошло двое научных сотрудников, они покосились на него недоверчиво и зашептались.
– Совсем свихнулся… Фанатик… – то и дело доносилось от них.
Игорь, не обращая внимания на сотрудников, достал две чашки Петри с нитями – одну от старого экземпляра, другую от нового. Обе зеленели от разросшихся волокон: Медуза Горгона действительно не уступала в скорости похищенному цветку. Игорь долго изучал в микроскопе одну культуру, потом вторую. Он приглядывался со всех сторон, сравнивал узоры переплетения нитей, искал отличия, но всё больше и больше убеждался с удивлением, что их нет.
– Быть не может! – воскликнул он и осмотрел оба образца ещё раз. Проверил этикетки, достал приборы… Ошибки не было. Ни человеческий глаз, ни аппараты не отличали один образец от другого, будто лист цветка и усик Медузы Горгоны состояли из одной и той же ткани. А он знал, что это не так.
Игорь пошёл в оранжерею и скоро вернулся со свежим, только что оторванным усиком. Тот отчаянно трепыхался, пытаясь вырваться из человеческих пальцев. Игорь осмотрел в микроскоп и его, но обнаружил, что ткань выглядела по-другому. Тогда он раздражённо махнул рукой и поставил усик в стакан воды на подоконник. «Нора ещё и образцы подменила», – подумалось ему.
К вечеру на нежном кончике усика появился крохотный красный бутон. Вокруг подоконника столпились удивлённые младшие научные сотрудники.
– Что вы творите! – Вернувшись на прежнее место и заметив сборище у окна, Игорь перепугался за растение. – Ушли все быстро! – Тут он замер в замешательстве, заметив бутон. Младшие научные сотрудники недовольно разошлись. Игорь стоял несколько минут в ступоре, потом опомнился, хлопнул себя по лбу и ушёл.
На следующий день он убедил механиков отправить в лес поисковых роботов. Шустрые машинки принялись рыскать по чащам, невзирая на скверную погоду. В течение двух недель они доставляли биоматериал – главным образом разносортные мелкие, не имеющие цветов травки, которыми Игорь засадил полтеплицы и знатно потеснил Медузу Горгону. Теперь ни в свете, ни в воде не было недостатка.
Через неделю теплица превратилась в джунгли. В комфортных условиях образцы густо разрослись, но главное – они зацвели. Виды, у которых никогда не было цветка в диких условиях, быстро обзавелись сильно пахнущими бутонами, пытаясь привлечь мошек.
Вернувшись в лабораторию с очередной проверки саженцев, Игорь схватил лист бумаги и начал быстро записывать, боясь забыть только что промелькнувшую мысль:
«Обилие видов жизни на планете объясняется их полным отсутствием. Каждая особь представляет собой колонию одинаковых по строению волокон – аналогов земных клеток, но не имеющих никакого генетического кода. Любые различия происходят оттого, что в попытках приспособиться к постоянно меняющимся условиям волокна образуют новые структуры, ткани и органы со скоростью, многократно превышающей скорость земной эволюции».
Минутное озарение прошло, и Игорь замер над листом. Больше он ничего не знал. Да и стоит ли торопиться? Уж лучше он сначала изучит как следует этот странный механизм. Тут Игорь вспомнил о Норе: надо перед ней извиниться. Решив так, он отправился искать её по всему корпусу.
Нора писала отчёт о наблюдениях в рабочем кабинете.
– Прости, зря тебя насчёт цветка обвинил, – сказал Игорь.
– Да ты что? – усмехнулась она. – Допустим. И кто же тогда украл твою прелесть?
– Никто её не крал. Она сама превратилась в Медузу Горгону.
– Ну-ну. – Нора ехидно хмыкнула. – Прямо так взяла и превратилась?
– Ага. – И Игорь изложил ей свою теорию. Нора слушала вполуха, а в конце произнесла:
– Бред.
– Почему же? Ведь земная жизнь тоже приспосабливается… цвет меняет… хамелеоны, осьминоги…
– Не может осьминог превратиться в акулу.
– Но структура нитей…
– Хватит! Совсем сбрендил. То цветок украли, то он в куст превратился… Не мешай, я отчёт пишу.
– О чём? – Игорь взглянул на документ. Взгляд зацепился за фотографии: растения до эксперимента с шиповатыми листьями формы лопуха, покрытыми затейливым красноватым узором.
– Вид под номером… номер пятьсот тридцать шесть. Реакция на низкие температуры. До минус тридцати градусов по Цельсию.
– Любопытно. Взглянуть можно?
– Я сейчас принесу образец из криокамеры.
Нора встала и направилась в лабораторию. Игорь побежал следом.
– Какая же у него реакция на минус тридцать?
– Ожидаемая. Съёживается, листья вянут…
– Ну я же говорил! – ликующе воскликнул Игорь. – Он превращается!
– Вовсе нет. Просто чахнет от холода.
Нора наконец нашла криокамеру, достала образец и с визгом отпрыгнула от стола. Вместо растения с фотографии её глазам предстало нечто покрытое серым пухом с симметричными красно-бурыми пятнами.
Игорь словно ничуть не удивился. Деловито осмотрев волосатое существо со всех сторон, он поднял глаза на коллегу и рассмеялся:
– Думаешь, это крыса?
Дрожащая Нора помотала головой и спряталась за его спину.
– Могу тебя успокоить. Это пятьсот тридцать шесть, только мохнатый. Как в Библии: руки Исава, голос Иакова…
– Он не был волосатым!
– Это, видимо, бывшие шипы. Вполне рационально превратить их в шубу при минус тридцати градусах по Цельсию. Просто свернув листья, долго не протянешь.
Нора осторожно высунулась из-за его спины, подошла к столу, пригляделась.
– Невозможно.
– А что же ещё с ним могло случиться? – возразил Игорь.
– У меня есть подозрения… – И Нора задумчиво замолчала.
– Теперь ты́ считаешь, что его украли? Это можно проверить. Сейчас-то видеонаблюдение не вырубилось!
– Тогда пойдём! – встрепенулась Нора. – Нет, я пойду, а ты сторожи!
– То есть мне ты доверяешь? – усмехнулся Игорь.
– А почему мне тебе не доверять? Я уверена, что это тот же вор, который посягнул на твой драгоценный цветок. Ты же не сам у себя его украл? Разве только в приступе безумия.
И Нора убежала.
– А может, я хотел отвести подозрения, – пробормотал Игорь, уселся и начал пристально наблюдать. От скуки он принялся барабанить пальцами по столу – так сильно, что пушистые листья дрожали и покачивались в такт.
Через десять минут унылого ожидания Нора вернулась.
– Ну как? – спросил Игорь скучающим голосом.
– Ничего! – воскликнула она с досадой. – Никто ничего не трогал. Будто испарился.
Нора плюхнулась на стул рядом с Игорем и тоже уставилась на мохнатые листья.
– Погоди, а что с ними?
– Что с ними? – Игорь встрепенулся и перестал стучать. Листья по-прежнему качались.
– Двигаются.
– А, это… Приспособились к тряске. – Игорь усмехнулся и ещё раз постучал по столу в ритм с растением.
Нора стояла в растерянности. Минуту она озадаченно смотрела на пляшущие листья, а затем произнесла:
– Так и быть. Я тебе верю. – Потом спросила, подняв глаза на Игоря: – А остальные? Думаешь, они все поверят?
Он усмехнулся:
– Покажу им танцующий мохнатый лопух – придётся поверить. Или признать, что они все сошли с ума. Да, и кстати, – спохватился он, – прости всё-таки, что тебя обвинял. Я ведь не знал о метаморфозах…
– Ладно, чего уж там, – Нора улыбнулась. – Прощаю, сумасшедший учёный.
И она пошла вносить коррективы в отчёт о наблюдениях.
