Испокон веков люди задаются вопросом: «В чем смысл жизни?» Каждое поколение ищет свой путь и пытается понять, что главное в замкнутой, извечно повторяющейся петле нашего существования. Обычно ответ либо скрыт куполом недосягаемого, либо прячется в обилии догадок и предположений, словно иголка в стоге сена. Каждый человек имеет свое представление об этом таинственном смысле. В основном оно складывается из тех моральных качеств и принципов, которые зарождаются ещё в глубоком детстве…
Пролог
Так в одном лагере, на Черноморском побережье, появился отряд. В нём все дети были настолько дружны, что стали почти семьёй за короткий срок лагерной смены. Я тоже попала в этот отряд. Мы были невероятны! Нас видели издалека, и лишь заслышав веселые, наполненные счастьем голоса, поющие о дружбе, мире, жизни, все понимали, что идем мы. Не было возможности поссорить нас. Мы всегда предпочитали обняться, нежели кричать друг на друга. Плечом к плечу мы выполняли любое поручение. Мы поддерживали друг друга, когда было тяжело и смеялись громче, когда были счастливы. Любую радость мы делили между собой, как и любое несчастье. Хотя… какие несчастья могут быть у детей?.. Разве что, расставание.
И вот оно наступило. Последний огонек… На берегу моря, держась за руки, компания смотрит на волны. Закатное солнце, горящее словно костер средь облаков, наполняло своим жаром юные сердца. Его лучи бликами скользили по редким волнам, растворяясь в лазурной глубине. Опускающаяся ночная прохлада приглушала свет солнца, потому небо было слегка розовым и местами мелькали пятна насыщенного синего. Море вторило небесной палитре и растворяло в себе нежную перламутровую и сиреневую акварели, смешанные с жемчужными нитями пены.
Кто-то плакал, сжимая ладонь друга; кто-то смеялся, вспоминая веселье и шутки этой смены; кто-то тихо напевал отрядные песни, но каждый думал об одном: всё закончилось, и теперь они должны осознать, что же узнали о других и о самих себе. Я смотрела на людей, что за столь ничтожное время стали такими близкими, и мне показалось, что в моей слезе, незаметно пробежавшей по щеке, утонуло бы любое счастье. Вожатый, грустно улыбаясь, усаживал детей вокруг небольшого костра. Тяжело взглянув на небо, он тревожно заметил изменение цветов. Из малинового небо стало бордовым, из перламутрового море превратилось в тёмно-фиолетовое. Солнце потеряло огненный блеск, и теперь вовсе не походило на костер, горевший в кругу «орлят». Погода тоже переменилась: стало прохладней, засвистел ветер. Вместе с резким звуком он принёс сначала незаметные тучи. Теперь же они стали образовывать большие воздушные валуны, заслоняющие и без того тусклое свечение угасающего солнца.
Дети начали говорить, но прежний шелест волн, перерос в громогласное гоготание, и теперь оно заглушало любой звук голоса. Множество напряженных взоров обратилось к морю. Я со страхом подняла глаза. Волны, раньше лениво набегавшие на песок, сейчас яростно разбивались о прибрежные скалы. Взбушевавшееся море поднимало со своего дна залежавшуюся тьму, и не оставляло ни одного намека на нежный сиреневый цвет. Теперь оно, как никогда, оправдывало своё название. Мгла скользнула из глубин к ободку пены, который веером вздымался над скалами-губительницами. Словно в черно-белом фильме. Небо затянули такие же темные тучи, сейчас кажущиеся неприступными замками, возведенными всемогущей бурей. Шторм наполнил души детей животным страхом. Хотелось кричать, бежать, взлететь, лишь бы спастись от ужасного бедствия. Но я стояла и завороженно смотрела на этот апокалипсис.
Все кричали. Друзья жались друг к другу и не представляли, как им спастись. В глазах вожатых плескалось искреннее непонимание и с опаской они оглядывались, в надежде найти спасение. Это был конец света? Вполне возможно…
Но вдруг совсем слабый огонек разрезал отчаянье бушующих стихий. Вспышка стала ярче и приглядевшись мы все в неверии уставились на возвышающееся спасение. Это был маяк. Внезапно возникший из ниоткуда и сразу разогнавший тьму. Я видела его таким большим, таким ярким, таким теплым и таким желанным в данную минуту! Его ласкающий свет приглашал и предлагал укрытие. Гонимые отчаяньем и любопытством мы, хватаясь друг за друга, побежали к нему.
На пути вставали всплески волн. Часто маяк был скрыт серебряной вуалью пены. Скалы и камни заставляли спотыкаться, но все же вместе мы смогли добраться до него. Иногда я бросала на него взгляд, и каждый раз, по мере приближения он менялся. Привычная яркая красно-белая расцветка показалась мне слегка поблекшей. Он был большим, когда я заметила его, но стоило подойти к нему, я поняла, что это не то слово, чтобы описать его размер. Он был гигантским. Несоизмеримым ни с чем. А свет, издалека кажущийся такой игривой звездочкой, сейчас всё больше напоминал сокрытую тучами луну, блеклую и тусклую. Стоя у подножья это великана, я подумала, что этому месту ты можешь как никому доверить свои мысли. Но не в теплой и душевной беседе. Нет! Здесь ты можешь разодрать себе горло в мучительном крике, и ты с уверенностью можешь ждать ответного эха сотен таких же отчаянных признаний. По камням подойдя к двери, которая казалась непозволительно маленькой для этой крепости, мы неуверенно вошли.
I
Внезапно мне в лицо ударило свечение. Столь яркий свет и мощный звон. Приоткрыв глаза, я пораженно застыла. Все вокруг было из золота! Как будто это была та самая пещера, в которой Алладин нашел волшебную лампу. Везде были драгоценности: короны, ожерелья, перстни, браслеты, скипетры, броши… Дорогие шелка и меха, одежды королей и платья королев, словно в сказках. Горы самоцветов, в которых можно найти и рубины, и алмазы, и бриллианты, и жемчуг, и янтарь, и изумруды. Глаза забегали и все в них двоилось. Ступая по золоту, сияние которого ослепляло не хуже солнца, я ощущала в голове звон монет и шуршание банкнот. Я рассматривала картины, стоящие целые состояния, скульптуры, цены на которые содержали астрономические цифры.
Это этаж полный богатств, о которых обычно снятся самые алчные и корыстные сны. О которых мечтают и ради которых рушат чужие мечты. Когда я думала об этом, мне становилось грустно. Деньги — это важно. Безусловно. С ними перед человеком открыты все двери. Богач может ни в чем себе не отказывать и всегда сможет получить то, что захочет. Многие часто говорят, что: «Деньги для меня ничего не значат!» Да, наверное, и правда так. Деньги — всего длишь бумажки! И это верно. Но, тем не менее, все зарабатывают их, все их считают, все их откладывают, и многие хотели бы, чтобы денег было больше. Парадокс, не правда ли? Утверждая, что деньги — лишь бумажки, люди посвящают им огромную часть жизни. Говоря, что деньги не важны, люди расстраиваются, если их мало. Какой странный мир!..
Я не считала себя жадной, но при виде таких богатств разум помутился. Подумать только, сколько денег! Что же можно с ними сделать! Можно купить квартиру и машину, и технику, и место в университете, и наряды, и так много чего ещё! Можно побывать во всех странах мира, и столько всего увидеть, можно жить так, как только хочешь, самостоятельно диктуя правила, вернее покупая их. Словно граф Монте-Кристо, ты не будешь знать предела своим возможностям.
Но, вспоминая, какой ценой он получил эти сокровища, ты боишься даже представить похожую картину. А если у тебя появится столько денег? Люди жадны. А если у тебя есть деньги, ты станешь ещё жаднее. Еще ненасытнее. Потому, даже имея все богатства мира, каждую секунду ты будешь бояться, что они пропадут. Или пропадёшь ты. Умереть из-за денег, просто потому, что ты забыл слово «стоп», очень глупо.
Поэтому, смотря на эти кучи золота, я мельком заметила небольшую лестницу, ведущую наверх. Мои друзья разбрелись по комнате, исследуя каждую дорогую безделушку. Потому я, тихонько взобравшись по лестнице и приложив некоторые усилия, подняла люк и попала на второй этаж маяка.
II
Второй этаж был куда больше, чем первый. Глаза вновь что-то ослепило. Но это был уже не блеск монет и драгоценностей, а вспышки фотоаппаратов, прожекторов, фонарей, обилие светильников и люстр. Вглядываясь в лица людей вокруг, я замечала столько знакомых личностей. Нет, я не была знакома с ними лично, но почти каждый появлялся на экране телевизора. Там были известные футболисты, часто интервьюируемые спортивными журналистами. Воспетые за талант и старания балерины, выступающие в популярных театрах. Телезвёзды и звёзды кино, всемирно известные поэты и музыканты, прославленные спортсмены и художники. В глазах рябило от обилия ярких улыбок, а уши закладывало от шума аплодисментов. Как будто это известное телешоу, которое решило собрать всех знаменитостей в одну студию, находящуюся на втором этаже маяка. Пьедесталы почета возглавляли лучшие из лучших, на чьих шеях висела не одна медаль, в чьих руках был не один кубок. Все эти люди, находящиеся здесь, были заняты своими делами, и было видно, как они счастливы. Вдруг ко мне подошла девушка и приветливо мне улыбнулась.
— Привет, я Эмма Уотсон! Ты можешь знать меня как актрису, в детстве сыгравшую Гермиону Грейнджер из «Гарри Поттера».
— Здравствуйте, — неуверенно протянула я, — да, конечно, я знаю, кто вы. Не могли бы вы сказать, что это за место?
— Конечно, — Эмма отступила в сторону, открывая вид на яркую толпу знаменитостей, — это место, где сбываются мечты.
Уотсон сказала это таким серьезным тоном, что усомниться было сложно. Однако после внезапно появившегося маяка и комнаты набитой богатствами, не поверить её словам было бы глупо. Может, это всё сон?..
— Что? — в недоумении я вновь оглянулась.
— Посмотри в ту сторону, — актриса указала на большой стенд, у которого толпились люди, — знаешь, что они делают?
— Они выбирают себе занятие.
Эмма взяла меня под руку и потянула в эту толпу. Немного неуклюже растолкав людей, она вывела меня вперёд. Пальцем девушка указала на надписи.
— Это списки всевозможных профессий, и люди, когда не могут ни с чем определиться, приходят сюда. Но это место не только помогает понять, кем ты хочешь быть. Если у тебя есть заветная мечта, то здесь ты можешь не только воплотить её, но и заслужить известность своим трудом. В этом месте люди могут начать с нуля идти к своей цели, не обращая внимания на побочные эффекты.
— Это просто невероятно!
— Верно…Когда я была маленькой, я очень любила играть в школьном театре, однако недопонимания в семье и ссоры постоянно отвлекали меня. Тогда однажды, когда мне было где-то девять лет, мне приснилось это место, и мне сказали, что я могу стать, кем захочу, если останусь здесь. И вот мир видит меня, блистательную и великолепную, все признают мой талант с самого детства. И всё потому, что я осталась на втором этаже маяка, названным Этажом карьеры». Ты можешь остаться здесь, если у тебя есть заветная мечта. Даже если ты еще не поняла, чем хочешь заниматься, только посмотри на это, — она окинула восхищенным взглядом доску профессий, — здесь точно есть то, что тебе по душе и…
Внезапный телефонный звонок заставил ее прерваться. Со слегка недовольным видом она достала гаджет и, посмотрев на экран, встревоженно забегала глазами по залу.
— Ох, прости меня, милая, но мне нужно идти. Думаю, ты примешь верное решение. Пока-пока!
Эмма Уотсон быстро удалилась, нервно извиняясь в трубку телефона. А я осталась стоять у доски. Сначала хотела посмотреть на всё обилие занятий, которые она предлагала, но потом решила уступить место тому, кто уже минут десять недовольно дышал мне в затылок. Обойдя ещё пару мест, знакомых по открыткам и журналам, я снова увидела ничем не примечательную лестницу, ведущую на следующий этаж. Снова попыталась найти глазами Эмму в этой толпе знаменитостей, но безрезультатно.
«Хочу ли я остаться? Что ж, не думаю, что если я останусь, то совершу плохой поступок. Всё-таки карьера очень важна в жизни любого человека. Да и я мечтаю о признании и была бы совсем не против известности. Но что это за запах? Похож на бабушкины пирожки и мамин пирог… Может, посмотреть, что там дальше?» — больше не думая ни о чем, я поднялась по лестнице наверх.
III
Это был сад. Ничего не понимая, я смотрела на ласковое солнце и нежно-голубое небо. Знакомые запахи заполнили грудную клетку. Под ногами стелился мягкий ковер яркого газона. Оглянувшись, я заметила множество людей. Одни сидели в беседках, другие прохаживались среди цветов, держась за руки, а кто-то предпочитал выпить кофе в маленьком кафе под открытым небом. Тут гуляли совсем робкие подростки, не знающие, как заговорить, и боящиеся прикоснуться друг к другу. Такие смущенные и неопытные, они пытались сказать хоть что-то, но выходило так смешно и искренне, что на глаза наворачивались слёзы, — настолько трогательными выглядели влюблённые дети с красными от стыдливости щеками. Тут были и молодожёны, столь нежные и счастливые, как будто все неприятности в один момент забылись и будущее стало совсем светлым и легким, как небо над их головами. Можно было заметить и уже прожившие вместе какое-то время семейные пары. Одни катали коляски с детьми по дорожкам, постоянно озабоченно поправляя одеяльце или капюшон; другие прыгали и кувыркались в траве, вместе с сыновьями и дочурками, стараясь защитить детей от травм и грязи, но малыши как специально норовили уколоться или измазаться. Тут были и пожилые люди в окружении внуков, которые влюбленными старческими глазами смотрели на юных, полных жизни детей.
Здесь любовь пела голосами птиц, а птицы вили гнезда и ухаживали за птенцами. Любовь была цвета счастья, которое светилось в улыбках. Любовь пахла цветами, а цветы ярко улыбались солнечным лучам. Любовь на вкус была такой же, как поцелуи самых любимых людей. Смотря на все это, я чувствовала, как хочется любить и чувствовать любовь.
Окинув взглядом сад, увидела и мою семью. Это был папин день рождения. Мама, наряженная в самое красивое платье, словно расцвела, настолько ярко и открыто она улыбалась. Сестры и братья весело переговаривались, иногда вскакивая и начиная играть в догонялки, которые сопровождались искренним и звонким смехом. Одна бабушка с доброй улыбкой бранила детей за шалости, а другая представляла очередное блюдо, которое было приготовлено по новому рецепту и должно было быть невероятно вкусным. Дедушка сидел с серьезным видом, но время от времени он мог очень нежно улыбнуться одной из своих теплых улыбок, которые так греют душу. Именинник сидел во главе стола, подперев голову рукой и немного устало смотрел на все, что с такой скоростью мелькало перед ним. Он был самым настоящим в этой приторной компании, и, словно противовес, делал счастье реальным, а не отравленным. В этом кругу, в маленьком мирке, полном любви и нежности, можно было задохнуться от счастья. Тут не было зла. Такая крошечная утопия, которая спасет любую душу в моменты отчаяния. На глазах навернулись слезы. Любимые люди звали меня к себе. Я видела, как бабушка освобождает место и готовит для меня приборы, как мама подставляет ещё один стул, как дедушка подвигается, чтобы дать мне пройти, но я словно приросла к земле.
Мир, в котором все друг друга любят… Как бы это было замечательно! Как много бы тогда поменялось, и как много не свершалось бы! Улыбка тронула мои губы, я отвернулась и пошла к той садовой лестнице, которую прислонили ко второму этажу небольшого сарая. Её я заприметила с самого начала.
«Ну, и почему ты не осталась? У твоего папы день рождения, и тебя позвали. Все были рады тебя видеть: ведь это же твоя семья. Почему ты ушла?!» — внутренний голос ругал меня, и я осознавала за что. «Не знаю. Я была так рада увидеть этих людей, но потом почему-то не смогла к ним подойти. Может, потому что я еще маленькая и не понимаю всю важность этих людей в моей жизни? Но вдруг там, наверху, будет что-то, что я могу упустить, оставшись здесь?» — ответила я назойливому голосу. И, вскарабкавшись по лестнице, залезла в окно, ведущее на новый этаж.
IV
Яркие цвета зарябили перед глазами, громкие звуки заполнили голову. К носу тянулся запах печенья с молоком, а вкус шипучих конфет растворился на языке.
Вспомните гостиную Гриффиндора, спальню близнецов Пайнс, квартирe 221В на Бейкер-стрит или просто то место, где вы привыкли чувствовать дружбу. Представили? Тогда именно это место вы бы увидели сейчас. Так много знакомых лиц, веселящихся и смеющихся. Кто-то стоит в центре и рассказывает шутку; кто-то по полу катается от смеха, кто-то играет в игру «Правда или действие», кто-то шушукается в уголке; кто-то смотрит фильмы и мультфильмы, горячо обсуждая сюжет; кто-то приносит закуски, поэтому можно сделать вывод, что это дружеская вечеринка. Но я как-то не вписывалась во всё это веселье. Во всём этом обилии людей вряд ли бы нашелся хоть один, кого я бы действительно назвала своим другом. Может, он просто спрятался? И я прошла вглубь этой компании, пытаясь найти дорогих мне людей. Но их здесь не было. Тогда веселье стало фальшивым, шутки — глупыми и несмешными, а люди — до нельзя лицемерными. Обилие красок начало резать глаза, и прежнее тепло стало настоящим пеклом. Я вышла на балкон и заметила такого же одинокого человека.
— А ты почему вышла? — девочка нехотя посмотрела на меня.
— Там так душно и…
— Совсем не весело. Да, я знаю. Мы молчали несколько минут, но потом она снова заговорила.
— Ты тоже не нашла там своих друзей?
— Да. Я искала их, но, видимо, там нет таких людей, которых я бы могла назвать друзьями. А ты?
—Аналогично. Я пришла на этот этаж и решила остаться здесь, пренебрегая семьёй и карьерой, потому что всегда хотела бы иметь друзей. Не любовь, а друзей. Да, знаю — это странно. Но… иногда так хочется не думать и просто веселиться с человеком. Девушки обычно такие озабоченные, когда начинают встречаться, постоянно забивают голову всякими глупостями и становятся просто невыносимыми. Может, я просто хочу дружить, чтобы не быть похожей на такую, вечно раздражённую дамочку, а быть всегда…
Она резко замолчала. Я непонимающе взглянула на неё: ведь никогда не думала о таком. Мне всегда казалось, что правильно, когда у тебя есть любимый человек, семья, работа, деньги, и потом на друзей попросту не хватает времени. Но, видимо, есть те, кто дорожат дружбой сильнее, чем любовью.
— Необычная точка зрения, — отметила я, — мне всегда казалось, что семья должна быть на первом месте в жизни любого человека.
— Да, это верно, но иногда ты хочешь просто расслабиться и… Не знаю, что делают взрослые, когда хотят расслабиться. Идут в бар или кафе с друзьями, чтобы отдохнуть и непринужденно провести время? К тому же любовь часто бывает фальшивой. Когда появляются дети, начинают думать, что все было слишком быстро, расходятся и не понимают, откуда взялись эти малыши. Разве это любовь? С настоящими друзьями, проверенными годами, такого не происходит.
— У тебя были такие друзья?
— Нет, но я бы очень хотела, чтобы был хотя бы один. Кстати, как тебя зовут?
— Таня, а тебя?
— Меня — Лена. Таня, а давай дружить! Это же будет так классно!
— Я бы с радостью, но… не могу здесь остаться.
— А куда ты идешь?
— Я видела люк на следующий этаж. Не знаешь, что там?
— Нет. Говорят, это последний этаж. Но если ты выбираешь, на каком этаже останешься, то уже не можешь никуда уйти. Желаю тебе удачи! Надеюсь, хоть ты найдешь себе друга.
— Не говори так! Я верю, что скоро сюда так же придет человек и будет искать настоящего друга. Думаю, он точно подойдёт тебе! Будь спокойна.
— Было бы здорово. Что ж, тебе пора. Или съедим эту несчастную остывшую пиццу?
— Спасибо, но я пойду. Оставь пиццу для того парня, — и я указала на того, кто тоже вышел на балкон.
— Ах, хорошо. Ладно, Таня. Приятно было поболтать.
— И мне. Береги себя!
Пожав руки, мы расстались. Я ушла. Выбравшись из толпы, отыскала лесенку и люк. Последний этаж… Вот и ты…
V
Стоя на балконе, я уже думала о том, что меня ждет. Поднимаясь по лестнице, желала узнать, что будет дальше. И вот то, ради чего я оставила позади всё, о чем мечтают люди: богатство, карьеру, любовь, дружбу. Что же я получу взамен?
Яркий белый свет не резал глаза. Я увидела гладкий пол, не устланный ковром, белые стены и такого же цвета потолок и…множество дверей. Самых разных: больших и маленьких, крепких и обветшалых. Они были везде: на потолке, вдоль стен, вместо окон, даже на потолке! На дверях были таблички: «богатство», «карьера», «друзья», «любовь». Я так обрадовалась. Значит, оставляя всё, поднимаясь выше и выше, я ничего не потеряла! Неужели сейчас я найду всё, стоит только открыть двери?! Но…
Я всё сильнее толкала дверь за дверью, но ни одна не открывалась. Они все были заперты! «Да что же это такое!?» — я запаниковала. Мои колени подкосились. Хотелось плакать, кричать, царапать стены, но слезы не лились, в горле встал ком и, словно шар внутри меня, заполнил всю грудь, не давая возможности вдохнуть. Я лежала в этом припадке какое-то время и изо всех сил пыталась не задохнуться. Позже я поняла, что это за шар, заполнивший меня и не дававший вздохнуть. Это был страх. Животный, бешеный. Страх…
Наконец мне удалось подняться. Я села на пол и прижалась затылком к двери позади меня. И вдруг я услышала скрип. Дверь поддалась! Я вскочила и прежде чем открыть её, взглянула на табличку, но её не оказалось. Единственная из тысячи дверей не имела таблички! Единственная открытая дверь без имени! В порыве злости я пнула ее ногой, и она распахнулась.
Там была пустота, не наполненная ничем. Она была не белой. Она была черной. В центре стоял стул, который я заметила лишь благодаря свету за моей спиной. Этот стул, некогда красивый и изящный, был почти уничтожен: лакированная поверхность вся в царапинах, мягкая обивка разодрана, изящно вырезанные ручки сломаны. Когда я зашла в комнату, дверь тут же закрылась за мной. Исчез свет, и я погрузилась во мрак. Кромешный. Липкий. Жуткий. Кошмарный.
Я испугалась, вновь упала на колени и зажмурилась, сжалась комочком и пыталась укрыться от чего-то. Только бы укрыться от темноты. Только бы спрятаться от ее липких объятий. Тихонько всхлипывая, я лежала на полу, стискивая собственные плечи. Слезы медленно катились по щекам. Потом я встала и подошла к подобию стула, села на него и поймала себя на мысли, что очень хочу спать… Мучительно. До изнеможения.
Вот к чему я пришла! Вот чего я добилась! Пустота!.. И я забилась в истерическом припадке. Чувства раздирали меня. Я смеялась, глотая соленые слезы. Меня душило отчаяние с тем же успехом, с которым пару этажей ниже меня душило счастье. Я кричала, кричала в неверии, срывая горло: «Нет! Это не конец! Он не может быть таким! Я не могу просто взять и сдохнуть здесь!»
Да. Я не могла просто взять и умереть. Прежде чем мое тело развалится, должна развалиться и душа. Сотни игл кололи мои глаза и сердце. Внутри всё взрывалось, словно большой полиэтиленовый шар желал разорвать меня на части. Это место не имело иного запаха, кроме боли. Не имело иного вкуса, кроме страха, не имело иного вида, кроме отчаяния. Я слышала крики сотен таких же людей, как я, которые были вынуждены гнить здесь в собственном сумасшествии. Каждой клеточкой я ощущала, как холодная, грязная, бездушная, давящая тьма обволакивает меня. И я задыхалась в этой пустоте, вспоминая блеск богатств, вспышки фотокамер, улыбки родных и теплую руку той девочки. Её звали Лена? Я не помню, вроде бы…
Я тонула, захлебнулась собственным желанием взобраться в верх, на какую-то немыслимую вершину, не ценя ничего и пренебрегая всем. Крылья, которые несли меня к этому месту, пустота безжалостно отрубила под корень. Убила наповал одним выстрелом, который попал точно в цель.
Наверное, я окончательно доломала тот стул… Что ж, видимо, я не одна умерла сегодня.
Эпилог
— Таня! Проснись! Мы так проспим…
— Что?!
— Мы задремали, и теперь все опаздываем. Не стоило Владу устраивать свечку на море. Мы так даже вещи не успеем собрать.
— Да, конечно.
— Ну, ты чего? Я тоже не хочу уезжать, но по-другому, к сожалению, никак. Мы же ещё встретимся, так что не раскисай!
— Конечно, Алиса! Хорошо, что я имею привычку быстро собираться. Я мигом вещи сложу.
— Мне кто-то рассказывал, как до последнего не собирал чемодан, перед поездкой, потому что лень было. А как уезжать, так сразу засуетились.
— Ты все не так поняла!
— Тогда ты поможешь мне собрать вещи?
— Ладно…
Утреннее солнце, такое нежное и приветливое, переливами играло на тихих волнах. В далеких уголках моего воображения по-прежнему возвышался таинственный маяк, свет которого был сильным и ярким, указывающим верную дорогу в этом океане жизни.
