Принято заявок
2687

XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

Проза на русском языке
Категория от 14 до 17 лет
Лютая эпоха

Зачин
Издревле (до переосмысления правовых воззрений и первых успехов движений, направленных против дискриминационного отношения по признаку пола), женщина пребывала в подневольном, подчинённом положении. Ей была отведена весьма ничтожная позиция в здании социальной иерархии, что отражалось в концепции «несовершенства» её
 действий, как следствие первородного греха*.
●1-Подразумевается ослушание Евы.

Обращаясь к эпохе феодализма, несложно заметить, что на ту пору господствовал неодобрительный взгляд на женскую натуру. Данный регулятор содействовал тому, что она была исключена из общественных отношений, и в большинстве своём, вся её жизнь сводилась к «трём K» («Kinder, Küche, Kirche» — «дети, кухня, церковь»)*, что весьма горестно. 
●2-немецкое устойчивое выражение.

В древнерусском обществе женщина также не воспринималась в качестве самостоятельной личности и рассматривалась как дополнение к мужу (исключая знатных персон). Все её права претворялись исключительно через мужчину. 

В данной повести я намереваюсь раскрыть тягостную долю женщины в период средневековья на примере трагической фигуры, сошедшей со страниц древних летописей, —  полоцкой княжне Рогнеде Рогволодовне. 

Горислава (как её нередко именуют), девушка, чья шея не склонялась смиренно перед великими тяготами и суровыми испытаниями, уготовленными злостной судьбой, являет собой подлинный пример гордой мужественной непокорности. 

Ведомо, что о ней и поныне слагаются легенды, а её доблести полный образ вдохновляет многих творцов, а также людей, не вовлечённых в искусство. 

Кроме противостояния притеснению женщин, олицетворённого деяниями непреклонной полоцкой княжны, немаловажен будет иной посыл, заложенный в моей скромной повести.

Я хочу поведать тебе, дорогой читатель, об одном из величайших человеческих пороках, губителе и омрачителе душевном, имя которому гнев. 

К этому спутнику горестей и напастей прикоснуться можно, потеряв веру в хороший исход. Столкнувшись с разочарованием, коварством, предательством, падением надежд, мы обращаемся к гневу и отвергаем мечту, покорно дозволяя боли и бесчестности завладеть нашим сердцем. 

Позволь же показать тебе, дорогой друг, суровые итоги сией крайней степени негодования с заточённой в темницу душой. 

I-Дни юности Рогнеды.
В времена прежния деялася былица эта во славном городе, во Полоцке, побратиме Новгорода, где-ка стояло княжество за стенами белокаменными. Держал там издавна власть убелённый сединой асударь по именю Рогволод Всеславич, пришедший из-за моря синего. Отличался доблестью он и справедливо суды рассуживал, советы советывал, дела улаживал.

Втапоры* не знал род людской бед и безвременья. Были пированья, были столованья завсегда. И много на тех почестных пирах гридей* и князей стольничало, что почитали и жаловали великодушного правителя. 
Со всемя́ гостьми, со всемя́ людьми от младова до старова Рогволод вкушал яства сахарныя, питьё медвяное. 
●3-Тогда. 
●4-Гриди — княжеские дружинники.

Велико и необъятно было его владение, простиралось оно по обеим берегам Западной Двины. Могуществом незыблемым владыка нередко похвалялся. 

Но главной земчужинкой* княженецкого намиста была Рогнеда, дочь Рогволодовна. И имела она ту красу, кою даселева свет не видывал, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать: лицом бела, как снег; изящна, что лебёдушка; статна, подобно лани лесной; власы золоты, что берёзки осенний наряд; а очи те — каменьи самоцветны … Гледят на ней молодцы-дивуются, не могут насмотреться!
●5-Жемчужинка устар.

Одначе, малость кичливый нрав присущ был дочери полоцкой. На точёном лице её нередко пробуждалось надменное выражение, душа с гордыней подчас играла. 

В дни юности во зелёном саду, средь кудрявых берёзок, по мосточкам деревянным млада за прохлад* гуляла, во широких раздольях, подле крутых бережков ступала потихошоньку белыми ноженьками по травушке шёлковой во платье, у которова глазет* серебрист да в чуплюке*; украшенном золотом, бусами унизанном. 
●6-Не торопясь, для развлечения; от нечего делать.
●7-Парча с ткаными узорами.
●8-Кокошнике. 

Втапоры Рогнеда не кручинилася, никакого над собой бездолья не изведала. Откуль* ей было горя черпать? И мнилося, что будет так во веки веков.
●9-Откуда.

«Ой берёзка стройная станом,
Ветвь твою кудрявую 
Дланью нежу непрестанно
Под листвою златоглавой.

Едва взойдёт румяная заря,
К тебе я рею вдохновенно,
Лучистую улыбку даря,
О счастье ведаю нетленном.

О сердце юном, негой покорённом,
О песне слаженной и дивной,
Душе, любовью одарённой,
Об упоенье неизбывном.

Летит моя услада вольной птицей,
С ветрами быстролётными борясь. 
К небесным куполам стремится,
В лучах светила серебрясь». 

II-Несолоно хлебнувший*
●10-Обманувшийся в ожиданиях (устойчивое выражение).

Надысь* похотел Владимир Святославич, владетель новгородский, обвенчаться. И случилося, что пошёл он с поклоннами ко городу Полоцку. 
●11-На днях.

Скочил Владимир с добра коня. А уж злата труба трубит в княжестве Рогволода. Ходит Владимир во гридню, во светлую. Отворяют дверь ему на пяту слуги царя верныя та встречают хвально радошно. И разносится зычный Владимиров глас:
—Ой ты, гой еси*, князь, Рогволод Всеславич!
●12-Будь жив, будь здоров. 

Приказал Рогволод чару зелена вина наливать гостю почётному да сажать на стул ременчет за столы убраны и ответствовал:

—Исполать тебе честна*, Владимир! Милостно просим за единой стол ржаного хлеба с солью кушать! Оглядев изучающе, продолжил: Коково про тебя сказывали, есён сокол, таков ты и есть: величав  и статен. Почто ты выпархнул из гнезда своего кружчаного?
●13-Хвала тебе!

Выпил чару единым духом удалой молодец да кланеется, молвя:
—Сударь ласковой, в том ты на меня не прогневайся, я сватаче явился. Благослови-ка на венчание с дщерью твоей.

Сказал так и преподнёс могорец*. 
●14-Угощение при заключении сделки.

Был с панталыку сбит* таковыми словами Рогволод и почал крепку думушку думать. А круг него под резными оконницами по правую руку жена восседала, по левую — Рогнеда и сычом смотрела*. И те ей речи не взлюбилися — загорденелась она. 
●15-Приведён в замешательство.
●16-Уставившись широко открытыми глазами пристально и сурово.

—Изволь-ко, батюшка, ответствовать, — испрашивала Рогнеда горделиво. 

—Реки, дочь моя!

А давеча наведался в княжество западнодвинское Ярополок, брат Владимира — княжич киевский, просить руку и сердце гордой полоцкой княжны, и, на ево щаски великия, она согласье изъявила. И тому держала недоладом* ответ Рогнеда на Владимира прошение, которое, что докука* для неё было: 
●17-Грубо. 
●18-Докука-надоедливая скучная просьба или дело. 

—Поздым-поздо всё решено: за другого я сосватана. Опричь*, не хочу розуть робичича*, хочу за Ярополка! — отказовали уста сахарныя. 
●19-Кроме того. 
●20-Подразумевается славянский обычай разувания супруга. 
●21-Сын наложницы. 

Белым кречетом гледючи, безмолвием холодным встретил Владимир слова сии, но гнев в его горячем сердце отнележе* был возложен. 
●22-С тех пор. 

III-Разговор Владимира и Добрыни.
Однова* брат Малуши-матери Владимира князя, отваги полный воевода, надёжа-воин*,
что по именю Добрыня, сидючи супротив окошка стекольчатого, зазрел как ныне ночь безлуна и темна. Едва зрилось и чулось, как вороны налетывают, вырисовываясь черной тенью на фоне мглистой тверди.
●23-Однажды. 
●24-Умелый верный боец. 

Крылатые хищники, взмываясь в поднебесье, принимаются яро кричать, буйно хлопать крыльями, а после… шасть! — резко опускаются на сырую землю и вновь зачиняют свой диковинный ритуал.

Восстаёт неистово разыгравшийся ветер, колготит* и, осердясь, порывисто сдувает всё на своём пути, предавая лютой смерти. 

Древесные стражи ночного покоя принимают образы ужасающих великанов, обладателей худощавых крючковатых спин. Эти исполины сурово склоняются над искривлённой, словно ворчливая старушка, хижиной лесника, мятежно сотрясаясь под неисповедимым волнением стихии, перебирают тонкими многопалыми кистями-ветьями ветхую, будто сама смерть, крышу. 
●25-Шумит.

По лесу яростно крутятся ворохи снега белова. О чём думают темныя леса? Чего страшятся оне?

Издалеча торжественной поступкой в льдяной карете, запряжённой соловыми лошадьми*, надвигается-дорогу мостит владычица зимы, набросив шаль из искристого снега, обращая мир вокруг в безмолвную обитель. Зловеще-мертвенный свист её сливается воедино с завыванием ветра.
●26-Лошади желтовато-белой масти.

Вот и неумолимо проскальзывает силуэт зимней властительницы в ворота вольящеты и осыпает серебром ступени крыльца, а после восходит ввысь и, скользя сквозь угрюмые снежные тучи, давящие небо к земле, рождает новые свирепствующие метели, что слепят очи, холодя смертью. 

Стремительно потухают редкие звёзды. На фоне голых мёрзлых стволов, опутанных густыми нитями мглы, мнятся они неким сказочным виденим. 

Ко полуноче ровно к седмице* воротился Владимир.
●27-Через неделю. 

Поздравствовал ему Добрыня та возглаголовал:
— Что невесел, Владимир, отецкой сын? Иль невзгода какая учинилась? Зачем ты не радуешься о счастье грядущем своём? (догадлив был Малуши брат, прознал всё, ещё не заслышав людскую молвь, ибо видел, как на лице молодецком очи горят червлёным пламенем гнева).

Тут Владимир и поделился весточкой нерадошной:

—Княжич новгородский не ровня ей! Не изволит снизойти до Владимира, токмо* за Ярополка хочет! Ах, поколь не буду отмщён не водворится покой в думы мои!
Сама себе на шею возложила лебёдушка петлю! — взговорил так и заколотил себя во гневе по белой груди. 
●28-Только.

Приуныл, приутих Добрыня, заслушав речи те, назолой* и лютом полныя, измолчал. Но не минуло и четверти минуты, его осенила идея, о коей поведали затаившиеся в бесстрастных и жестоких очах лукавыя искры:

—Пособлю, помогу тебе думушку подумать. Ежели честью не даётся, ты и силою бери!*
●29-Грустью.
●30-В нескольких источниках указано, что виновником всех походов был Добрыня, дядя Владимиров. 

Призадумался Владимир и сдался на слова проклятые ловкого Добрыни, а сам приговаривает:

—Ах, злочастная моя голова! Опутав в кандалы безволия, её я гордость усмирю, да град престольный подчиню!*
На том оне и поладили. 
●31-Владимир не только подчинил себе Полоцк, но и завоевал Киев, а с ним и престол.

IV-Порабощение и пожар в Полоцке.

Ко утру заря кровавая занимается. Рано-ранёшенько Владимир ото сна восстаёт — пробужается. Вознамерился он в поход идти до надуманного тестюшки своего и супротив брата, княжича киевского*. Поизволил побиться-подраться и порататься. 

●32-Владимира мысли захлестнули два порыва: гнев от нанесённого оскорбления,  стремление не позволить объединится силам Ярополка и Рогволода.

Прознав об этом, солнца ранний луч померк, мать сыра земля дрожит-сотрясается, подрогнула и седа дубравушка в предзаменовании беды. И думает мать-природа тяжку думушку свою, таковы речи во слезах говорит:

—Владимир, князь могучий, всякий новгородец тобою похваляется! Для чего тебе кроволитие напрасное? Отчего хочешь замарать в крови руки белые? Оголтелый* гнев в мыслях расходится, а ты и николи не поддавайся ему, ибо изгибнет твоя головушка! 
Опамятуйся!
●33-Не поддающийся контролю. 

Но не чует Владимир сударыню-матушку. Ни в сон, ни в чех* он: с стихией природной мятежно споря, собирается в путь-дороженьку, что ясный сокол до перелёта, приказы отдаёт. 

Везёт он палицу тяжку с собой, а на себе кольчугу из красна золота. Добрыня, как и он, нарежается: при нём уж лук разрывчестой, сабелька вострая, крепки доспехи на могучих плечах.
●34-Не быть суеверным.

Аседлавши добрых саврасых коней, из славного города отправилось войско грозное плеча о плечо, что туров стадо несметное. Немного-немало их: несколько тысяч.  Съезжаются удалые молодцы на дороженьке, на дороженьке широкой, что пролегла до самого Полоцка. Воскричал тогда Владимир зычным голосом:

—Чиним, братие, поход до княжецтва Рогволодова. Встаньте-обудитесь!

И каждый из витязей тех могучих бьёт челом оземь и вынимает, кто тугой лук из налушна, кто чингалище булатное из-за пояса, показывая готовность. 

Из далеча пошагало-поскакало войско Владимирово. Лесова земля, попираемая тяжёлой конницей, ногами резвыми, чернея, умолкала. Скрипели, бесспокойно, стонали соные деревья, треща, качаясь, словно шептались. Какие тайны доверяли оне друг другу?

Долго ли, коротко ли ехали, а уж налетели, что чёрный вихрь, на Рогволодовы земли! Молодая кровь, словно пламя буйное, бурлила в Владимира жилах на ту пору. 

В тиши зловещей вознеслись гневно боевые клинки. На миг Владимир замер, вперяя очи ледянящим кровь взором на ненавистные владения… совсем осерчел он и…дал приказ наступать. Полки двинулись, что грозная туча поднялась, на княжецтво наплывала. 

Бьются-дерутся целый день ратники лихие.
Уж обагрилась земля та кровью и огнём* густым недобрым. Кольцо всеобъятного пламени всколыбнулось возле горемычных градных стен. Всё было предано пожарищю, всё разорено дотла.
●35-Владимир сжёг Полоцк.

О, Владимир за что ратуешь ты столь люто!? Какой нечистый дух вложил в твой молодецкий ум свирепства жажду?

Ах, горе-горькое Рогнеда, русая коса! Плачет, слезами обливается! Замарали на девице платье цветное, проливали кровь горячую, изукрашевали болью ретиво сердце…

— Не скорби, не печалуйся, дочь моя, слезами дел не поправишь, — утешает её зоря.

—Ой ты зоренька-зоря! Как мне не плакать красной девице?  Горька моя судьбинушка! Сохватили меня во полон, связали рученьки белыя шембурами крепкими. Угодили стрелами каленными во белу отецку и братску грудь, распороли её! Нетути их, ушибли их до смерти, нетути и княжецтва, на дым его пустили! Осталась лишь от жизни моей тень призрачная!

V-Червоста невольница.
●36-Беременная.
Птицы-ластицы почали разносить в природы храме весточку, весточку добрую: пришла весна, а с ней и солнце воротилось, тонкими золотыми лентами закравшись в пышные сады, увеянные белыми гирляндами сирени, будто жемчугом бурмицким. Бежит из раздолья широкого ручей проворный и возносит радость, проливающуюся в сердце неизбывным потоком, что теснит грудь. В лесах темных ото сна долгого пробужается зверь прыскуч. Рассыпается вешня камка цветочков лазоревых по лугу муравчатому, над коим жаворонок златокрылый вьется. 

Во славном городе, во царстве киевском, во дворце каменном всю ноченьку Владимир не спал-целовал чадо новорожденное, ко сердцу прижимал дитя прелестное, как от солнца краснова лучик. Ещё извеселился и пированье на радосте той затевал: князи съезжались, бояре, воеводы сходилися, та и весь народ божий на пир прихождал: пьёт-ест, промежу собой сидит-говорит, поклоны низешенько воздаёт, на скатерть бранную* дары выкладывает, приговаривая:

—Прими наши подарочки, славный Владимир Князь та сын его Изяслав!
●37-Скатерть, вытканная узорами. 

А что были за величественные хоромы праздничные! Стены, потолки те обшиты красным тесом, с золоченой резьбой; пол вылажен дубовым кирпечом, изустлан коврами сорочинскими; вдоль стола расставлены лавки с сафьяновыми тюфяками, а окна слюдяные украшены живописными картинами, завешены исподернутыми бархатом завесами, во углах стоят ларцы окованы. 

Белодубовые столы в изобилии заставлены кушаньями изысканными: кашкой-матушкой, редькой терихой, караваем румяным, хлебом ржаным, калачами сдобными, душистыми яствами из грибов и дичи. Подаются в ковшах серебряных красные и белые меда из подвалов глубоких.Черпают их гости щедро. 

Во главе стола, во переднем уголке по правую руку от светла радошна Владимира сидит Рогнеда всех пригоже, всех красивее во салопе* драгоценном, та едина ест,пьёт, говорит малехонько, как бирюк*.
Ибо во слезах едва может слово молвить. А в слезах тех и радость великая, и горе непомерное смешались. Глядит она тягостно на презренный знак безволия, выжженый на белой ручке, — перстень тот, будто черен. Быт супружеский не в радость ей: наградил Владимир касатушку* и алым оксамитом, и жемчугом окатистым, и серебром сверкающим, златые горы сулил, но крови горячей в чашу нацедил немало. Живёт молодая жена невольницей, как в темнице тёмной. 

●38-Салоп-верхнее женское платье.
●39-Необщительная, нелюдимая. 
●40-Девушка, имеющая красивые косы.

Впрочем, Рогнеда, вестимо*, равно как и Владимир, была воительницей, только духовной: не склонной предаваться отчаянию. Была готова она выдюжить всякое испытание. Взыграли в сердце её угнетённом силы душевные, взошёл росток веры, превратив туман непроглядный в солнца свет, надежду сулящий. 
●41-Конечно.

«Я буду двигаться вперёд, пока бьётся сердце, ибо дух мой неизменно свободен, вовек его не смирить». 

VI-Месть Рогнеды.
Утвердившись в стальном граде в княженье, Владимир открыл горькую правду: тленным и клеветным оказалось чувственное его тяготение. Вечор изъяснявшийся в любви, теперича он уж запечатлевал поцелуй на устах другой царевны, Рогнеда же была сослана в имение, затерявшееся в густой дубравушке. 

Но не от сего кручинилась млада-давно сердце её, сражённое предательством, зачерствело, лишь покоя лишала её Изяславова судьбинушка. По три дня не пьёт, не ест она, упоенная тревогой — испужали её думы о том, что злокозненный Добрыня способен погубить княжеского преемника изветом…вдруг в думах его нечестивых затаился коварства полный замысел венчать себя на престол? Вдруг, предводительствуемый томлением о господстве, жаждается он внушить неприязнь Владимиру до чадца Изяслава? 

Ажно* бдению верна и день, и ночь неустанно оберегала господыня синеокого своего соколёнка. 

●42-Поэтому. 

В одно утречко спозоранку вышла на крылечко красное простоволосая Рогнеда приветствовать приход поры увядания. Раскланивалась она пред осенней госпожой, ступила робко на расстелившиеся рудо-жёлтые и златоцветные ковры, неприметная пред величием обители лесной. Принялась прогуливаться средь статных деревьев, ряженных в багряное убранство. Воздух тот осенний был напоен ароматом прелой листвы и холода, пророчащего подступающий дождь, унылый и затяжной. Ветер понурый затянул заунывную песнь, сетующую об отцветших мечтаниях, утихших юности летах, неправоте злостного рока, о ничтожности человека в отсветах величавых природы. И пылко восхотелось деве воротиться в былую стать юношеской беспечности, но ум истерзанный уразумевал безвозвратность сией поры…

Почудилась Рогнеде, стоючись, поступка молодецкая, рушащяя единство гармонии и покоя. Смятение омрачило ум её, и завидела она суровую фигуру владетеля престола киевского, постылого супруга своего. 

Изнурённый охотой, он вознамерился остановиться и запотчевать в имении давней подруги. Совесть его не зазрила… 

Рогнеде не первина была мириться с дерзостью такой, но на сей раз сам-десято*, чем прежде обиды уязвление взыграло в думах. Не робка была дева полоцкая и решила, что ныне уж платы не счесть со злодеяний, вершённых Владимиром…
●44-В десять раз больше. 
***
Ночь. Владимир опочив держит на ложе из красной древесины тиса*.

●45-В античное время тис считался символом смерти. 
Настигнутый усталостью, он провалился в дремотное владычество, утратив сознание действительности. 

Воистину нарядная природа нынче! В полусонной тишине восходит млад-светел месяц, облачённый в сребротканные одеяния. Плавно скользят несчётные россыпи звёзд частых по бездонной небесной выси, протяжёно раскинувшейся над унылыми пустошами.

Издалеча веет прохладой, чуть дрожат густые навесы листьев, дремлющие в девственном безмолвии. Ветер нежно колышет тёмные островки деревьев. Грудь дышит сонным томлением. Ничто не предвещает злочастия. 

Был поздний час-час зари, и в полудреме негаданно почудилось движение. Пoдумaв, чтo этo лишь вooбрaжeниe, душа, реющая по грани яви, и сон, спутывающий дивные видения с былью, иль проделки Дрёмы, богини дремоты, Владимир вновь прeдaлся сновиденьицам, но, ненароком размежив веки, вдруг смутно узрел перед собой, как ночные тени в светилище тьмы расступились. Пред взором предстала фигура Рогнеды, склонившейся с кинжалом острым, готовая вот-вот вонзить его во плоть княжескую. Искажённый лик её был ужасен. Жаждой мщения горели глаза. Сердце девичье сполна разъерилося, гнев буйный в нём расходился…—Эту-то головушку помиловать, где коварный замысел нередок гость? Эти-то руки пожалеть, что очернены окаянством братоубийства? Эти-то уста поберечь, кои не единожды сомкнулись с устами другой?—думалось Рогнеде. 

Но вёрток был Владимир-князь: не позволил дождю из крови пламенно-алому пролиться: жестоко перехватил он белу рученьку.
В миг, когда взоры мстителя и угнетённой жертвы сошлись, Рогнеда не сумела отвести глаз, коим не веровала…отчего? ибо прочитала в очах Владимира единый в жизни раз чернь* отчаяния и страха. 
●46-То же, что чернота (устар., прост.).

Едва сумев совладать с собой, Владимир, осквернённый и униженный, принялся во злоречии вопрошать Рогнеду, яростно вскричав:

—Как смеешь ты поднять меч против своего супруга?

Не дрогнула Рогнеда, влеготку говорила таково слово с презрением гледючи:

—Уж мне горько стало: отца моего ты убил и землю его полонил, а теперь не любишь меня и дитя моего, ран моих не исчесть, сердце моё терзается…

—Что-ж, дерзословная дева, угодно тебе, чтоб деялося заклание?* — возмущённо зароптал Владимир грозен-прегрозен. —Прими же смерть сама древним пошибом*. Нарежайся в то платье, что в день свадьбы облачилась ты, кичку на головушку возложи и жди меня к вечеру в светлице своей.
«Всяк сверчок знай свой шесток»— гневно заметил он. 
●47-Гибель.
●48-Древним способом. 

VII-Колыбельная для Изяслава
…Бледное злато лунных ланит меркнет на небе спеша,
Смеживай веки и засыпай ангелозрачно ягня! 
Пусть отведёт тебя в сад денносветлый
Ноченьки страж — бахарь* благолепный. 
Тайной дремотной маня…
Ступай за ним вослед пытливостью влекомый,
Не ведай горечи в объятьях грёз и дрёмы,
Доколь золочена лазурь восстанет ото сна…
●49-Так на Руси называли сказочников. 

Из светлицы доносились словеса протяжной колыбельной: Рогнеда укачивала всхлипывающего Изяслава. Полна уныния, родительница силилась утаить его притворным спокойствием:

—О, сын мой, мой серый лебедёнок, спи-засыпай, — приговаривала Рогнеда нежно, крекпо целуя горячий лоб Изяслава, и тихонько обращаясь к напевам, смягчающим горечь ума, но голос её звучал печально и потерянно. 

Уже с утра ненастный день невзгодье предвещал. Во вздохах Рогнеда его провожала, ведая, что он остатний. Отмыкала она сундук окован, нарежалась в соян* цветной, следуя Владимирову завету. Недвижна, как оледенела, восседала она на стуле ременчетом. Слеза её пречистая беззвучная так больно обжигала молодую кожу! Какая на сердце кручина была, паче всяких горестей! Тщетно умиротворения жаждал взор. Ужоль ей суждено было проститься с жизнью?
●50-Распашной сарафан. 

Заметил Изяслав, жалеючи, аки* в прискорбии прибывала матушка его, и думы худые в его разуме так расходились, что, придя в полное уныние, нежданно воззрился он на всё прозревшим взором, спознал он повод слёз горючих. 
●51-Как будто.

Опасения его утратили всякое сомнение, когда вовне заслышался звон ключа в замочной скважине, и раздался гневный глас Владимира, алчущего мщения. И мало время поизойдучи, возглаголовал князь:
—Днесь* готовься к последнему вздоху! — так зычно речи говорил, будто в трубу трубил.
Как горд господством был он в горький час тот!
●52-Теперь.

Всеужель бесстрашно встретила его красная дева: перемогла боязнь, гордо расправила рамена, утёрла последнюю слезу.

Приблизившись, обнажил князь меч, вознёс его над головой, возвёл очи взором, поддёрнутым яростью поганою, и…отошед, вложил меч обратно в ножны немеющими перстами, изумлённо вздрогнув, ибо обережитель материнский — шестилетний Изяслав предстал пред ним, ответно выставил клинок свой против батюшки родимого. Он ещё непомерно мал и меч тяжёл в руках его, но, изнаполнившись смелостью, Изяслав, с всехвальной отвагой молвит:

— Ежели един хочешь жить, прими меч сей и вонзи загодя в утробу мою, чтоб я не увидел смерти матери моей.

Наступило гнетущее, заставляющее замирать сердце, молчание. 

—Прошу, остановись, смилуйся! — воскричала Рогнеда, и голос её дрогнул, в нём прозвучали ноты отчаяния. Бледная кожа её лица с глазами, полными слёз, туго натянулась. Убоялась она и много страшнее стало ей за Изяслава, чем за себя.

Только уж просветил Изяслав душу Владимира очернену. Отвратил князь взор стыдливо с мертвенно-белого лика, клял он судьбинушку:

—А кто ж тебя знал, что ты здесь? — и вылетил соколом вон из светлицы, меч бросив оземь. 
То старина то и деяние. 

VIII-Заключение.
Владимир, явив свету щедроту душевную, сохранил жизнь супруге и сыну. Согласно совету бояр, он восстановил вотчину и передал её Рогнеде и Изяславу, куда они и переселились. Более того, Владимир построил город, который нарёк в честь сына-Изяславом…
***
Посыл мой, без всякого сомнения, существенен и значим, а проблемы, назревшие в старинной были, облеченной в лирическую форму, актуальны и поныне. 
Я хочу отметить, что в нашем мире есть нечто, что должно заставить враждующие стороны примириться, (подобно Изяславу, общему сыну Владимира и Рогнеды, сумевшему восстановить мир между противоборствующими родителями и уберечь их от ещё больших ошибок и злодеяний), и это единящее звено должно призывать нас преодолевать свирепство и жажду согрешения, сохраняя чистоту души. 

Гугля София Ивановна
Страна: Россия