Был конец августа. Деревья, ещё зелёные и свежие, постепенно желтели и усыхали, теряя свой первоначальный аромат и скидывая с себя уже созревшие плоды, отчего становились выше и свободнее, но выглядели уже не по-летнему. Было то время, когда солнце садится ни поздно ни рано, когда перелётные птицы только начинают задумываться о предстоящих им путешествиях на юг и постепенно покидают родные пруды и озёра, когда старый майский жук нечаянно залетает в открытую форточку окна, а после яростно пытается вылететь наружу, наконец, когда синоптики почти ежедневно обещают дождь и, если его нет, то воздух на улице стоит невыносимо сухой и спёртый.
Именно в такую погоду, вечером, господин Затворкин любил неспешно прогуливаться в полумраке сгущающихся сумерек в тени дерев совершенно один, ибо он чуждался людей и был крайне необщителен, отчего всеми силами пытался избежать лишних встреч.
Стоит подробнее рассмотреть это ничем непримечательное, на первый взгляд, лицо. Одет был господин Затворкин небогато, как говорится, без блеска и фанфаронства, в самый обыкновенный серо-коричневый пиджак, без галстука, с застёгнутым на верхнюю пуговицу желтоватым воротничком его поношенной, некогда белой, рубашки. На ногах его были надеты коротковатые штаны, ничем не отличающиеся по цвету от пиджака, но доходящие ему лишь до той части ног, которая называется голенью, от чего его коллеги по работе довольно часто называли «подстрелышем». На его аккуратно причёсанных волосах сидела старая зелёная кепка, ободранная в районе козырька, с которой господин Затворкин никак не хотел расставаться, даже несмотря на многочисленные просьбы его престарелой матери выкинуть этот странный головной убор поскорее. Вообще господин Затворкин не был красавцем, но в своей жалкой жизни ничего, решительно ничего не хотел менять из-за свойственной ему консервативности во взглядах, касающихся как окружающей его обстановки, так и его внешнего убогого вида.
Например, господин Затворкин позволял себе гулять исключительно только по одной проложенной им очень давно дороге, проходящей от его дома до работы и обратно, с которой он старался не сворачивать, а если и сворачивал, то лишь потому, что ему, как всегда, нужно было зайти в аптеку за лекарствами. Да, господин Затворкин имел плохое здоровье, отчего постоянно болел, а когда был здоров, то постоянно подкашливал, в силу приобретённой привычки. В правом кармане брюк он всегда хранил ключи от квартиры, в то время, как в левом находился только телефон, и очень редко туда отправлялись разноцветные бумажки-банкноты, коих у него всегда было в недостатке, ведь служба секретаря в одной конторе, на которой он состоял уже тринадцать лет, не приносила ему ни большого дохода, ни удовольствия.
Но он терпел и жил одной своей мечтой — когда-нибудь сделаться директором этой конторы и наконец-то зажить богато, «на широкую ногу», ведь, по его мнению, «В капиталистическом обществе наибольшими привилегиями и правом на роскошную жизнь обладают лишь те, кто имеет при себе огромный кошелёк». Так господин Затворкин рассуждал, будучи ещё ребёнком, и в отрочестве, и когда он сделался довольно привлекательным молодым человеком со своими амбициями и мечтами, и даже тогда, когда он хотел жениться на некрасивой, но доброй в душе, женщине — бухгалтерше Варваре Вертихвосткиной, заседавшей в соседнем от него офисе, которая понравилась ему своей причудливой манерой смеяться после каждого сказанного ей слова. Но, узнав о том, что она является тайной любовницей его директора по фамилии Себялюбов, воздержался от брачной идеи. Таким образом, судьба-злодейка обошла господина Затворкина стороной, и он остался холостой до своего сорокалетия.
Тогда он решил, что найдёт поддержку в людях, ссылаясь, вероятно, на знаменитую фразу: «Мир не без добрых людей», но, увы, и здесь он ошибся. Чувство постоянного одиночества обременяло господина Затворкина, отчего он начинал тосковать и чахнуть. Друзья его, коих и так было немного, разъехались по разным городам, однако это обстоятельство вовсе не мешало ему писать им тёплые сообщения. Но время шло, ответа всё не было, а наш господин Затворкин не унывал и успокаивал себя одной лишь мыслью, мол: «Это они из-за занятости. Они — люди деловые, что им до меня грешного…» и с нетерпением ждал, что со дня на день придёт заветное письмо, но безуспешно… А коллеги по работе его недолюбливали и ни капли не уважали, обращаясь к нему не на вежливое «вы», а на простонародное «ты», обязательно добавляя какое-нибудь непристойное слово. Да, по какой-то неизвестной господину Затворкину причине, или по общему соглашению, во всех своих бедах все винили именно его, от чего он вконец в себе замкнулся, стал угрюмым и неразговорчивым.
Уже смеркалось, и первая самая яркая звезда, называемая викингами «путеводной», зажглась на тёмно-синем небе, обозначив собой Север, но господин Затворкин не заметил её. Он, как всегда, шёл, задумчиво глядя на прохожих, не обращая внимания на «всякие мелочи» и бормоча себе под нос тревожащие его мысли, наподобие: «Вот-де получу я зарплату: половину себе, четверть маме, а остаточек в несгораемый шкаф! О… Ещё годика два и я до миллиона дойду… Тогда я покажу им шуточки! И тут он нахмурился, вспомнив произошедший с ним на днях случай, — да, я им устрою шуточки! Как можно только додуматься до такого мальчишества — подложить мне канцелярскую кнопку на стул!» На этой печальной ноте он остановился, перевёл дух, затем глубоко вздохнул и оглянулся кругом, сверяя окружающую местность со своим маршрутом, и, убедившись, что он никуда не свернул, поправил на своём клювообразном носу железные очки, озарённые ярким светом рядом стоящего фонаря, после чего продолжил путь…
Перейдя светофор, он вышел на распутье — дорога растрои’лась: первая заходила в арку и вела в парк, вторая превращалась в тропинку и уходила в тень, создаваемую высокими тополями, верхушки которых ещё купались в оранжево-жёлтых лучах заходящего солнца, а третья, плавно сворачивающая за кусты, выходила прямиком к магазину. Затворкин задумался и прикусил губу, но простоял в этой позе недолго и решительно вошёл в мрак. Выйдя из-за деревьев, он оказался в сумрачном переулке, освещаемом лишь редким светом, лившимся из окон квартир многоэтажного дома, жильцы которого в это время ещё работали, либо проводили время на даче. Но даже при таком тусклом освещении можно было разглядеть каждую машину, каждый куст, каждого человека, которые уживались вместе в таком узком и тесном пространстве.
Пройдя немного вперёд, он заметил невысокого человека в белом смокинге и белой шляпе с пером голубя, закреплённом к ней чёрной атласной лентой, который, сгорбясь, стоял в сторонке, поодаль от тропинки, и с жаром что-то пересчитывал в своих нервно дрожащих руках. Больше никого в подворотне не было. Затворкин продолжил неспешно идти, спрятав руки за спину и как будто не замечая господина в шляпе, лишь искоса поглядев на него и обнаружив, что в его руках быстро мелькают огненно-красные бумажки, постепенно исчезающие в его просторной кожаной сумочке. Но вскоре он забылся и снова погрузился в свои мысли, как вдруг кто-то потрепал его дружески по плечу и вполголоса произнёс: «Парень, тебе денег не надо?»
Затворкин не на шутку испугался, быстро отскочил от человека и уже приготовился защищаться, но тут только он смог-таки разглядеть его поближе. Перед ним стоял тот же господин в шляпе. На его худощавом лице, заканчивающимся востреньким подбородком, тоже, как и у господина Затворкина, были очки немного меньшие по размеру, но имеющие ту же железную оправу. Из-за них выглядывали, словно мыши из нор, маленькие испуганные глазки, бегающие из стороны в сторону и не находящие возможности остановиться на конкретном объекте — прямой знак того, что господин этот был явно чем-то озабочен. Под его маленьким грушеобразном носом росли пышные чёрные усы, напоминающие отдалённо расправленные крылья ястреба, плавно переходящие в такую же пышную чёрную бороду. От господина исходил тошнотворный запах дешёвого парфюма и вина, образующих смесь весьма неприятную, прошибающую собеседнику нос, отчего Затворкин тоже поморщился, но незаметно для господина в шляпе.
— Тебе денег не надо? — снова вполголоса повторил он своим ещё молодым звонким голосом и нервно улыбнулся, оголив свои жемчужно-белые зубы.
— П-простите, — неуверенно, запинаясь, прошептал господин Затворкин, по-видимому, не понимая до конца вопроса господина в шляпе, — что вам угодно?
— Деньги! Тебе не нужны деньги? — злобно сверкнув глазами, повторил тот, с видом испуганным, но в тоже время вызывающим страх у собеседника.
— Нет, мне денег не надо… Зачем деньги? — в смятении проговорил Затворкин, снова заметив кожаную сумочку в руках у господина в шляпе, который тем временем уже успел опустить руку внутрь. С шелестом оттуда вылезла зелёная двухсотрублёвая бумажка и довольно приветливо приблизилась чуть ли не к самому носу господина Затворкина. Помахав ею в воздухе, господин в шляпе с самодовольной миной на лице протянул банкноту Затворкину и, усмехнувшись, сказал: «Бери, мне не жалко!». Но вместо того, чтобы взять бумажку, Затворкин смело отвёл от себя руку господина в шляпе и внятно, разделяя слова по слогам, произнёс: «Нет, мне де-нег не на-до.», после чего, вежливо приподняв край своей кепки, добавил: «Хорошего вам вечера!» и, в завершение диалога, повернувшись к последнему спиной, начал медленно от него удаляться. Однако, не успело пройти и две минуты, как снова тот же голос окликнул Затворкина: «Па-а-арень! Погоди!» И вот уже не зелёная, а синяя бумажка возникла в руке у расщедрившегося господина в шляпе.
Затворкина начинало одолевать сомнение относительно легальности получения этих денег, ведь он прекрасно понимал, что честный человек никогда бы не стал беспечно раскидываться деньгами, тем более, предлагая их совершенно незнакомым людям, а Затворкин, стоит заметить, никогда раньше не видался с господином в шляпе, поэтому он обернулся к нему и, отрицательно покачав головой, ускорил шаг, решив поскорее закончить прогулку и вернуться домой. Так он и поступил, но тревожное чувство не покидало его, а сердце с неумолимой грустью ныло в груди, отчего он не выдержал и снова обернулся в надежде не увидеть подозрительного господина в шляпе, но с ужасом заметил знакомый силуэт, зловеще-спокойно приближающийся к нему всё ближе и ближе… Тут господин Затворкин не стерпел и громко, как только позволяли его слабые голосовые связки, прокричал господину в шляпе: «Что вам угодно! Оставьте меня! Мне не нужны ваши деньги!», но он был глух к его мольбам, и, подойдя к Затворкину почти вплотную, достал из своей тёмной сумочки огненно-красную пятитысячную купюру и без свойственной ему улыбки протянул её последнему со словами: «Бери, несчастный!»
Внезапно в голове Затворкина промелькнула мысль: «А может действительно просто взять деньгу и уйти? Авось он и отстанет?» Но следующая мысль предупредила его намерение, и честный человек, обитающий в недрах его души, до этого момента безмолвствующий, выказал свой протест и с горечью заметил, что: «Краденые деньги до добра не доводят!» Почему-то у господина Затворкина на подсознательном уровне сложилось впечатление, что господин в шляпе именно украл эти деньги, поэтому с отвращением взглянул на протянутую ему банкноту и также твёрдо сказал: «Мне — не надо, я сам зарабатываю себе на хлеб».
— Нравишься ты мне, парень! — в последний раз улыбнулся господин в шляпе и, очевидно, теряя над собой контроль, опустил руку в сумочку и достал её с целой объёмной пачкой денег, соединённой воедино зелёной резиночкой, и, почти умоляя Затворкина принять их, с истерической ноткой в голосе проскрипел сквозь зубы: «Бери, или я заставлю тебя сделать это силой!» И тут он стал запихивать деньги в карман пиджака Затворкина.
Странная сцена предстала бы зрителю, если бы кто-то из прохожих в эту минуту находился рядом с дерущимися — первый пытался «накормить» деньгами второго, а последний, в свою очередь, отбивался от денег так, словно они были пропитаны ядом. Но постепенно второй начинал сдавать позиции и сопротивлялся всё слабее и слабее, наконец, совершенно обессиленный, теряя сознание, рухнул на землю.
В этот момент счастье изобразилось на лице господина в шляпе, и он избавился от своей сумочки раз и навсегда, после чего вышел на середину шоссе и с ликующим рыком громко прокричал, обращаясь к небу: «Ну что? Поймали меня? Нет! Нет теперь у меня денег!» И он засмеялся, как безумный, совершенно забыв о том, что стоял всё это время на проезжей части, и карма быстро настигла злодея — не успел он и глазом моргнуть, как вдруг из-за поворота вылетел автомобиль, водитель которого не успел вовремя затормозить, и врезался со всей силы в господина в шляпе. Его бездыханное тело бесформенной глыбой летело к тротуару, изрыгая изо рта комки алой жидкости…
Очнулся господин Затворкин посреди глубокой ночи, от сильной головной боли, вызванной недавним ударом кулака и очень громкой полицейской сиреной, орущей где-то неподалёку уже в течение часа. Он, пошатываясь, кое-как встал на ноги, надеясь разглядеть хоть что-нибудь вокруг себя и понять, что же с ним произошло, но потерял равновесие и беспомощно упал на холодную землю, как падает могучее дерево, подпиленное лесорубом у самого его основания. В этот момент Затворкин нащупал под своей рукой что-то мягкое, отдалённо напоминающее на ощупь подушку, и, не сдержавшись от соблазна, смело опустил на неё свою отяжелевшую голову и моментально заснул крепким сном измотавшегося усталого человека.
Рано утром, когда первые лучи солнца коснулись лица Затворкина, в его левом кармане завибрировал телефон — это будильник начал напевать свою утреннюю весёлую песенку. Нехотя Затворкин потянулся, постепенно отходя ото сна, в полудремоте лениво приоткрыл один глаз и тут же вскочил с места, в недоумении оглядываясь кругом — он стоял посередине тропинки, лишь до пояса освещённый восходящим солнцем, окружённый высокими тополями и густыми кустами, тесной стеной растущими вблизи главной дороги. «Но где же моя кровать? Где аромат утреннего кофе? Почему я не дома? Где я!?»- пытался в эту минуту осознать своё положение господин Затворкин, откровенно не понимая где он находится. Но вскоре здравый смысл вернулся к нему, и холодное сознание окончательно рассеяло все его сомнения, в ярких красках представив ему всё, что с ним успело приключиться за прошлый вечер. Странное спокойствие отобразилось на лице его, он даже не стал сетовать на свою судьбу, а сразу же принялся отряхиваться и приводить себя в порядок.
На улице было тепло, поэтому можно было даже сказать, что Затворкин чувствовал себя неплохо, исключая тот факт, что у него до сих пор немного болела голова и сильно ныла спина (всё-таки он всю ночь провёл лёжа на голой твёрдой земле, лишь в некоторых местах заросшей мягкой травой). Вдруг, совершенно случайно, он заметил неподалёку от себя знакомый объект, который он раньше сослепу принял за подушку. Это была та самая кожаная сумка, из которой господин в шляпе некогда доставал большие пачки денег. Сначала Затворкин удивился, не увидев её законного хозяина, но любопытство, возрастающее с каждой минутой, наконец, взяло вверх, и он, тихонько подкравшись к ней, точно боясь, что она вот-вот оживёт и сбежит, осторожно приоткрыл рот загадочного кожаного существа, с молниеносной скоростью дёрнув за золотой бегунок замочной линии, и тут же застыл на месте. У бедняги даже спёрло дыхание от увиденного так, что он хотел вскрикнуть от изумления и восторга, но не мог — всё внутреннее пространство сумочки было аккуратно заполнено толстыми пачками денег разного номинала. Здесь было не меньше пятидесяти миллионов!
Так простоял он, как зачарованный, около сумочки где-то минуты две, и пока он размышлял, услышал вкрадчивый голос, нашёптывающий ему на ухо всего одну фразу: «Бери, бери…» Тут Затворкин почувствовал, что внутри его происходит какая-то борьба, но непростая борьба, возникающая, например, между двумя соперниками на ринге, а особенная. В нём противостояли друг другу две могучие силы — его совесть и бесовское наваждение. Однако, спустя некоторое время, Затворкин понял, что не в силах более противиться искушению, поэтому быстро очнулся, закрыл сумочку и, сильно прижав её к сердцу, как новорождённого ребёнка прижимает мать к своей груди, уже не посмел опустить на землю, решив для себя, что это его заветное сокровище, подаренное ему самим Богом!
Сладкие прекрасные мысли проносились сейчас в голове Затворкина, и он видел словно наяву: как он становится директором своей конторы, затем открывает свой первый филиал, потом покупает себе и матери загородный дом-коттедж с садом и фонтаном с рыбками, вот он уже переехал в него и ставит в гараж свой собственный первый автомобиль, и, наконец, приводит к себе домой красавицу-невесту… При последней мысли Затворкин даже облизнулся, как вдруг, вдалеке, послышался негромкий лай собак, нарушающий общий покой мирного тёплого летнего утра, оставляющий, как ни странно, глубокий отпечаток тоскливой грусти и печали на душе Затворкина. Поначалу он сам не до конца понимал, почему у него испортилось настроение, и, рассуждая в духе: «Я теперь богат, а значит имею полное право на счастливую и роскошную жизнь, и никто не смеет теперь мне мешать!», он совершенно забыл, что деньги эти, на самом деле, ему не принадлежали. Он забыл даже о том, что они добыты незаконным путём. Слепая радость затмила ему очи, и он, упиваясь своим неожиданным богатством, позабыл всё на свете. Но время шло… Лай становился с каждой минутой всё ближе и ближе… Тут к нему в душу забралась жадность, и он, в страхе предчувствуя дурную развязку, связанную с его новым приобретением, стал медленно пятиться назад, подобно ребёнку, увидевшему что-то страшное перед собой и понимающего свою ничтожность и бессилие перед чем-то неизведанным, но было уже поздно…
Как жаль, что господин Затворкин осознал свою ошибку только тогда, когда две огромные поисковые собаки вывалились из-за кустов, прижимая свои мокрые кожаные носы чуть ли не к самой земле, натянув длинные поводки, за которые дружно держались статные широкоплечие мужчины, при одном виде которых у преступников волей-неволей глаза наполнялись ужасом. Да, это были полицейские, идущие по следу господина в шляпе, коим оказался давно разыскиваемый страшный преступник-наркоторговец по кличке «Крылатый». Тут-то и раскрылась вся тайна «щедрости» мерзавца, тут-то и смекнул бедный Затворкин, что погубил себя навечно, приняв жестокий дар судьбы, и, справедливо предав себя закону, похоронил свою свободу вместе с мечтой о счастливой жизни.
