Алексей Сергеевич Лиходумов, преподаватель литературы и русского языка в местном университете, горделивой походкой шёл по мокрой от дождя мостовой. Трость цокала через каждые два шага, а все студенты, шедшие параллельно с ним, с опаской оборачивались на него.
Очень уж он был харизматичный, в плохом смысле, человек. Большие глаза почти фиолетового цвета, которые при даже беглом взгляде высасывали все добрые эмоции из человека, прямой нос с горбинкой, узкие синеватые губы, которые тем не менее довольно легко, чётко и дерзко выбрасывали слова в сторону студента, который возымел смелость вступить с ним в дискуссию, да даже сам голос, который доносился будто бы из бочки, в которую положили самый дешёвый микрофон, и вдобавок узкое треугольное лицо с шрамом через всю правую щёку – всё выдавало в нём человека, который до преподавания скорее прошёл две военных кампании, чем написал квадрологию о жизни и приключениях «провинциального» экзорциста. Все студенты, хоть и знали его как доброго человека и справедливого преподавателя, всё же его побаивались.
В такие дни, как этот, он ходил с каким-то особенным выражением лица, которое как-бы намекало на то, что он сейчас пронзит кого-нибудь клинком своего пытливого взгляда. Погода на улице стояла далеко не светлая: лил проливной дождь, в воздухе лёгкой дымкой висел туман, а отблески фар автомобилей, проносившихся рядом по такой же мокрой дороге, светили ярче, чем солнце, которое ещё как-то пыталось отогнать наступающую зиму и в последний раз согреть землю. И вот по такой погоде и шёл рослый преподаватель вдоль стен университета, пока наконец не подошёл к его воротам. Быстрым движением руки он извлёк из внутреннего кармана пальто карту-пропуск, приложил её к сканеру и так же быстро убрал назад. Решётчатая калитка податливо потянулась следом за крепко обхватившей её рукой. Алексей Сергеевич быстро заскочил на территорию ВУЗа, бросил дежурное «Доброго дня!» в сторону будки сторожа и, перепрыгивая лужи, поспешил ко входу в основной учебный корпус.
По коридорам здания из стороны в сторону сновало ещё больше студентов, некоторые из которых также боязливо оглядывались на него, осознавая, что с ним у них и будет первый на сегодня семинар. Он в пять длинных шагов добрался до служебного лифта, зашёл в тесную приземистую кабинку, нажал цифру «3», и поехал на нужный ему этаж. Стоит заметить, что обычно он не пользуется лифтом, предпочитая ему лестницы. Но сегодня, из-за небольшого «лирического», как он любил говорить, опоздания он решил пренебречь своими принципами, дабы не опоздать и не заставить испытывать ложные надежды наивных студентов, которые буквально каждый день только и ждут, чтобы он опоздал.
Выйдя из лифта, Лиходумов одним движением руки снял пальто, повесил его, а затем и трость, на руку, и направился к двери своей аудитории. Тихо, даже не скрипнув старыми петлями, дверь впустила хозяина в просторный учебный зал. Перед преподавателем возникла любопытная картина – двое студентов продолжали сидеть, уткнувшись в нечто, что лежало на столе. Он приложил палец к губам, жестом попросил садиться, аккуратно положил пальто на кафедру, цокнул тростью и зашагал к ближайшему студенту.
Он тихо обошёл его, глянул на бейдж на форменном жилете. Евгений Аркадьевич Базарский. Любопытное имечко, стоит заметить. Родители будто специально назвали сына Евгением, чтобы провести аналогию с «Отцами и детьми». Преподаватель аккуратным и незатейливым движением положил ему руку на плечо. Парень быстро обернулся, вытащил из уха наушник и уже было собирался закрыть книгу, как Алексей Сергеевич перехватил его, вырвал книгу у него из рук и глянул на обложку.
– Иван Тургенев, «Отцы и дети». Иронично… — шёпотом сказал он, взял книгу с собой и пошёл в другой конец аудитории.
Там, почти в таком же положении, как и Базарский, сидела Рада Расколова. Преподаватель легонько хлопнул её по голове книгой, которую только что получил там, в начале аудитории. Она, видимо поняв, кто это сделал, быстро захлопнула книгу и попыталась смахнуть её в портфель, но лишь столкнула её прямо в руки Лиходумова. И пока она тоже вытаскивала из ушей наушники, Алексей Сергеевич быстро и громко проскандировал, подняв книгу над головой:
– Фёдор Достоевский, «Преступление и наказание»!
Эту книгу он тоже взял с собой, быстро вернулся к кафедре и положил оба литературных произведения рядом с групповым журналом.
– Итак, господа студенты, добрый день. Сегодня темой нашего семинара станут два замечательнейших произведения: «Отцы и дети» и «Преступление и наказание». Открываем конспекты, записываем дату и тему, – беглым, но обыкновенно глубоким голосом продиктовал преподаватель, после чего добавил. – Базарский и Расколова любезно порекомендовали мне эти произведения для рассмотрения образов идей и идеалов в понимании студентов. Книги заберёте после занятия.
Студенты опустили головы в тетради, а Лиходумов опустил глаза в монитор компьютера, вмонтированного в кафедру. Он достал из ящичка пульт, включил проектор, и вывел на экран портреты Евгения Базарова и Родиона Раскольникова.
– Итак, Евгений, – обратился он к студенту. – вы заинтересовались «Отцами и детьми», вы нам о них и расскажете. Что же, по-вашему, двигало Базаровым в произведении? Каких идей он придерживался, какие идеалы ставил себе как пример для подражания?
– Ну-у-у… Он нигилист, – уныло и коротко промямлил Евгений.
По аудитории пролетел негромкий смешок. Жестом преподаватель посоветовал навести тишину, после чего все моментально замолчали.
– Продолжай, не стесняйся, – шутливо попросил Лиходумов.
– Алексей Сергеевич, при всём уважении, я ведь не литературовед высшего класса. Я простой студент. И потом, Базаровым я вообще как-то не интересовался. Меня больше привлекло семейство Кирсановых, – боязливо, но всё же твёрдо сказал студент. По аудитории пронёсся ещё один смешок, уже более громкий.
– Что ж, хвалю за смелость. Но всё же странно, что вас ни капельки не заинтересовал протагонист произведения, – не обращая внимания на смех проговорил преподаватель. Студенты сразу притихли. Редкостью было, чтобы преподаватель отзывался о ком-то, кто отвечал не так, как надо, положительно.
– Итак, кто сможет своими словами объяснить внутренний мир протагониста «Отцов и детей»? – после минутной паузы резко продолжил преподаватель.
Со средней парты показалась уверенная девичья рука. Сама девушка, не дожидаясь разрешения встать и ответить, подскочила, вытянулась во весь рост, и спросила так громко, что преподаватель услышал её, как будто бы она стояла рядом с ним:
– Алексей Сергеевич, разрешите ответить!
– А вот разрешаю! – бросил ей Лиходумов, поняв, что сейчас ему скажут что-нибудь донельзя нелепое или слишком однобокое, но тем не менее интересное.
– Итак, сначала хотелось бы сказа… – начала было девушка, но тут же была перебита преподавателем:
– Извиняюсь, имя ваше назовите пожалуйста. Я-то у вашей группы первый год работаю, ещё не всех запомнил.
– Ольга Одинокова, – быстро представилась она и продолжила. – хотелось бы сначала сказать, почему стоит называть Базарова не героем, а именно протагонистом. Главный герой – персонаж, возле которого крутится весь сюжет, а помыслы его чисты. Он уважает все авторитеты и добивается своих целей благородными путями. Протагонист, в свою очередь, главное действующее лицо, повествование о котором иногда разбавляется второстепенными эпизодами. Тем более, что под описание Евгения, которое приводится в произведении, больше подходит термин «антигерой». Это тот же герой, но без чувства разницы авторитетов. Ему без разницы на методы, которыми он достигнет своих целей, будь то словесная перепалка или дуэль.
– Извиняюсь, что перебиваю, но все услышали? – снова прервал её Лиходумов. – Это нужно записать, – аудитория наполнилась звуками царапания ручек о бумагу. – А вам, девушка, респект. Очень хорошо, что вы помните нашу прошлую тему. И, в отличие от некоторых, ваш ответ был похож на научный доклад, – Базарский недовольно шевельнул плечами и стал усерднее записывать. – А про самого Евгения что скажете?
– Ну, Женя отчасти прав, Базаров – нигилист. Но таковым он был только до знакомства с Одинцовой, после чего всё его отрицание потерпело полный крах. Он всегда поступает так, как ему хочется или как ему кажется удобным и выгодным. В его представлении знания и воля, мысль и дело сливаются в одно целое. Скорее всего из-за этого его душа замыкается в себе, потому что вне её нет почти никаких родственных элементов, – поведала Ольга.
– Моё уважение вы уже заслужили, теперь претендуете на «отлично»? – с шутливым азартом спросил Алексей Сергеевич. – Ваш ответ, хоть и недостаточно полон, всё же многое раскрывает. Итак, класс, записываем, – в аудитории опять зацарапали ручки. – А вы, Одинокова, садитесь. Большое спасибо.
Девушка с довольным выражением лица легко и быстро опустилась на своё место, открыла конспект и тоже стала что-то старательно выцарапывать. В эту небольшую паузу стало понятно, что сейчас произойдёт что-нибудь неожиданное.
– Итак, – Лиходумов цокнул тростью, что он по обыкновению делал с целью обратить на себя внимание. – Раскольников. Рада, не хотите ли вы нам о нём рассказать?
– Не особо. – сонно донеслось с последней парты после пары минут задержки.
– Странно. Я думал, что раз уж вы увлеклись Достоевским, значит сможете поведать мне хотя бы теорию, которую вообразил себе Родион, – с досадой в голосе выговорил преподаватель. – Ну что же, есть желающие?
Снова руку подняла Одинокова. Лиходумов не хотел её опять спрашивать, уж больно много она знает. Кого, кого бы спросить?
– Вот вы, девушка за Одиноковой, – резко сказал он. Девушка, на вид младше Ольги, нехотя медленно встала. – Представьтесь.
– Софья Вареньева, – тихо, почти неслышно ответила она.
– Итак, Софья, Будьте добры, расскажите нам о теории Раскольникова, – спокойно попросил её преподаватель.
– Ну, его теория заключается в… заключается в… – начала с запинкой она. – заключается в преступности человека и природы перед всем сущим, а, следовательно, понятие преступления перестает иметь какое-либо значение. А уже из этого выходит теория о том, что существуют люди, осознающие это, и те, кто являются «дрожащими тварями», – звонко вдруг выкрикнула она на всю аудиторию. По помещению опять пошёл смешок, который был прерван щелчком трости о паркетные доски.
– Хорошо, что-то похожее на правду я услышал, но меня интересует ещё и то, как Родион дошёл до этого? – задал ещё один вопрос Алексей Сергеевич.
– Я не знаю, – беззвучно ответила она.
– Что простите? – переспросил Лиходумов.
– Я…я не знаю, – уже чуть громче, но полностью покраснев от стыда ответила Софья.
– Ничего плохого в этом нет, не стыдитесь. Садитесь, в другой раз только не перешёптывайтесь с парнем на соседней парте пожалуйста, – добродушно ответил преподаватель.
– Нет! Не верно! – донеслось откуда-то сзади.
– Так! – Лиходумов опять цокнул тростью, после чего вскинул её рукоятью в сторону, откуда донёсся голос. – Кто кричал? Встаньте и выскажите своё мнение на оценку!
Из-за предпоследней парты вылез крупный парень высокого роста. Он встал, вытянулся по-армейски и громко сказал:
– Я кричал. Позвольте, но Раскольникова так вынудили думать обстоятельства, – быстро ответил парень.
– Ваше имя? – слегка сбавив тон спросил Алексей Сергеевич.
– Максим Разумов. Разрешите продолжить? – спросил он, и не дожидаясь ответа заговорил. – Родиона вынудили так считать обстоятельства, которые происходили вокруг него. Он не хотел причинять никому вреда, он решился на преступление из побуждений, что называется, добрых, если здесь будет уместно применить такой термин. Он лишь хотел доказать себе, что он хоть чего-то стоит и способен выбраться из своего бедственного положения.
– Хорошо, ещё одно мнение. Итак, записывайте: Раскольников – противоречивый персонаж, которого можно рассматривать с разных сторон. Именно это я и хотел услышать от вас. Садитесь, Разумов, и в следующий раз спрашивайте разрешения возразить, – подытожил Лиходумов.
– Хорошо, Алексей Сергеевич, – удовлетворённо сказал студент.
– Итак, наш семинар заканчивается, а я ещё не дал вам задание, – подводя итог продекламировал Лиходумов. – Ваше задание – написать эссе. Его темой будет глубокий анализ одного из двух литературных персонажей – Евгения Базарова и Родиона Раскольникова. Лично я бы посоветовал рассмотреть второго. Спасибо за внимание, жду вас здесь же через два дня.
Студенты начали по одному выходить из аудитории, прощаясь с преподавателем, а тот лишь про себя удивлялся, как же так быстро прошли два часа. После не особо долгих размышлений он понял, что, если беседа ведётся о чём-то интересном, что способно привлечь студентов на открытый диалог, время пролетает куда быстрее, чем обычно. Он посмотрел на часы, затем на календарь.
– Чёрт, – выругался он вслух. – Я опаздываю.
Он выскочил из аудитории и бросился к лестнице, которая вела на второй этаж. Пробежав по длинному широкому коридору, он приоткрыл дверь и проскользнул в аудиторию.
