«Лейкемия», — подобно приговору звучат слова врача в полупустом кабинете. Мэтт лишь хмурится и отводит взгляд в сторону.
Будет трудно. Нужно оповестить друзей об исходе долгих и изнурительных обследований. Возможно, стоило также позвонить родителям, другим родственникам, друзьям.
«Мы можем предложить вам лечение центре», — не дождавшись ответа от своего пациента, мужчина нервно сглатывает, ударяя рёбрами многочисленных бумаг о стол. Мэтт соглашается почти сразу. Парень не хотел, чтобы каждый оставшийся день его окружали сочувствующие взгляды и атмосфера, будто он уже мёртв. Хотя и в стенах центра он будет окружён такими же несчастными, что прячутся от безутешных близких.
Центр встречает его обширной зелёной поляной, по которой неспешно бродят разные люди. Кажется, что они лишь спокойно гуляют, наслаждаясь свежим воздухом. Только вчера Мэтт утешал своих друзей, что ни за что не хотели разлучатся, понимая, что, возможно, больше никогда его не увидят. Вокруг лишь серость и блёклость.
Его селят в палату, где он должен будет провести свои будущие месяцы, а, возможно, и годы. Медсестра с тоскливым взглядом говорит ему, что делать, как вызвать врача при случае, но он её не слушает. Его взгляд уткнулся в соседа по палате. Это рыжеволосый мальчик, что лежит уткнувшись в телефон. Такой молодой? На вид ему около 16. Худощавое тело, спутанные волосы и голубые глаза с зелёным отливом.
Медсестра покидает палату. Они несколько секунд сидят в тишине, пока мальчишка не начинает говорить. «А ты ещё кто такой? — Соседом твоим назначили», — усмехается Мэтт, скидывая сумку на свободную кровать и с тяжёлым вздохом присаживаясь на её край: «Так что изволь потесниться». На это его новоприобретённый сосед выразительно хмыкает и отворачивается к стенке, продолжая своё неизвестное занятие. Мэтту, в принципе, плевать на развлечения мальца, главное, что он не лезет в душу и не пытается поговорить о причине его приезда.
На ужин их зовёт странный сигнал из коридора. Мэтт бы никогда не распознал причину такого шума, если бы его сосед резко не вскочил со своей кровати, раздражённо вздыхая:«Наконец-то! Сейчас умру от голода». Мэтт несколько секунд наблюдает за ним, а после быстро поднимается с насиженного места и спешит за стремительно вильнувшей за дверь фигурой.
Набрав полные подносы еды, они садятся напротив друг друга. «Может, уже нормально познакомимся?» — вздыхает Мэтт, расставляя свой ужин. «Полагаю это хорошая идея. Меня зовут Эммет. — Меня Мэтт».
С этого момента Мэтту казалось, что этот малец специально следовал за ним. Позже, по прошествиипары дней, Мэтт стал замечать, что чужая шумность была приятным разбавлением холодной тишины этого центра. Многие пациенты предпочитали тихие развлечения или задумчивые прогулки по свежему воздуху. На их фоне Эммет выглядел солнечным лучиком, что настойчиво плясал на потрескавшемся городском асфальте. Мэтт всё чаще и чаще втягивался в эти разговоры, находя в них укрытие от тёмных мыслей, что копошились на подкорке сознания.
В один из дней, Эммет, расчёсывая волосы, заметил комки на расчёске. Химиотерапия не щадит. На это Эммет лишь раздражённо вздыхает: «Я такими темпами совсем лысым стану! — Ну, это вполне логичный итог», — смеётся Мэтт, мысленно отмечая, что его собственные волосы продержались ещё достаточно долго, только спустя месяц с лишним стали так активно выпадать. Сам парень уже потерял пару клубков грязно-коричневых волос. «Ну и как я так буду нравиться девушкам?» — с наигранной грустью вздыхает Эммет, отбрасывая расчёску в сторону, а волосы — в мусорное ведро. «Можешь попытаться стать качком — таким даже лысина к лицу», — ухмыляется Мэтт, отрывая взгляд от книги. Эммет лишь смотрит на свои худые руки и вопросительно, с раздражением смотрит на Мэтта.
Проходит неделя, и Мэтт может с уверенностью сказать, что компания Эммета — это лучшее, что могло случится с ним в этих стенах. Парень никогда не унывал и даже, казалось, не вспоминал о причине своего нахождения здесь. Мэтт честно поражался такой выдержке подростка, который оказался младше его на 7 лет.Кажется, именно эта энергия привлекла Мэтта, когда он осматривался вокруг, выискивая на зелёной поляне знакомую фигуру. Эммет фривольно развалился в невысокой траве и смотрел на чистое небо. Казалось, душой он был далеко от этого места. Мэтт садится рядом, ноЭммет ничего не говорит, продолжая разглядывать пушистые облака на голубом небе. Мэтт тоже не горел желанием портить это душевное спокойствие.
Эммет недовольно морщится, когда замечает отчётливые проплешины в своих кудрях. Мэтт на это ничего не говорит, чувствуя неясную печаль от вида поблёкших рыжих волос. В первые дни он любил нагло взъерошить чужую шевелюру. Эммет всегда остро реагировал на нарушение личного пространства, хотя в отношении других всегда чувствовал себя чересчур свободно.
На следующее утро Эммет просит Мэтта помочь ему сбрить жалкие остатки некогда привлекательных локонов. Мэтт до последнего старался убедить себя, что его сердце сжимается болью не из-за того, как тухнет взгляд зелёно-голубых глаз, а просто его собственная болезнь начинает прогрессировать.
В тот день они не проронили ни слова, молчаливой поддержкой садясь вместе на кровать Эммета и читая одну книгу. Такие моменты тишины стали возникать слишком часто. «А какой у тебя диагноз?» — неожиданно спрашивает Эммет, цепляя на свою голову красную шапку. Парень получил её из передачи, что ему оставили недавно приехавшие родители, и теперь почти никогда не снимает эту часть своего нового гардероба. «Рак», — с дрогнувшим смешком выдыхает Мэтт. Почему-то даже такая шутка выходит слишком сложно. Раньше он бы не позволил себе так легкомысленно относиться к своему приговору, но недавно Эммет чуть не упал в столовой, когда ему стало плохо. «О да, ты открыл мне глаза на мир», — фыркает Эммет, но теперь в его голосе намного меньше шутки. В последние дни он стал часто хрипеть и кашлять. «Рак крови», — теряя всякое желание шутить, выдаёт Мэтт. «Оу, это… наверное больно», — с неожиданной запинкой спрашивает Эммет, подгибая одну ногу под себя. «А какой у тебя? — Рак лёгких», — шепчет Эммет:«Его обнаружили на третьей стадии. Сказали, что шансы есть и достаточно высокие, но недавно они записали уже четвёртую». Мэтт честно не знает, что может на это сказать. Прямо здесь и сейчас все утешающие фразы кажутся лишними. Парень тихо садится ближе, обнимая подростка.
В одну из ночей Мэтт просыпается от того, что Эммета скручивает ужасающий приступ кашля. Мальчишка вертится на своей кровати, а его тело содрогается от спазмов, желая выкашлять то, чего не может. Мэтт пару секунд пытается осознать происходящее, а после резко срывается с кровати и опрометью бежит к стойке дежурной медсестры. Эммета увозят под громкие споры врачей.Из его тонких, ужасающе бледных рук торчат извилистые трубки. Мэтт старается хоть на секунду зацепить взгляд чужих глаз, но его грубо отстраняют, увозя каталку в неизвестном направлении.
В ту ночь Мэтт так и не смог сомкнуть глаз. Лишь бы Эммету помогли, лишь бы он вновь вернулся и разорвал гнетущую тишину своим заливистым смехом.
Его возвращают спустя день. Эммет выглядит ещё более осунувшимся и болезненным. Да и сам Мэтт недалеко ушёл: то ли сказались постоянные стрессы, то ли его организм начинает отыгрываться за годы молчания, но все симптомы обострились. «А ты веришь в чудеса?» — тихо хрипит Эммет, когда Мэтт отказывается пойти на обед и остаётся в своей кровати, периодически поглядывая на соседа и проверяя его дыхание. «Нет», — качает головой Мэтт, мысленно приказывая себе сдерживать тот неприятный комок, что встал в горле. «Понятно…» — кривая усмешка на бледных губах выглядит жалко, и сердце Мэтта сжимается от боли. «А я вот верю, или хочу верить. — И во что же ты веришь?» — не вполне понимая чужую болтовню, Мэтт все же не может отказать парнишке в беседе.Только не сейчас. «Я верю, что когда-нибудь мы обязательно вылечимся и покинем этот чёртовый центр», — шепчет Эммет, и его глаза начинают отчётливо блестеть. «Что когда-нибудь мы с тобой посетим тот парк в центре города, я познакомлю тебя с мамой, папой и своим котом. Они точно будут рады, что я подружился с кем-то. Мы с тобой просто обязаны попробовать множество новых аттракционов, что там установили», — Эмметхрипит, но упорно продолжает говорить. «Я хочу вновь есть своё любимое мороженое и угостить тебя. Зуб даю — оно станет твоим любимым. Я хочу пройтись по набережной вместе и покормить голубей, что вечно шарахаются от каждого шага. Я хочу посидеть с тобой у нас дома и показать свою приставку». Неожиданно, слова Эммета прерываются кашлем, и Мэтт резко подлетает к лежащему на кровати соседу. Медленно, но верно кашель стихает. Им нужно чудо. Хватило бы и одного.
Спустя пару ночей Эммету становится хуже, и его поспешно увозят. Уже тогда Мэтт, сжимая красную шапку, видит, как меркнут зелёно-голубые глаза и точно знает, что никогда не увидит их восхитительный свет.
Чуда не произошло. Его и не должно быть в реальной жизни.
Мэтт проводит два дня в гордом одиночестве — он не выходит ни на один приём пищи. Его лечащий врач что-то пытается вталдычить своему пациенту, но тот не слушает, лишь неотрывно смотря на убранную постель Эммета. Его вещи так и остались на своих местах. Всё уже давно понятно.
Спустя ещё день в коридоре слышатся странные шаги, и дверь комнаты медленно отворяется. Внутрь входят несколько незнакомых человек в сопровождении медсестры. Мужчина с блондинистыми, кудрявыми волосами и женщина с длинными, прямыми, рыжими волосами. «Вы можете забрать все вещи», — кивает медсестра на место Эммета и поспешно уходит, оставляя посетителей и Мэтта наедине. Те лишь раз кидают взгляд на засевшего на своей кровати парня и начинают аккуратно и неспешно открывать тумбочку и шкаф, вынимая вещи, которые когда-то принадлежали Эммету. Мэтт не двигается, пока они опустошают полки, не оставляя ни единого намёка на второго жильца этой маленькой палаты.
Они заканчивают на удивление быстро, обводя взглядами все места, где могло что-то остаться. «Держите!» — неожиданно окликнул их Мэтт, тихо поднимаясь с кровати и протягивая красную шапку, которую, кажется, за эти дни не выпускал из рук ни на секунду. Он нерешительно смотрит на светловолосого мужчину, думая о том, что прямо сейчас отдаёт последнюю память о шумном солнце, согревшем его в этих серых стенах.
Неожиданно, мужчина мягко отводит руку с шапкой в сторону и в то же мгновение заключает удивлённого Мэтта в тёплые объятья: «Спасибо», — тихо выдыхает мужчина. Он медленно отстраняется, смотря зелёными глазами, наполненными слезами, в точно такие же карие. «Спасибо, что не дали ему умереть в одиночестве».
Кажется, стоит едва входной двери тихо закрыться, как Мэтт впервые по-настоящему плачет. Взахлёб, не стесняясь громких всхлипов и тихого воя. Он потерял свой солнечный луч, неунывающего Эммета, что делал его жизнь светлее. Мэтт бездумно валится на кровать Эммета, сжимая в руках шапку и смотря на неё сквозь горькие слёзы. Всё его тело сотрясается от рыданий.
Он остался один. Один, в абсолютно такой же серой комнате, как и он сам, держа в руках последнее, ярко-красное напоминание о счастье.
