– Ты чего такой грустный? – похлопал Пашку по плечу старичок-вахтер.
Было начало мая. С улицы доносились крики детворы и щебетанье птиц. Радость от первых тёплых дней переполняло учеников гимназии. Только не Пашку, хмуро смотрящего в окно на прыгающих в классики первоклашек.
– Все в классе сдали проект «Мои Герои Великой Отечественной Войны», — буркнул он, — у всех в семье есть свой герой. А я ничего не могу написать! Ничего!
– У тебя никто не воевал?
– Почему? Воевал! Прадед! Но я о нем ничего не знаю. Была единственная фотография, сделанная сразу после войны. Так прабабушка ее разорвала пополам. Одна половинка в рамочке в бабушкиной комнате. На ней она совсем малышка на коленях у мамы. А прадеда нет. Я даже не знаю, как он выглядел. Похож ли я на него? Совершал ли он подвиги на войне? Почему о нем никто ничего не говорит – не понимаю…
– А ты искал в архивах? – старичок задумчиво смотрел в окно на веселую детвору.
– Искал. Ничего не нашел. Он пропал, будто его никогда и не было.
– Такое время было, сынок, – вахтер внимательно посмотрел на мальчика голубыми, выцветшими от старости глазами. – Но я знаю, как можно тебе помочь. Иди на остановку, которая находится возле бывшего пионерского лагеря «Майский» и садись на трамвай № 95.
– А разве лагерь не заброшен?
– Зачем тебе лагерь? Ты садись на трамвай и выходи на первой же остановке. Тот, кто тебе нужен, будет стоять под часами. Ты сразу поймешь, что это именно он. Как ориентир – голубая лента.
Пашка побрел на остановку. Шел долго, знакомая местность давно закончилась, но навигатор подсказывал, что нужно идти дальше.
Наконец, Пашка дошел до старой, насквозь проржавевшей остановки и с удивлением огляделся. Место заброшенное, пустынное, безлюдное. Трамвайные пути заросли травой. От лучшего пионерского лагеря «Майский» остались одни руины.
«Пошутил старичок, что ли, – с обидой подумал Пашка, – или сам такой старый, что сто лет никуда не ездил». Мальчик хотел уйти, но тут услышал пронзительный звон. Из-за угла показался старый-престарый трамвай, выкрашенный в небесно-голубую краску. Таких трамваев уже много лет не было в городе, весь транспорт был новенький, блестящий, с вай-фаем и зарядкой для гаджетов. Трамвай подошел к остановке и двери со скрипом разъехались. Пашка запрыгнул на ступеньки и удивленно хмыкнул. Он был единственным пассажиром. Даже кондуктора в салоне не было.
Трамвай тронулся. Шел он на удивление легко и бесшумно. Вот и остановка. Старичок здесь велел выйти. Но куда его привез трамвай? Пашка с удивлением огляделся. Музыка, красные флаги, радостная ликующая толпа. Люди одеты как в фильмах про войну. Гремел духовой оркестр, все плакали и обнимались. Пашка подумал, что попал на тематический фестиваль или на площади снимают фильм, как вдруг в толпе, под часами увидел семью. Военного в гимнастерке, женщину в белом платье в горошек и маленькую девочку. У девочки в косичку была вплетена голубая лента. «Откуда я их знаю?» — подумал Пашка и, опасливо оглядываясь, не попадет ли он в кадр снимающегося фильма, стал пробираться к часам. Подойдя ближе, Пашка встал, как вкопанный. Он узнал женщину и девочку с фотографии, стоящей у бабушки на комоде.
«Как такое может быть? Я сплю, надо себя ущипнуть! – пронеслось у Пашки в голове. Но, сколько себя не щипал, он все так же стоял под лучами майского солнца на площади и смотрел на семью своего молодого прадеда.
Военный крепко прижимал к себе девочку, а женщина улыбалась, хотя глаза ее были заплаканы.
– Победа! Победа! – слышалось со всех сторон.
Пашка потрясенно стоял и смотрел на ликование людей.
– Мальчик, а почему ты один? – спросила вдруг девочка. – Где твои мама и папа?
– А.. Они…, – замялся Пашка. Но женщина погладила девочку по голове и сказала:
– Не нужно спрашивать, Лёля, милая! Война отбирает родных…
Пашка не успел ничего возразить, как молодой прадед сказал:
– А пойдем к нам чай пить!
Пашка не мог вымолвить ни слова, он послушно шел по улице, которая казалась ему и знакомой и незнакомой, по Площади Победы, какой она была восемьдесят лет назад.
Они подошли к дому и поднялись в квартиру, в бабушкину квартиру, уставленную старинной, совсем незнакомой мебелью.
– Поставлю чайник, надо отпраздновать Победу! – сказала женщина. – У меня есть немного настоящей заварки и порошкового молока.
– А у меня сахар и банка тушенки, – военный достал вещевой мешок, вынул тушенку и комковой сахар, завернутый в тряпицу.
– Гостинчик для Лёльки, – широко улыбнулся он.
Пашка еще не мог прийти в себя от того, что этот человек, только что вернувшийся с фронта, его прадед. А маленькая девочка Лёля – его любимая бабушка Ольга Ивановна.
– Ваня, вскипяти чайник, а я пока поставлю в рамочку фотографию, – сказала женщина.
Пашка, наконец, смог рассмотреть фотографию, половинку которой видел много раз у бабушки. С фотографии на него смотрел счастливый молодой прадед в гимнастерке, и радостные прабабушка и бабушка.
За ужином, прадед рассказывал истории, случившиеся на войне. Не о подвигах, не о страшных событиях, а о своих друзьях. О командире, о том, как они мечтали о победе, как радовались каждой весточке из дома, каждому письму-треугольнику.
Когда женщина ушла укладывать дочку, у солдата сразу сменилось настроение:
– Парень, я чувствую, что ты хороший человек. Тебе могу сказать, ты серьезный не по годам, война всех заставила рано повзрослеть. Не хочу пугать жену и Лёльку. Я был в плену у немцев, бежал… Меня могут забрать в любой момент. Ты только не бросай моих. Помогай, чем можешь. – Он достал из нагрудного кармана медальон с фотографией жены и дочки:
– Они спасли меня от смерти. Я жив, благодаря им.
Стемнело. Обратно Пашка бежал бегом. Трамвай стоял на остановке, будто ждал только его. Пашка очень устал, от всего пережитого его клонило в сон. Он задремал в надежде, что проснется дома и расскажет бабушке свой удивительный сон. Трамвай тренькнул и остановился.
Что за чудеса? Снова Площадь Победы. Снова ясный день, люди, танцующие вальс, духовой оркестр, радостные, ликующие лица!
Пашка поискал глазами своих, но увидел только прадеда. Тот нес в руке эскимо и рассматривал какой-то предмет, лежащий на ладони.
Двое мужчин в серых костюмах отделились от толпы, и подошли к прадеду. Предмет, блеснув на солнце, выпал у него из рук и укатился на обочину. Прадед попытался его поднять, но двое в костюмах крепко держали его под руки. Пашка бросился к ним. В пыли блеснул знакомый медальон. Мальчик наклонился, чтобы поднять его, а когда выпрямился, то понял, что потерял прадеда из вида.
«Что же делать»? – Пашка поискал глазами в толпе прабабушку и бабушку, и, не найдя, бросился в проулок. Добежав до дома, он долго колотил в дверь, но никто ему так не открыл. Мальчик прождал до самого вечера – женщина с девочкой домой не вернулись.
Пашка побрёл на остановку и стал ждать трамвай № 95. И вдруг его осенило: «95 номер трамвая это же 9 мая! Девятка – число, пятерка – месяц. Значит, каждая остановка трамвая – это День Победы! Меняется только год».
На горизонте показался небесно-голубой трамвай. Пашка обрадовался ему, как доброму другу. Глядя в окно, он заметил, что вечер вновь сменился ясным днем, и трамвай вновь прибыл на ту же остановку.
Ликующий народ заполнил Площадь Победы. Под часами грустно стояла женщина и плакала, за руку она держала заметно подросшую девочку. Пашка пробрался к ним сквозь толпу. Женщина узнала его и улыбнулась сквозь слезы. В руке у прабабушки Пашка заметил разорванную фотографию.
– Зачем, зачем вы разорвали ее? – спросил он, стараясь перекричать гул толпы.
– Он ушел, — тихо ответила женщина. – Прислал письмо, чтоб мы его не искали, просил прощения. Он бросил нас с Лёлькой!
– Никогда бы он так не поступил. Он жил ради вас, воевал за вас! Вот! – протягивая медальон, Пашка рассказал о том, что произошло на площади год назад.
– Почему ты раньше не пришел, не сказал? Я искала его везде, где только можно, какие только пороги я не обивала!
– Я приходил в тот же день, стучал, звал, но вас не было дома. А потом…я просто не мог. Трамвай ходит только 9 мая. Каждый год – только 9 мая. Понимаете? — Прабабушка покачала головой и заплакала. – Давайте я склею фотографию. Будет совсем незаметно!
Пашка вдруг услышал знакомый звонок. Оглянулся и увидел, что трамвай
№ 95 набирает ход.
– Я обязательно принесу фотографию! Помните! Он вас очень любил! Вас и Лёлю!
Пашка на бегу запрыгнул в трамвай и сел на переднее сидение.
Он так устал от пережитых эмоций, что уснул и проснулся от звука открывающихся дверей. Пашка узнал заброшенный пионерский лагерь и выскочил из трамвая.
Дома он аккуратно заклеил фотографию и ранним утром вернулся на остановку. Он ждал час, два, три, но трамвай так не пришел.
– Эй, парень, ты чего здесь делаешь? – спросил его случайный прохожий.
– Жду трамвай № 95.
– Ты что, мальчик? Какой трамвай? Здесь уж лет тридцать никакие трамваи не ходят! Не видишь, рельсы проржавели и заросли травой!
– Да нет же! Я сам ездил на нем, и не один раз! – выкрикнул Пашка.
Прохожий махнул рукой и заспешил по своим делам.
Пашка пришел на остановку на следующий день, приходил всю неделю, но трамвай больше никогда не появился.
Но ведь Пашка обещал вернуть фотографию! Он расстраивался, злился, но ничего поделать не мог. «Я должен сдержать обещание! Раз трамвай больше не придет, то нужно вернуть фотографию в настоящем времени»!
Он побежал в знакомый переулок и стал стучать в дверь к бабушке. Дом, в котором он совсем недавно пил чай с прадедом, теперь выглядел старым и покосившимся.
– Ты чего стучишь, как на пожар, – открыла дверь Пашке испуганная бабушка, – случилось чего?
– Бабушка! Я фотографию нашел! Твоего отца, моего прадеда! – он протянул
бабушке склеенную фотографию.
– Да где ж ты ее нашел? – всплеснула руками бабушка.
— Да…, – замялся Пашка, – нам задали проект в школе, и я нашел ее в архиве.
Бабушка взяла фотографию.
– Папа…Я уж и забыла, как он выглядит, совсем крошкой была, когда он вернулся с войны, а потом вдруг пропал. Спасибо тебе, Пашка! Ведь только медальон у нас и остался с мамой на память о нем. Принес его маме какой-то знакомый мальчик. Он обещал принести и фотографию, но тоже вдруг пропал. Восемьдесят лет прошло! – бабушка улыбнулась сквозь слезы:
— А ведь мальчик и принес фотографию, но только мой собственный внук! — и бабушка, вытирая слезы, стала рассматривать родные лица таких еще молодых родителей.
