XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

1

Однажды, далеко-далеко, в одном государстве, о котором никто даже и не слышал, так далеко оно от нас, король издал указ. Что же тут необычного? Короли часто издают какие-нибудь указы – такая уж у них работа. Но этот король издал очень странное постановление. Дело в том, что он уже очень долго правил своей страной, так что всё, что нужно было исправить и переделать, было уже указано. Но ведь работа у короля такая – писать указы. А королю, чтобы не подавать плохой пример своим подданным, отлынивать от работы нельзя. Поэтому наш король издал указ, особо никому в королевстве не нужный.

Он приказал каждому принести во дворец какую-нибудь вещь. Любую – так писал король. Да не позднее следующего дня! Тем же, кто ослушается, лучше уже сегодня делать ноги в какую-нибудь из соседних стран – от греха подальше. Конечно, последнего в самом указе написано не было, но глашатаи, зачитывавшие сей текст на городских площадях, смотрели на своих слушателей так внушительно, что всё и так было понятно.

Новость мигом разнеслась по всему городу: у глашатаев был громкий голос, а у горожан чуткий слух. Узнал о новом указе и Робин-Рыбак. Конечно, вы не знаете, кто это такой. По крайней мере, не слышали его настоящего имени. Ведь он был одним из предводителей тайной подпольной организации, которая являлась частью другой, большей, ещё более тайной подпольной организации, которая медленно, но верно поднимала восстание против короля. Какие были на то причины: идеология, возмущение, усталость или ещё что, – мы не знаем. Но факт остаётся фактом: Робин-Рыбак принадлежал к этой тайной системе и был там скорее первым среди равных, нежели равным вместе со всеми остальными.

Услышав о новом указе, Робин-Рыбак окончательно уверился в своей позиции, по поводу государства в целом и короля в отдельности. Если, конечно, это можно было сделать ещё сильнее. «Видно, наш король совсем выжил из ума, если издаёт такие не нужные никому постановления», — так подумал Робин. Ещё он вспомнил, что как раз сегодня у его организации состоится тайный подпольный сбор. «Чудесно, — подумал он. — Обсудим это сегодня все вместе».

С этими мыслями Робин-Рыбак отправился за город. Там, в самой чаще леса, находился дом, в подполе которого и должно было состояться собрание.

2

Несколькими часами позднее в подполе лесного дома, где, как было сказано ранее, собрались подпольщики, разгорелся жаркий спор: что же делать в связи с новым указом? «Проигнорируем это унизительное требование!» – кричали самые радикально настроенные участники собрания. «Нам не нужно выдавать себя! – отвечали им более здравомыслящие. – Если мы не исполним требование указа, нас с лёгкостью вычислят и славное дело Восстания может погибнуть!»

Так подпольщики спорили не полчаса и не час, когда Робин-Рыбак, который, как мы помним, занимал в этом тайном обществе не последнее место, взял слово и сказал: «Вот что, мои единомышленники. Мы не можем игнорировать данный приказ – это может раскрыть наши настроения. – Со стороны здравомыслящих раздались одобрительные замечания, но Робин жестом руки пресёк болтовню. – Однако и повиноваться указу мы не в праве – это противоречит идее Восстания. Поэтому мы сделаем так. Пусть каждый из нас принесёт этому королю (тут Робин слегка усмехнулся) какую-нибудь вещь. Но, – продолжал он, перекрывая неодобрительный гул радикалов, – но эта вещь не должна быть полезной, и уж тем более роскошной. Мы просто принесём этому старому чурбану хоть что-нибудь. Так нас нельзя будет упрекнуть в неподчинении, но в то же время мы не унизим себя жалким поклонением. Итак, любую вещь. Например, то, что первым попадётся вам на глаза, когда наконец закончится наше собрание и вы выйдете на воздух».

После непродолжительного голосования предложение Робина-Рыбака было принято. Подпольщики, соблюдая величайшую осторожность, по одному покинули подпол и разными путями направились в сторону города.

3

Уже ранним утром следующего дня площадь перед королевским дворцом была запружена народом. Все помнили суровые взгляды глашатаев, и никто не горел желанием впасть в немилость. У ступеней, ведущих к кованым воротам парадного входа, были выставлены длинные столы, накрытые красными бархатными скатертями. По ту сторону столов чинно сидели писари в напудренных париках и парадных мантиях. К каждому из них тянулась стройная очередь человек в десять. Вдали же от дворца, ближе к другому концу площади, бушевало настоящее людское море, сдерживаемое несколькими рядами королевских солдат. Множество людей толкались, пихались локтями и наступали друг другу на ноги, спеша занять место в очереди.

Людской поток не прекращался ни на минуту. К столам один за другим подходили всё новые и новые люди: мужчины и женщины, молодые и старые, бедные и богатые. Все клали что-нибудь в плетёный короб, стоявший по левую руку у каждого писаря. Писарь, в свою очередь, парадным белым пером записывал принёсшего и его подношение в специальный список, конец которого уже касался земли.

Когда Робин-Рыбак появился на площади, а было это около полудня, толпа нисколько не уменьшилась. Короба для подношений уже были несколько раз наполнены доверху и сменены, концы списков уже терялись где-то далеко под скатертями… А люди всё подходили и подходили к столам.

Беспокойное людское море сразу же подхватило Робина и затянуло вглубь. Даже если бы он захотел, он уже не смог бы выбраться из этого людского потока. Но Робин-Рыбак не хотел. Дело Восстания не терпит слабости.

Все люди вокруг Робина что-то сжимали в руках, прятали в карманах, тащили на спине или волокли по брусчатке площади. Кто-то кому-то что-то кричал, говорил, шептал или просто бормотал себе под нос. Робин уже был вплотную к первой шеренге солдат. Тут грубая рука схватила его за предплечье, вырвала из толпы и ткнула носом в спину какого-то старика.

Робин-Рыбак понял, что теперь стоит в очереди к столу. Всего десять человек отделяют его от писарей. На одну секунду, на миг зашевелилось внутри что-то. Беспокойное, липкое. Оно попыталось захватить всё тело, отдать приказ к отступлению, к бегству – что угодно, куда угодно, но подальше от этого красного бархата и белых париков. Однако Робин незамедлительно раздавил это что-то, словно мерзкое насекомое. Дело Восстания не терпит слабости. Он заставил себя успокоиться. Выпрямил спину.

Вот уже три человека перед ним. Робин опустил руку в карман и нащупал там маленький предмет. Два человека до стола. Один. «Следующий!» – прозвучал над его ухом гнусавый голос. Робин поднял голову и посмотрел в глаза писарю. Робин достал руку из кармана. Робин положил своё подношение на стол.

На красном бархате так неброско смотрелась маленькая, обгрызенная с одной стороны белкой сосновая шишка. «Ваше имя? Занятие?» Записано. Список сдвинулся на одну строчку ниже, ещё дальше под стол. «Следующий!» Робин отошёл от стола и вместе с другими пошёл прочь с площади.

4

Уже второй день чиновники разбирали подношения. Сколько всего прошло через их руки! Мешки и мешочки, коробки и коробочки, кувшины, бутылки, склянки, связки, пучки. Украшения, оружие, книги, ткани… Всё это вносилось в новые списки и раскладывалось по кладовым и комнатам королевского дворца.

«Принесите ещё короб! Этот кончился!» – прокричал куда-то вбок пожилой чиновник в пенсне. Откинув крышку принесённого мальчишкой короба, он запустил туда руку и достал обгрызенную с одного бока шишку. «Ха, смотрите! Опять! – прозвучал его хриплый голос. – И чего им только неймётся. На этот раз шишка!» Чиновник с трудом встал со стула, положил шишку в карман мантии и направился к противоположному концу зала. Там, среди множества разноцветных коробов, он нашёл серый. Подцепил крышку длинным пальцем и с неожиданной силой откинул. Затем достал шишку из кармана и бросил в короб, где уже лежал целый набор веток, обломков коры и увядших полевых цветов. Чиновник захлопнул крышку и шаркающей походкой направился на своё рабочее место. «Жалко мне их всё-таки. Эх, шишки-веточки».