XII Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

Когда прилетают пегасы.

1989. Трбушница. Югославия.

Холодное солнце пыталось хоть на секунду стать теплее. Тучи поедали его медленно и пышно. Туман, заслонивший собой горы, отдавал влажной прохладой. Река сегодня уходила в небо, казалось, на ней мир закончился, а дальше была только серая пустота.

Я накинула на плечи шерстяное пальто и вышла на улицу. Ветер пробежал по моим волосам, небрежно разбросав их по лицу. Улыбнувшись самой себе, я прыгнула с террасы и бодро зашагала по тропинке. Легкий морозец подрумянил кончик моего носа и теперь пытался заставить покраснеть и щеки. Вдруг я услышала теплый аромат. Такой запах всегда приятно обнаружить в холодное утро, его сладость нежно окутывает разум. Перед глазами появляются вафли в меду, крофне* и горячий кофе. И действительно, пройдя немного, я обнаружила источник своих фантазий. За запотевшими стеклами кафе едва можно было разглядеть улыбчивого старика. Он с необычайной легкостью поливал шоколадом подрумяненные крофне и варил кофе. Немного постояв, я решила, что сегодня непременно тот самый день, когда я могу позволить себе задержаться в пути, и вошла внутрь.

-Доброе утро! Проходите, мы не закрыты, — поздоровался со мной старик, не отрываясь от работы, — не думал, что в такой холод кто-то заглянет. Но Вам очень повезло, вафли сегодня получились просто волшебные!

Поздоровавшись, я присела за свободный столик (впрочем, кроме меня посетителей больше не было, так что все столики были пусты). На настенных полках стояли фигурки пегасов, расправивших крылья. По центру красовались старинные часы. Стены кафе были сплошь увешаны черно-белыми снимками и газетными вырезками, выцветшими за много лет. С самой старой (судя по цвету) фотографии улыбалась молодая женщина в легком платьице, ее светлые волосы были аккуратно уложены волнистыми локонами. Рядом с ней стоял мужчина в строгом костюме и шляпе. Смех, застывший на его лице, давал понять, что за внешней строгостью в этом человеке прячется добродушный весельчак. Пара стояла (как мне показалось) возле только что открывшегося кафе. Чуть ниже, в рамке, висел другой снимок. На нем был изображен мальчик лет семи-восьми в военной форме со сдержанной, серьезной улыбкой.

— Это ваша семья на фотографиях? – спросила я, когда передо мной появились дутые вафли и кофе.

Хозяин кафе, похоже растроганный столь неожиданным для него вопросом, стал еще улыбчивее.

— Да, здесь все снимки – осколки душ, — сказал он тихо.

Его фраза показалась мне какой-то загадочной. В душе возникло чувство утраты, пустоты, но при этом они будто создавали внутри меня тепло. На мгновение я растерялась, не зная, что ответить.

— Вы, верно, хотите услышать мою историю? – спросил он с надеждой и начал свой рассказ.

Видите молодую пару на той фотографии? Это мои родители в первый день работы кафе, в котором мы с Вами сейчас спасаемся от мороза. Матушка моя готовила восхитительные крофне, а отец варил самый ароматный кофе, который только мог быть. Кто бы ни пробегал мимо, все непременно заглядывали к ним отведать кондитерских изделий или посидеть с газетой в руках, попивая крепкий кофе. Пряное благоухание не оставляло равнодушными даже тех, кто куда-то вечно спешил. В этом кафе вместе со сладким запахом по воздуху витал аромат счастья.

В такой душевной обстановке я и появился на свет. В первые годы моя жизнь напоминала сказку. Сделав первые шаги, я стал, можно сказать, хозяином заведения. Я вел незатейливые беседы с посетителями, перемещаясь от столика к столику, наблюдал за тем, как подрумяниваются крофне, и даже иногда удостаивался чести полить их медом или сгущенкой. Очаровательные дамы, по обычаю обожавшие детей, одаривали меня разного рода комплиментами, а их спутники частенько вручали мне парочку конфет.

Некоторое время спустя в жизни моей главное место заняло образование. Скрывшись за прилавком, я читал книги, погружаясь в свои размышления. Когда какая-нибудь книга заканчивалась, я открывал ее снова и перечитывал, каждый раз находя в ней что-то новое.

На седьмой день рождения родители подарили мне книгу с древнегреческими мифами. В ней было множество легенд, большинство из которых я увы не смог осознать. Лишь миф о крылатом коне надолго мне запомнился. Пегас с золотыми крыльями взмывал ввысь и мчался по небу быстрее ветра, а удар его копыт давал начало святым источникам. Я долго еще был впечатлен этим грациозным созданием.

А потом пришла она — Первая Мировая.

Помню черный дым, запах горящего угля, печально и неслышно гремит тихое «За что?», нависший вопрос над головами людей, потерявших все разом. Я стоял на платформе, в последний раз в жизни видевший своего отца.

В тот день на землю пролился дождь, как обычно это бывает, когда обрывается последняя надежда. Мать стояла в закрывшемся кафе, молча наблюдая за каплями, бегущими по стеклу. Я подошел к ней, сделал попытку ее утешить, но моя детская боль была, наверное, еще сильнее.

Спустя время я был отправлен к тете, дом которой, как показалось матери, был гораздо безопаснее. Впрочем, она оказалась права. Все-таки есть в матерях какое-то внутреннее чувство, неподвластное тем, кто никогда не воспитывал детей. Через два дня после моего отъезда в наш городок пришли солдаты. Они расстреляли всех. В живых не осталось никого. Ни души.

Я был один. Не было больше ни дома, ни семьи. Все в один миг оказались очень далеко. В моем же мире остался только страх, пустота и мрак.

Привкус войны сопровождал меня повсюду. И подгоняемый им я принял совсем не детское решение.

— Вот как, значит… – почти не слышно проговорил майор, когда я рассказал ему о своей судьбе.

Будь на его месте, я, наверное, растроганный чувствами, не смог бы и слова сказать семилетнему мальчику, поведавшему мне о том, как он добрался до артиллерийской дивизии. Нет. Тот мальчик не просил помощи, он умолчал о голоде, настигшем его на пути через горы и лес, он не сказал ни слова об истертых ногах и озябших пальцах, даже о злом волшебнике, привидевшимся ему в холодную ночь и которого он так боялся, он ничего не сказал. Он пришел на войну, а значит нужно было забыть слезы. Что чувствовал этот человек, видевший мир из окопов, когда смотрел на мальчика, грезившего о золотых пегасах?

Я обрел новую семью – фронтовую. Солдаты стали мне родными. Невысокий рост, ребяческая ловкость и сила духа сопутствовали моей удаче. Главной задачей для меня стало выявление вражеских точек. Отправляясь в разведку, я становился на много лет старше. В моих жилах вместе с кровью закипала какая-то непонятная мне сила, обращавшая меня в пегаса с огромными крыльями.

Я осилил оружие. Девять дней в небе непрерывно раздавались взрывы. Бойцы перебирались из окопа в окоп, кричали, палили из пушек. Моя голова гудела, поглощенная жужжанием пуль. Я стрелял по врагу, а из глаз текли слезы, которые мне так хотелось украдкой вытереть рукавом.

Я совершенствовал свои навыки в разведках, познавал азы ведения боя на практике, старался не отставать от товарищей-солдат. Мне минул восьмой год, когда командир, улыбнувшись, глянул по-отцовски в мою сторону и вручил форму. На ней не нужно было укорачивать рукава и подворачивать штанины, все сидело ровно как надо. Впервые надев на себя военную экипировку, я ощутил себя настоящим бойцом.

Мы совершили вылазку в город, некогда бывший мне домом. Все было разрушено. В следах пожара еще будто эхом отдавались крики. Но печально серевшие руины уже давно молчали. Мы долго прятались в засаде, выжидая, когда же противник наконец покажется из-за покореженных стен церкви. Но враг все не появлялся. Тут в оконном проеме соседнего здания показалась черная фигурка. В миг я бросился туда с намерением уничтожить вражеского солдата. С гранатой в руке я бежал на него. Я бежал и ревел навзрыд. Он было меня заметил, вскинул свою винтовку, но на секунду замер, не понимая, откуда перед ним возник ребенок в военной форме. Я вдруг остановился, приготовился к броску. Глянул в глаза солдату и опустил гранату. «Нет, это не как камни в речку швырять», — подумал я. «Бросай!» — крикнули мне из засады. Помню, как меня подхватывает на руки командир и тащит куда-то, стрельба, крик. Разбитый городок заставил меня навсегда забыть о том, что такое детство.

Бой шел уже второй день, а мы все еще ничего не знали о числе орудий неприятеля. Вокруг меня все гремело и сыпалось. Я лежал в окопе, выжидая удачное время для атаки. Момент настал, и я побежал. Я бежал навстречу врагу. Пули норовили зацепить меня, но я продолжал бежать! Что-то больно полоснуло по плечу. Стало как-то горячо, а потом холодно. Темнота стала наступать со всех сторон. Убегая от нее, я мчался вперед. Ноги мои стали запутываться, и я рухнул на мягкую землю. Перевернувшись на спину, я обратил глаза к небу. Оно было обыкновенно голубое. Вдруг я заметил золотистый блик, и еще один, и еще. Они нарастали, становились все больше. И вдруг они взорвались, рассыпаясь золотом, и обратились в тысячи белоснежных пегасов! Они опускались на землю прямо посреди поля боя, и снаряды не ранили их, проходя сквозь прозрачные гривы! Пегасы вновь взмывали к небесам, расправляя широкие крылья! Сияющий шлейф тянулся за их хвостами и проливался дождем на мою рану! О, как они были прекрасны!

Мне так хотелось взлететь вместе с ними! Стать крылатым конем, который мчится быстрее пули! Я просил их взять меня с собой, чтобы я смог, забыв о боли, парить среди облаков! Но разве в их силах было прекратить войну?

Я очнулся в госпитале. Мое плечо больно кипело.

— Наш юный боец ожил, — раздался охрипший, но бодрый голос справа от меня. Я повернул голову и увидел майора, показавшегося мне на много лет постаревшим.

— Ну, здравствуй, – сказал он мне.

Я слегка улыбнулся.

— Война закончилась, мы выиграли!

— Нет больше войны? – спросил я взволнованно.

— Нет больше войны.

— Дайте ребенку прийти в себя, маленький герой еще не восстановился после травмы, — прозвучал приятный бархатный голос.

— Да, конечно, сейчас, — немного засуетился майор, быстро пошарил в карманах своей формы и вытащил маленькую деревяшку, — это тебе — сказал он с улыбкой, — во сне ты все говорил что-то про Пегаса…

Я взял в руки его подарок и, немного подождав, когда зрение мое прояснится, увидел очертания деревянного крылатого коня.

Хозяин кафе вдруг замолчал. На моих глазах выступили слезы. Потом он вздохнул и снова заговорил.

Когда Первая мировая закончилась, я вернулся домой, вернее туда, где был когда-то мой дом. Получил образование, вернул к жизни кафе родителей. Потом была другая война. Я снова ходил в разведку, снова бил по врагу. Затем опять восстанавливал по кирпичику утерянное после Второй мировой. Я вырос на войне и жил войной. Мое детство и молодость остались там, на поле боя. Моя душа была спокойна в том хаосе. Я научился не слышать взрывы и не бояться пуль. Война не пощадила меня, я вернулся в мир совсем один, без цели в жизни. К счастью, я отступил. Теперь меня окружают жена, дети, внуки и только ради них я и живу.

Дверь скрипнула, в кафе вошла пожилая дама с мальчиком лет семи. Бабушка принялась снимать шапку и развязывать шарфик внука. Мальчик, ловко выскользнув, побежал к старику: «Дедушка, я так по тебе соскучился! Знаешь, я сегодня видел такой сон!» — кричал он с восторгом. В руках он держал деревянную фигурку Пегаса, расправившего крылья.

Крофне* — воздушные пончики с начинкой; традиционный сербский десерт.

Галимуллина Камила.