XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»
Как мы в Сибирь ездили. Рассказ в трех углах зрения.
Михаил-Акила Гао
Да будет вам известно, что живем мы сейчас в Китае. Однажды, в далеком прошлом, когда мне было еще лет десять, папа, сестра и я решили отправиться в Россию, а именно на Байкал, в поисках приключений. Однако у нас была еще и другая маленькая причина отъезда из Китая на лето — гастрономическая — мы отправились в Россию в поисках колбасы, кваса, черного хлеба, молочных продуктов… впрочем за вкусной едой.
“А что, в Китае у вас еды нормальной нет?”- спросит внимательный малый, жуя свой бутерброд с кабачковой икрой.
“Нет, — отвечу я, — нету”.
О колбасе и сметане с творогом среднестатистический китаец и не слыхал, черный хлеб — это деликатес, а квас китайцы вообще не могут понять. “Что?! Пиво без алкоголя? Как это даже делают!?” — спрашивали меня дети в Китае после моего приезда.
А кабачковая икра… даже я удивился, когда понял, что икра может быть и вкусной, и полезной, и недорогой — после этого в России я ел на пару с папой по банке в день.
Но давайте все-таки оторвемся от еды, и я расскажу о нашем путешествии. Началось все в Харбине — столице русской культуры в Китае. К сожалению, не зимой — снега не увидели, зато смогли увидеть мощеные дороги, церкви и русскую культуру с китайской спецификой в целом. С нетерпением дождавшись утра в уютном хостеле, мы сели на автобус и отправились в Маньчжурию, маленький городок на границе с Россией. После паспортного контроля мы со скоростью улитки поехали переезжать сто метров на территорию России.
-Переехали? — говорим мы с сестрой.
-Нет, подождите, еще немного осталось, — отвечает папа.
-А сейчас ?
-Нет еще.
-А сейчас?
-Да нет, подождите вы еще пять минут!
За всем этим осторожными взглядами наблюдают пограничники. Там же, на пограничном переходе, начались наши маленькие гастрономические радости: я первый раз попробовал сосиску в тесте, которую мы купили в маленьком магазинчике уже в здании российского погранперехода.
Доехав до первого маленького городка (а может и деревни, ведь это было, как я уже говорил, в далеком детстве, а время память не щадит), мы наспех перекусили пирожками, да купили минералки и еле успели сесть на наш поезд… можете догадаться на какой? Даю подсказку — он ездит по самой длинной железной дороге в мире! Догадались? Да, мы сели на Транссибирский поезд. Это я все записывал в свой путевой дневник — а еще я туда складывал билеты, перья птиц, этикетки от вкусных вещей, вырезки из туристических проспектов и другие интересные вещи.
— А какая первая остановка? — спрашиваю я у папы, когда мы расположились в нашем купе.
— Чита, — говорит папа и разворачивает бумажную карту.
— А мы долго будем стоять? А когда мы туда приедем? А можно будет выйти?
— На знаю, надо спросить у проводницы.
Я выглядываю из купе и ищу взглядом проводницу. Но в коридоре никого нет.
— Нет никого. Так можно будет выйти в город?
— Конечно, только надо узнать, не уедет ли без нас поезд.
— Да, я хочу в город, надо в магазине купить всего вкусного! — верещит моя шестилетняя сестра и начинает перебирать вслух все, что она купит.
Тут мимо купе проходит тетенька в железнодорожной форме — она у нас еще билеты проверяла, и я устремляюсь за ней.
— Извините, а долго мы в Чите стоять будем?
Тетенька проводница останавливается и разворачивается ко мне с улыбкой:
— В Чите? Как получится. Но в среднем полчаса.
— Ух ты, здорово! А когда мы туда приедем?
— Ну, должны в два часа ночи по расписанию.
— По расписанию… А чего так поздно?
— Так получилось. Зато в Иркутск днем приедем.
Я благодарю тетеньку проводницу и все равно радостный возвращаюсь в купе:
— В два часа приезжаем. Зато полчаса стоять будем! Надо будет успеть добежать до магазина.
— И вернуться обратно! — добавляет сестренка и ерзает от нетерпения по полке.
И мы с нетерпением стали ждать остановки в Чите, — того момента, когда мы сможем как нормальные русские люди зайти в нормальный русский магазин и купить — думаю и без подсказки понятно — “Хлебу да квасу!” как говорила моя сестра. Мы все это, конечно же, пробовали, когда в России в прошлом году были, но теперь нам уж очень хотелось попробовать всего этого снова! И мы с нетерпением думали о том, как квас будет булькать во рту, когда мы его будем пить из чайных стаканов, даже не выпив до конца чай, как будем есть колбасу на черном хлебе! А пока мы слушали ритмический стук колес о рельсы, смотрели из окна на огромные хвойные леса, луга, коров, разговаривали с соседями по вагону — иностранцами путешественниками. И вот она — наступает ночь до приезда в город.
И тут случились два угла зрения на то, что произошло. Углов этих, конечно, было и больше, если считать наших соседей, проводницу и читинцев, а также гостей города, но эти два самые интересные.
Угол зрения №1. Мой.
Папа говорит:
— Мишка, тебя будить?
— Конечно!
— Но остановка же в два часа ночи…
— Все равно будить!
Я засыпаю в ожидании новых покупок. Не знаю, что другим снилось, но мне в ту ночь снились сны о твороге, сметане, тульских пряниках, о еще не известной мне кабачковой икре и чистой байкальской воде, которую я буду пить прямо из озера. Еще мне снился поход в магазин, как мы будем ходить по городу посреди ночи, начнем клевать свою пищу еще до первых петухов…
Я встаю с постели. Вернее приподнимаюсь — хотя на русских поездах над койками в купе не как в Китае, сорок сантиметров воздуха и потом потолок, стоять на койках всё-таки не рекомендуется.
-Ну что, потопали в город?
Спрашиваю я.
А потом понимаю, что солнце светит мне в глаза. Я потягиваюсь, вытираю лицо. Моя подушка почему-то влажная, а на столе — покупки! Все что мы хотели! Квас, колбаса, черный хлеб, сыр! А потом понимаю, что все полусъеденное…
Угол зрения №2. Моей сестры
И папа такой говорит Мишке:
— Мишка, тебя будить?
— Конечно! — отвечает он.
— Но остановка же в два часа ночи…
— Все равно будить! Мы побежим!
— И меня будить, — говорю я. — И я побегу в магазин!
И тут мы все заснули, и вдруг в темноте папа меня будит и говорит:
— К Чите подъезжаем.
И тут зажегся свет, и я прищурила глаза, потому что свет такой яркий, а по радио тоже тетенька проводница передает, что подъезжаем к Чите. И я совсем уже проснулась, и стала натягивать ботинки. А Мишка на верхней полке спал, и я обратно сняла ботинки и полезла к нему, и говорю ему:
— Миша, вставай, подъезжаем к магазину!
А он мычит чего-то и на другой бок поворачивается.
Тут я не выдержала и стала его трясти за плечо, а он “Угу” говорит и плечом меня отталкивает.
— Не встает? — спрашивает папа.
— Не хочет.
Тут наши иностранные соседи по купе проснулись и начали вставать.
— Пойдете в Читу? — спрашиваю я на иностранном языке.
— Нет, — отвечают они тоже на иностранном языке, — мы тут, мол посидим, не хотим в город выходить, мы же еще не доехали.
Непонятные какие-то пассажиры, без приключенчества.
— А мы пойдем, — говорю я, — нам надо в магазин купить продуктов.
— А давай его водой польем, — говорит папа, кивая на Мишку. — Так всегда людей будят, если они вставать не хотят.
И я хватаю бутылку минералки и начинаю тихонечко лить на мишкину щеку. А Мишка морщится, но никак не хочет просыпаться, а только отворачивается и бурчит что-то.
— Ладно, — говорит папа, — пусть спит.
— А как же магазин? Он же хотел! Он же обидится, — говорю я и продолжаю лить на Мишкин лоб воду, а она прямо в глаза ему заливается и по носу скатывается, а он глаза трет во сне и бурчит что-то невнятное.
— Ну мы уже остановились, вдруг времени не хватит, — говорит папа. — А потом мы ему объясним и оставим много вкуснятины, он и не будет обижаться.
А мы и правда уже остановились, и за окном вокзал электрическими фонарями освещенный, а на здании сбоку “ЧИТА” красным светится и на башне буквы “РЖД” написаны под звездой. И люди уже по нашему коридору идут с чемоданами, переговариваются, и на перроне народ туда-сюда ходит.
Ну, я Мишку еще потолкала:
— Идешь? — говорю. — Если не идешь, мы пошли.
И он говорит что-то вроде “Угу”, — значит, согласился, и мы с папой вышли на перрон.
А вокруг — Россия! И надписи все на русском. А я как раз читать научилась. И все на русском разговаривают. Красота! И мы пошли к зданию вокзала, и вокруг темно — два часа ночи! И можно прямо с поезда в город идти. Потому что в Китае не так. На перрон никто встречать не может войти, если только билет специальный не купит, а выход в город через особые ворота, турникеты, и, чтобы выйти, надо свой билет билетерам показать, а то не выпустят. Все строго. А тут мы просто с перрона пошли к вокзалу, а прямо справа стоят магазинчики, и на них так и написано, “Продукты”, и они в два часа ночи открыты! И мы пошли сразу в магазин, а там!..
А там — хлеб и черный, и белый, и лепешки лаваш, и конфеты шоколадные, и сыр, и колбаса! И кваса тридцать видов, наверное! В Китае такого не встретишь! Там тоже всего полно вкусного — примерно только сто тысяч наименований китайских продуктов, но по-русски конечно почему-то ничего нет. И я стала кричать, что хочу и это, и то, и вот еще того… А продавщица смотрела на нас как будто мы с Луны к ней приехали, и дяденька с чемоданом, который с нами зашел, тоже смотрел. А я смеюсь, и радуюсь, и кричу себе:
— Вот сосиски! Вот сыр! И еще сыр! А это что? А можно конфеты? Вот черный хлеб, давай покупать!
И мы купили кваса четыре литра (две разные бутылки по два литра), и воды “Байкал”, и докторской колбасы, и сосисек, и черного хлеба, и лаваша, и кабачковой икры, и халвы, и козинаков, и сыра — а еще даже десяти минут не прошло, как мы из поезда вышли. Жалко, что Миша ничего этого не видит, конечно!
Я понесла наш один пакет с провинатом, а папа пакет с тяжелыми напитками, и мне не терпелось все это съесть и Мишке дать во сне понюхать, подразнить его, и я говорю папе:
— Пошли быстрее есть!
А он:
— Подожди, еще времени много, пойдем на площадь, в город выйдем, погуляем, может еще магазины есть.
И мы пошли, а я стала незаметно лаваш есть. Отрываю кусочек, и в рот засовываю. А когда папа не смотрит, и от колбасы откусила, уж очень невтерпеж было. А потом папа увидел, и говорит:
— Давай и мне, — и мы отрывали от лаваша и кусали колбасу.
А на площади перед вокзалом народу никого, только фонтан стоит, не работает; а летний ночной воздух прохладный, и фонари горят, а через дорогу памятник и церковь вдалеке, и я поняла, что я в России, и стало так хорошо и замечательно.
— Наверное, можно еще по городу промчаться и достопримечательности посмотреть, — говорит папа, а потом, подумав, добавил, — но лучше не надо.
— Да, лучше не надо, — говорю я. — Пойдем лучше в поезд.
И мы пошли обратно, и даже квасу выпили по дороге, а он, когда его откручиваешь, шипит, и потом в нос шибает, когда пьешь.
Когда мы вошли в купе, все были на месте, и иностранцы, и спящий Мишка, и свет горел. Мы быстро разложили на столике все сокровища, и розовой докторской колбасы с желтым сыром нарезали, и кабачковую икру открыли, и заворачивали все это вместе в лаваш, и запивали квасом! А иностранные соседи вежливо угощались и подозрительно кабачковую икру есть отказывались. А Мишка все дрых, даже когда мы его для проформы будили, вдруг он есть захочет? — а он даже на запах козинаков и бутербродов не прельстился. И когда поезд уже тронулся, и свет погасили, мы уже объелись и больше есть не могли, и лежали как хомячки пузиками кверху, а всю вкуснятину обратно в пакеты завернули и оставили на завтра, . Вот Миша обрадуется!
А он говорит утром:
— Ну что, потопали в город?
А за окном поля проносятся, и поезд говорит, “Тудум-тудум! Тудум-тудум”. И Мишка с верхней полки свешивается и спрашивает:
— А что это? — и пакеты на столе рассматривает.
— Это мы тебя будили-будили, а ты не будился, — говорю ему я, — и мы ночью в два часа пошли в город и накупили всего и тебе оставили. Но чуть-чуть поели.
Угол зрения №3. Всеобщий.
А потом мы всем купе ели всю вкуснятину, и опять запивали квасом. И делали гастрономические культурологические записи каждый в свой дорожный дневник, с этикетками от кваса и воды “Байкал” и с описанием наших приключений, и даже ценами. Это ведь антропологические и исторические записи! Через сто лет подумают, а сколько колбаса в России стоила в 2019 году? — а мы тут как тут — здрасьте-пожалуйста, будьте любезны, все записано и даже исторические чеки и картинки имеются!
А иностранные попутчики покупали дорогущую еду из ресторана и потом делали быстрорастворимое картофельное пюре (“просто добавь воды!”) — как такое можно есть? — но к вечеру мы приехали в Иркутск, и у нас еще оставалась читинская еда, и мы ее, конечно же, с собой взяли и доели уже на съемной и уютной иркутской квартире.
И дальше мы приехали на само озеро Байкал и пили из него прозрачную холоднющую воду, и купались в этой воде до мурашек, и гуляли по Иркутску, и в цирк ходили, и все это описали в наших дневниках — каждый по-разному, конечно. И рисовали здания и достопримечательности, и у сестренки зуб выпал, когда она ела мороженое, и теперь она стала совсем взрослая, а я купил клык медведя на веревочке на Ольхоне. А потом мы поехали в Москву и опять гуляли, и на метро катались, и к Красной площади подходили, и Большой театр видели, и в ресторанах, и у друзей, и дома ели настоящую русскую еду — и даже готовить некоторые блюда научились — и иногда забывали записи делать. Так что потом приходилось задним числом вспоминать и дописывать. Но впечатления от гастрономической встречи с Россией в той самой поездке по Байкало-амурской магистрали оказались самыми яркими, потому что — первыми и очень приключенческими!
