Помолиться бы, да что-то
Из головы выпала Библия.
Под дождём, без зонта, вдоль проспекта,
Промокая, плетусь я.
Мне бы изгородь — чтоб лицо закрыть.
Да на исповедь — душу откупорить.
Ну, а после опять согрешить,
Из балета всю «приму» выкурить.
Револьвер бы из сейфа достать
И в висок аккуратно пулю ввести,
Только заповедь нельзя нарушать.
Все каноны смерти мне б соблюсти.
Под дождём простоять до простуды,
Пока кожа не станет синеть.
Мне страшнее не будет болезни,
Раз пришлось уж тобою болеть.
Мне бы вспомнить богов поимённо…
Только вот, не излечит меня:
Ни Аллах, ни Иисус, ни Будда,
Меня душит мировая змея.
Мне бы в лавры упасть после смерти,
Чтоб как Цезарь, лежал я в венке.
Что бы кровь моя не застыла
На остром широком клинке.
Мне б руку твою на прощание,
Мне б глаз твоих синюю даль,
Мне б пальцы твои худые,
В которых звенит хрусталь.
Когда пистолет у виска…
Твоё имя твержу я, как мантру.
Оно, как жизни глоток,
Оно, как письмо курсанту.
Молитв не придумав уже,
Курок сам собою спустился.
Подо мною исчезла земля
И в лавры я повалился.
Мне вспомнилась Библия вновь
И крест вдруг сжался в руке,
Но было не важно уже,
Я был совсем налегке.
Но неизменно одно:
Там, в облаках, где куранты
Я имя твержу твоё,
Как будто, молитву иль мантру.