XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

The first time I met my mother it was also in a hotel. I sat in the waiting area near the reception and waited and waited. I told the receptionist that a woman would be calling for me, an Elizabeth Fraser, and told her where I’d be sitting. I didn’t tell her that the woman I was waiting for was my mother and that I’d never met her before, though half of me longed to blurt that out to the receptionist, perhaps to make it seem more believable.

I still wasn’t sure my mother would definitely turn up, since we’d made several dates to meet over a three-year period, and she had kept getting cold feet. We were meant to meet in the winter of 1988, months after my son was born, then the spring of 1989, then the autumn of 1989, then the summer of 1990, and now it was the autumn of 1991. I had a three-year-old son by then. The first letter I ever received from my birth mother arrived three days before I gave birth to my son.

I’d become very curious about my birth mother when pregnant, perhaps prompted by all the medical questions that doctors ask you. Do you know which diseases are in your family? What diseases run down your line? I started to trace her then at the age of twenty-six and had managed to find her sisters in Nairn in the Highlands. They’d said they would forward a letter from me to her and that I should wait to hear, and I finally did hear just before Matthew was born.

It’s a bit like a blind date, waiting to meet your birth mother. I didn’t know exactly what she looked like, though I’d been sent out-of-date photographs. I kept getting up from the leather-sofa seating area, and hanging around behind the glass partition to the hotel entrance. My mother could be any woman coming through the revolving door of the hotel. She could be somebody I’ve already passed in the street, or sat next to on a train, or held the door open for in a shop. She could be somebody I’d just missed, who had got on her train at Euston an hour before I arrived, somebody I’d just missed. It’s freaky and alarming to think that you could have met your mother already and not even known. Because the truth is your mother is a complete stranger. She could be anyone out there. Before you found her she could have died. You wouldn’t have known. Nobody would have told you; nobody would have known where to find you because you are a complete stranger too. You are both relative strangers.

My heart is fluttering. I think I should know her. I think I should recognize her the minute she comes through the door. Will she choose the revolving door or the sliding door? There’s much that’s peculiarly romantic about the waiting. What will her hair be like? What will she be wearing? What will her walk be like? Will she bring me a present? Will she hold me close and cry? Will she be wary, cold and distant? The sensation I am most filled with though is not anticipation, but dread. I’m terrified. I feel as if it is all going to go horribly wrong. I’m terrified of meeting my mother. I’m not sure what calamity I think might happen, but if I hadn’t arranged it all, I might run off. I suddenly understand all the cancelled dates. It takes some bravery to stay put. The clock ticks. She is now late: five minutes late, then ten minutes. All the waiting minutes are equally slow. Perhaps she’s not coming. If she doesn’t come, that might be a relief. I think to myself that if my mother does turn up, it will mean that she too has used all her courage to come and meet me.

Finally, a woman comes through the sliding door that I think might be her, except that she’s with another woman much younger than her. The woman that I think might be my mother is carrying a plastic bag, a huge panda and a bunch of orchids, which is weird because I too am carrying a bunch of orchids. She’s small in height, even smaller than me, and has reddish hair. She’s quite well built, not as big as me, but not slight either. She’s wearing a cream raincoat and a black-and-white scarf.

‘Jackie?’ she says and hugs me.

Her eyes fill with tears. I expected tears might come to my eyes, but they don’t. I would like to be able to cry. What is the matter with me? I hug her back and feel a little numb.

‘This is Jenny from my church,’ she says, introducing me to a thin young woman with straggly hair.

‘Hello, Jenny.’ I shake her hand.

‘I’m just leaving. I’ll be back for her in an hour,’ Jenny says to me, as if my mother was a child and I was a worker in a crèche. I almost go to joke, ‘I’ll have her ready and her nappy fresh,’ but I don’t. Jenny gives Elizabeth a huge sideways smile of encouragement, and then takes her leave back through the revolving door, waving until she’s disappeared.

Elizabeth and I go and sit down in the hotel’s reception area on the big grey leather sofas that are facing each other. It doesn’t feel right, but my hotel bedroom has Matthew and Louise my flatmate in it and we only have an hour, so there’s no point trying to find somewhere less soulless. I’ve waited for years to meet her so I don’t want to squander a single second. We sit down on the big grey sofa and Elizabeth hugs me again. She takes my hand and pats it. Her eyes are still full of tears.

She says, ‘I brought this for Matthew,’ pointing to the panda, and we exchange bunches of orchids, laughing at the coincidence of the flowers. A little unnerving: I wonder if that choice has anything to do with genetics.

‘I’ll go and get him down in a bit so that you can see him,’ I say.

She opens the buttons on her raincoat and takes it off, folding it on the seat beside her. She’s wearing a black-and-white cardigan and a smart black skirt. Her knees look round and vulnerable.

Elizabeth folds and unfolds the empty carrier bag in her hand, troubled, and anxious.

‘Jenny came with me for moral support,’ she says, and I nod.

It doesn’t seem appropriate to bombard her with questions about myself, and everything that I was burning to ask her has suddenly left me. I can’t think what I’d like to know. Opposite me is a woman in her fifties, quite well turned out, wearing a nicely patterned scarf. I can’t see anything of my face in hers. Her lips are quite thin. I find myself staring at her features in a way that is probably unseemly. She’s brought photographs of her children with her, and she shows me them.

‘This was Royce,’ she says sadly. ‘He was a handsome boy. This is Aisha. This is Chloe.’

I scrutinize the photographs. Her children are all the same colour as me because she has married a dark-skinned man from Singapore.

I’d always imagined they would be white, with red hair, but they are not. They all have black hair and brown skin. One of her daughters, I think, looks a bit like me.

I show her the ones I’ve brought. I’ve tried to select the photographs so that I can show her my life in pictures.

There’s me and my brother and my dad on the Isle of Mull.

I’m four and we’re playing at being Scottish soldiers.

There I am, in Jessie Clark’s back garden, doing a show, whilst my brother digs at a tree behind him.

Me in a white dress, aged three, with my head thrown back laughing.

There’s my mum and me, me wearing a brown anorak, identical to my brother’s blue one, on the ferry to Mull.

There’s me in Abercromby Place, Stirling, a student with an Afro.

There’s a photograph of my mum and dad in their thirties. My mother stares at my parents for ages, and says they don’t look like how she imagined them to look. She sounds faintly disappointed.

Собираясь встретить мою мать в отеле, я сидела в зоне ожидания возле стойки регистрации и ждала ее прихода. Сказав администратору, что, возможно, меня будет спрашивать женщина, по имени Элизабет Фрейзер, я показала, где буду сидеть. Мне очень хотелось сболтнуть администратору, что женщина, которую я жду – моя мать, и я никогда не видела ее раньше.

Я по-прежнему не была уверена, что моя мать придет, ведь за те три года, когда были назначены даты встреч, она так и не осмелилась прийти. Мы собирались встретиться зимой 1988 — через месяц, после рождения моего сына, потом весной 1989, затем осенью 1989, летом 1990, и сейчас — осенью 1991. К этому времени моему сыну уже исполнилось три года. Самое первое за всю жизнь письмо от матери, было получено мной за три дня до его рождения.

Я заинтересовалась жизнью моей биологической матери, когда была беременна, возможно, так получилось из-за медицинских вопросов, которые задавали врачи. «Вы знаете, какие болезни есть в вашей семье? Какие болезни передаются по вашей линии?» — спрашивали они, постоянно надоедая мне этим. И тогда, когда мое терпение лопнуло, я начала искать ее, мне было 26 лет. Я очень обрадовалась из-за того, что мне удалось найти ее сестер в Шотландии, в городе Нэрне. Они сказали, что отправят ей письмо от моего имени и останется только ждать ответа. И, наконец, я дождалась, письмо пришло прямо перед рождением Мэтью.

Ожидание встречи с моей родной матерью, напоминало мне свидание вслепую. Хотя у меня и были ее старые фотографии, но не было уверенности, что она выглядит именно так. Я постоянно вставала с кожаного дивана в зоне ожидания и бродила за стеклянной перегородкой у входа в отель. Моя мама могла оказаться кем угодно, кто вошел в крутящиеся двери отеля. В тот момент я подумала, что возможно мы уже встречались с ней раньше. Ведь она могла быть любой женщиной, которая прошла мимо меня на улице, или открывала дверь магазина. А возможно, что она была кем-то, кто сел на поезд до Юстона, часом раньше, чем приехала я. Это было так странно и волнительно, думать, что ты уже мог встречать свою мать, даже не подозревая, что это была она. Потому что, по правде говоря, твоя мать для тебя – совершенная незнакомка, и ты не имеешь ни малейшего представления, о том кто она, чем живет, что любит, или, какой у нее голос. Она может быть кем угодно. И даже могла бы умереть, пока ты занимаешься ее поисками, а ты даже бы и не узнала. Ведь, никто не расскажет тебе об этом; никто не будет знать, где тебя искать, потому что ты для нее, как и она для тебя, абсолютная незнакомка. Вы оба совершенно незнакомы друг другу.

Мое сердце трепещет, когда я думаю о предстоящей с ней встрече. Я думаю, что я узнаю ее в ту минуту, когда она зайдет в эти двери. « Она пройдет через крутящиеся или раздвижные двери?» — возникает вопрос у меня в голове. В ожидании есть некая особенная романтика. «Какая у нее будет прическа? Во что она будет одета? Какая у нее походка? Принесет ли мама мне какой-нибудь подарок? Прижмет к себе и заплачет? Или будет настороженной, холодной и далекой?» — столько вопросов, на которые я не получу ответов до ее прихода. Ощущение наполненности, ни столько предвкушением, сколько страхом съедало меня, я была очень напугана. Мне постоянно казалось, что все собирается пойти наперекосяк, и это пугало меня еще больше. Эта встреча очень тревожила меня, а время щекотало мне нервы. Я не знаю, какая беда могла бы случиться, но если бы не я была инициатором встречи, то я бы убежала. Вдруг я вспомнила все ранее неудавшиеся свидания. Это помогало набраться мужества и остаться ждать. Время шло и шло. Прошло уже пять, десять минут с назначенного времени, а ее все еще не было… Минуты ожидания тянулись очень и очень медленно. Казалось, что моя мать вообще не явится. Хотя если она не придет это будет огромным облегчением для меня. Но если мама все же придет, то это будет значит, что она собрала все свое мужество в кулак, ради встречи со мной.

И наконец, через раздвижные двери зашла женщина, которая могла бы быть моей матерью. Она была с другой девушкой, которая была намного моложе ее. Та, что могла оказаться моей мамой, несла пакет, а в нем огромную панду и букет орхидей, что было несколько странно, потому что я тоже принесла орхидеи. Она, моя мать, была невысокая, даже немного ниже меня, хорошо сложена, с яркими рыжими волосами. На ней было кремового цвета пальто и черно белый шарф.

— Джеки?- сказала она и крепко обняла меня.

Мама была вся в слезах. И я полагала, что к моим глазам тоже подступят слезы, но нет, я не плакала, хотя мне очень хотелось быть способной плакать. Что это со мной? Я крепко обняла ее и была немного ошеломлена.

— Это Дженни из моей церкви,- познакомила меня мама с этой молодой девушкой с немного растрепанными волосами.

— Здравствуй, Дженни, — поздоровалась я с ней.

— Я сейчас уйду и вернусь за ней через час,- сказала Дженни, словно моя мать – ребенок, а я — воспитатель в яслях. Я уже хотела пошутить, что к ее приходу я надену на маму чистый подгузник, но не стала этого делать. А Дженни тем временем прошла через вращающиеся ворота, ободряюще улыбнулась и, помахав, исчезла.

Элизабет и я отправились посидеть на таком же, как и все остальные, большом, сером кожаном диване возле стойки регистрации. Наверное, это было неправильно, и нам стоило куда-нибудь сходить, но в моем номере сейчас были Мэтью и Луиза, да и в нашем распоряжении был всего час, поэтому в этом не было смысла. Я ждала столько лет, чтобы встретиться с ней, так что теперь не намерена упустить ни секунды отведенного нам времени. Мы сели на диван, и Элизабет снова обняла меня. Затем, она взяла мою руку и погладила. Ее глаза все еще полны слез.

— Я принесла это для Мэтью,- указала она на огромную панду, и мы обменялись букетами, смеясь от совпадения. Мне стало интересно, этот выбор, орхидеи, как-то связан с генетикой.

— Я приведу его ненадолго, чтобы вы смогли пообщаться с ним, — сказала я.

Тем временем она расстегнула пуговицы на своем плаще, сняла его и положила за себя на стул. Под ним на ней был черно-белый кардиган и черная юбка, выше колена.

Элизабет сворачивала и разворачивала пустой пакет который был у нее в руках, видимо, она чувствовала беспокойство, и немного нервничала, что было вполне оправдано.

— Дженни пришла со мной, чтобы поддержать меня,- сказала она, на что я лишь кивнула.

Казалось неуместным донимать ее вопросами о себе, и все, что так сильно волновало меня раньше, вдруг ушло, забылось. Я не могла думать о том, что бы мне хотелось узнать. Ведь, напротив меня сидела женщина пятидесяти лет, в милом пестром шарфике, которая была моей матерью. Я не видела ничего схожего между нами. Ее губы были довольно тоньше, чем мои. Я так пристально вглядывалась в нее, что это могло показаться неприличным, но мне хотелось рассмотреть и запомнить все детали ее внешности. Она принесла с собой фотографии ее детей, чтобы показать мне моих братьев и сестер.

— Это Рой,- грустно произнесла она,- он был приятным мальчиком. А это Айша и Хлоя.

Я предельно внимательно рассматривала все фотографии, чтобы не упустить какой-нибудь моей черты, или черты моего сына. Все ее дети были такого же цвета, как и я, видимо, потому что мама вышла замуж за темнокожего мужчину родом из Сингапура.

Я всегда представляла себе, что они светлые с рыжими волосами. Но как оказалось, у них у всех темные волосы и темная кожа. Мне даже показалось, что одна из ее дочерей немного похожа на меня.

Теперь была моя очередь показывать фотографии, которые я принесла с собой. Стараясь подбирать их так, чтобы описать всю мою жизнь без нее.

«Здесь я с моим братом и папой на острове Малл», — начала рассказ я.

«Тут мне четыре, и мы играли в Шотландских Солдатов.»

«А это я в саду Джесси Кларк, мы устроили шоу, пока мой брат выкапывал дерево на заднем дворе дома.»

«Я в белом платье, в три года, смеюсь, запрокинув голову назад.»

«Я с мамой, на мне коричневая куртка с капюшоном, в такой же, только синей, мой брат на пароме до острова Малл.»

«Здесь я на Эберкромби Плэйс, Стирлинг, студентка с афро.»

«А это фотография моих родителей, когда им было по тридцать. Моя мама смотрит на себя и отца в возрасте, и говорит, что они выглядят не так, как она себе представляла. Она всегда произносит это немного разочарованно…»