Я часто видел её во дворе, из окна, в подъезде. Нередко она заходила с большими папками и каждый раз, когда я замечал её, она казалась мне счастливой.
А потом я видел ее в Третьяковке. Вернее, не ее. «Девушкой, освещенной солнцем» Валентина Серова оказалась его двоюродная сестра. Это уже потом я прочитал воспоминания Марии Симонович, как трудно было постоянно думать о чем-нибудь приятном для того, чтобы не нарушать раз принятого выражения. А тогда я просто стоял и смотрел, как солнце пробивается сквозь листву и создает затейливую игру света и тени, как спокойные глубокие глаза тоже излучают свет и тепло.
Со мною были эти глаза даже хмурым утром, когда о солнце оставалось только мечтать. Даже в школе, когда дни кажутся особенно долгими, а суета одноклассников особенно бестолковой, я пытаюсь нарисовать на тетрадном листе эти глаза, но где там!
— Что ты черкаешь в тетради?
Я вздрагиваю от вопроса классного руководителя и уже готов смять листочек, как вдруг до меня доходит смысл ее слов:
— Объявлен Всероссийский конкурс паблик-арта для школьников «Культурный кот». Принимаются детские граффити на тему «Русское искусство». Кстати, среди учредителей конкурса Третьяковка.
Ого! Стоит попробовать. Коту, будь он сто раз культурный, не нужен глубокий взгляд. С котом-то я точно справлюсь!..
Вот и заветная стена, баллончики с краской в моих руках. Контур. Цвет. Добавил блики — и самодовольная физиономия уставилась на меня. Круглые очки, толстый том энциклопедии «Русское искусство». Только мой ленивец не читает, он улегся на книгу. Впрочем, это не мешает ему считать себя культурным котом.
— Помогите, пожалуйста. Там… Там котята маленькие… в яме.
Я не сразу узнал ее: запыхавшаяся, с растрёпанными волосами, в глазах тревога. На этот раз она выглядела вовсе не счастливой. Немного отдышавшись, она объяснила:
— На пустыре больше никого нет.
Очевидно, я был её единственной надеждой. «Неплохой повод для знакомства», — мелькнуло в голове.
– Идем!
Через несколько минут мы стояли на краю огромной грязной ямы. На дне копошился и пищал тёмненький котёнок, рядом лежал светлый братец. Там же набросаны картонные коробки. Они-то нам и пригодятся.
Ноги скользили. Листья камыша резали руки. Когда я вылез из ямы с коробкой в руках, мой вид был просто плачевным. Но глаза девочки светились от счастья:
— Живые? Какое чудо!
Она села у дерева, безвольно опустив руки, как будто выполнена тяжелая работа, как будто все тревоги, испытания позади. Спасенные котята – отрадное зрелище! Отрадна их возня, и писк, и желание свободы. Отрадна мысль, что я вернул покой и радость этой девочке и сам ощутил наконец покой и радость.
Как все-таки верно мыслил художник Валентин Серов: «В нынешнем веке пишут все тяжёлое, ничего отрадного. Я хочу, хочу отрадного и буду писать только отрадное». Нести радость людям — главное назначение человека. Художник это чувствует тоньше, острее. Открывшийся ему смысл жизни творец несёт нам. Это его культурный код. Куда уж до него моему рисованному «культурному коту»!
Впрочем, вот эти пушистые комочки на дне коробки, живые и теплые, мягкая улыбка их спасительницы, солнце, что пробивается сквозь листву и создает затейливую игру света и тени, — все это, освещенное солнцем, и есть жизнь отрадная?
