Предисловие
Предоставляю эти записи тебе и посвящаю их моему ныне покойному другу тех далёких времен, Натану Дюссолье.
Поль Габриэль Ларе.
17.09.1967
17.09.1921
Он всегда называл себя N. «Просто зовите меня N, — так представился мне этот удивительный человек.
N всегда видился мне личностью необыкновенной.Мой давний друг был крайне высок, худ и мертвенно бледен,. Глаза имел лихорадочные, с оттенком какой-то весьма болезненной желтизны.При этом он всегда ходил в отглаженном фраке и аккуратно зачёсывал волосы, нося с собой гребень, словно это был дар небес.
Он смотрел на меня с хитрым прищуром, в котором так и мелькала некоторая насмешка, будто бы изобретатель совершенно не воспринимал меня всерьёз и относился ко всей моей сущности с большим горделивым снисхождением.
Ах да…Я совсем забыл сказать. Мой дорогой N — изобретатель, талантливый и гениальный. Но его гениальность мне пока что осознать не суждено, ведь он, видимо, не собирается доверять свои секреты. Чудной, однако, человек,
мутный. Я видел не так много людей с такими же интересными глазами, как у него, но некая лихорадочность во взгляде выдавала безумца.
Страсбург в последнее время закипал от событий,ведь общественность паниковала. Везде в газетах писали о необычном феномене. «Нашествие самозванцев» -, так это называли в новостных сводках Франции. Ходили слухи, будто бы по всему Страсбургу распространяются,копии людей. Некие клоны, что целиком заменяют человека, ведь “оригинал” вскоре пропадает. Их можно было отличить по стеклянным глазам и детской непорочности. Все строили теории о каре небесной, о очередном мировом заговоре и прочем, но я в это не верил. Общество беспрекословно верит тому, на что даже не стоило обращать внимания, ведь люди готовы заниматься всем, чем угодно: забивать голову разнообразным бредом, строить ненужные догадки, не понимая, что это необратимо им вредит. Для меня вся суета являлась наиглупейшими легендами.Надо спросить N обо всём, он наверняка разбирается в этом в разы лучше, чем кучка паникующих граждан.
Наши встречи всегда проходили у него в квартире..Вместо звонка возле входной двери висел маленький колокольчик. Я позвонил в него, как было принято у нас с N. Один звонок, перерыв, затем два звонка подряд. За дряхлой дверью стали слышны тяжелые шаги.
— Кто? – послышалось из глубины коридора. N привык переспрашивать, и это лишь больше разжигало во мне интригу к этому человеку. Кто он такой, раз всё время боится открыть не тому? Обычный, самый обычный здравомыслящий человек, думающий о собственной безопасности, скажете вы. Но нет.N был другим. Вечно заглядывал в душу, словно проверяя на подлинность,изучал своими «крокодильими» глазами нутро, как будто желал прожечь дыру.Любопытство по отношению к изобретателю просто начало бесцеремонно поедать мой мозг ложечкой изнутри, напоминая о себе грызущим чувством и головной болью.
— Поль Габриэль Ларе, – единственное, что оставалось ответить, ведь иначе меня бы не впустили.
N вышел, всё так же въедливо глядя мне в душу.Изобретатель осмотрел меня снизу вверх улыбнулся, настолько непринужденно,будто никакого подозрения ко мне не проявляли.
— А, Поль! Ну, проходите, проходите.
Давно мы с вами не виделись, настолько давно, что я даже начал забывать облик! А ведь столько всего успело произойти в этом сумасшедшем городе! — N посмеивался, а после ушёл на кухню, чтобы сделать кофе. Я не решался зайти за порог, мешкался.Пришлось неуверенно стоять у двери,пока из кухни мне не крикнули:
«Ну что вы,топчетесь на пороге?! Проходите, мсье Поль!» — изобретатель перепугал меня до смерти.
Я вошёл, пока N разливал по кружкам горький кофе. Наконец, мы оба сели за небольшой стол. Мой друг не любил большую мебель.
Изобретатель в этот день оказался в крайне весёлом настроении Его передёргивало от смешков, он активно жестикулировал. В таком виде он предстал и в последнюю нашу встречу.
Со временем я стал замечать, что интеллигентный, вечно спокойный, как удав,мсье N превращается в импульсивного шута, и не было ясно, какие изменения происходили в его разуме так резко. Я вдруг спросил:
— Странный феномен, появление «самозванцев»,что вы об этом думаете?
Выражение изобретателя сменилось на хитрость, в прищуре так и мелькало что-то саркастическое. Меня вновь посетило ощущение, что верный товарищ перестал воспринимать меня всерьёз, но внезапно его выражение переменилось на неестественное веселье —про это знаем!
Я скорчил неясную гримасу в провальной попытке изобразить на лице улыбку, но вместо этого рот превратился в кривую линию. Нет, N однозначно был другим. Как будто с изобретателем происходила обратная метаморфоза, из-за которой мой друг превратится из вполне порядочного интеллигента в безумца.
Тишина внезапно стала бить мне по ушам, прорезаемая тихими смешками N. Не выдержав, я нетерпеливо выпалил.
— Что вы думаете об этом? Давайте обсудим! Вы…Вы сам не свой, мсье N!
В ответ приглушенный смешок. Я резко встал, затем сел обратно, так и не притронувшись к своему кофе.
— Что я думаю? — интеллигент снова потирал руки, — Я думаю, что люди, несомненно, боятся смехотворного. Не умея анализировать информацию, они верят всему, что им говорят.Могу смело заявить, что сами собой такие вещи не появляются. Откуда, скажите на милость, могут появиться данные «самозванцы»? А куда обычный человек исчезает? Или же это науке пока неподвластно? Ни в коем случае, мсье Поль! Это очередная дурь,пугающая общественность. И ведь как легко свести людей с ума, какой простой и не самой умной сказкой!Мечется народ, грехов собственных страшится, ибо главное отличие клонов, если верить газетам — абсолютная чистота души. Но всё же подобные случаи «замены», разумеется, могли произойти. Только если это чей-то необычайно особенный эксперимент, — показалось, что N мне подмигнул.
Эксперимент…Чей-то эксперимент. Слова дорогого друга не вылетали из головы. Но кому такое могло пригодиться.
— Но кому же, кому такое понадобится? С какими целями? Сделать мир лучше, создать новейшее общество без грехов и дурных пристрастий? Заселить Страсбург только чистыми, хорошими людьми…
— Вероятно, это и есть правильная мысль. Пороки людям не нужны.
— Согласиться с этим я, однако, не смогу…С пороками люди смешны и страшны, а без них ужасно скучны.
N рассмеялся в ответ.
— Нет же, нет, дорогой друг! Представьте с мир без грехов, без жестокости. Как же будет хорошо жить! — он
сдерживал приступ болезненного хохота.
Мне стало не по себе. В тот день я ушёл очень быстро, хотя раньше мог задержаться у N до поздней ночи. Все прошлые встречи с изобретателем оставляли в моей душе лишь восхищение, все, кроме этой. Сегодня в первый раз вместо привычного благоговения глубоко внутри появился неприятный осадок, некоторая тревога. Я не мог понять, что происходит, и чувствовал бессилие…
20.09.1921
«Приходите сегодня же, мсье Поль! У меня есть кое-что весьма важное. Вы обязаны явиться и узреть это гениальное изобретение!
Ваш N».
С этого письма и начался вторник. Сначала я очень обрадовался. Реакция была больше привычной, чем искренней. Но почти сразу же моё сердце заполнила тревога.
«Что с ним делается?Он никогда раньше не писал таким образом…»— мысли вертелись в голове,не хотели прекращаться,ни на единое мгновение.
Они не покидали меня. Но всё же я решился пойти. Не из любопытства, насколько успел обезуметь товарищ за три дня, а скорее из-за волнения. Я ощущал, что тревожное желание узнать, не сошёл ли он с ума окончательно, становится основной потребностью.
И снова, как в кошмарном сне. Колокольчик. Звонок, пауза, два подряд.
Через короткое время послышались щелчки, будто кто-то открывал засов, их было минимум семь. Наконец, вышел неестественно радостный N.
— Проходите, мсье Поль, проходите быстрее! — он посмеивался как-то нервно,и опять его судорожный взгляд не оставлял меня ни на секунду, жёлто-зелёные глаза впились в меня мёртвой хваткой.
Я вошёл, стараясь не медлить.
— Здравствуйте, мсье N, — речь моя оставалось спокойной, но руки дрожали, ноги подкашивались, а глаза метались туда-сюда. Боль, нестерпимая боль пронзила голову, распространяясь волной по всему телу.
Изобретатель впустил меня внутрь, заперев дверь, он проверил три раза, закрыто ли всё так тщательно, как ему хочется. Быстрой, уже знакомой походкой N шёл по коридору в самую дальнюю, вечно закрытую для всех, кроме него самого, комнату. Я неистово мучился, конечности сводило судорогой. Стук его лакированных туфель лишь усугублял положение. Звонкий стук, который в тот миг показался мне отвратительным, несносным.Он беспощадно бил по барабанным перепонкам.
N открыл дверь, и раздался жуткий скрип. Нет. Я очень сильно ошибался. Вот что значит по-настоящему омерзительный звук.
Моему взору открылась мастерская. Небольшое, несколько скудное помещение. Но оно поражало своим величием. По всему периметру стояли высокие шкафы и стеллажи, наполненные ящиками с разными деталями, схемами.Посередине мастерской находился металлический стол, на котором лежала белая странная кукла крупных размеров. Ростом с человека, не меньше. В ненастоящих глазах отражался яркий свет старой лампы, а в углу стояла вторая куколка,точная человеческая копия, изображавшая молодую француженку в длинном жёлтом платье. Лишь стеклянные очи выдавали в ней марионетку.
— Знакомьтесь, мсье Поль, моя прекрасная мастерская! Но это, разумеется, не столь важно, не её я хотел показать…Поглядите, моё новое творение, получившее огласку! Не могу поверить, даже не пришлось придумывать собственному феномену название! — N подошел к той кукле, бережно взяв за руку. Он продолжал монолог, а мне становилось хуже с каждой секундой. Голова грозилась расколоться. — Я создал этих кукол по человеческому подобию, только они лучше. Стоило объединить фарфор и закаленное стекло! Сначала их внешний вид пуст. Просто невзрачная кукла, которую нужно завести. Но стоит такой пустой марионетке взглянуть нужному человеку в глаза… — изобретатель ехидно ухмыльнулся. — Они чисты. В них нет ни жестокости, ни алчности, ни корысти.
Эти куклы, а точнее замена людей, никогда не лгут, не грубят, не убивают, не грешат и не имеют дурных страстей. А ещё не болеют и не у-ми-ра-ют! Намного лучше, не правда ли?
Разум помутился. Я, вероятно, мог заподозрить моего N, но не думал, что всё обернётся таким образом. Я застыл, любое шевеление казалось фатальным, а в висках продолжало пульсировать.
— Но более того, порочный оригинал пропадает мгновенно, как ошибка.Исчезает сам по себе. Видимо, наличие лучшей духовной материи виновато в этом. Но эту теорию я изучил не до конца. Зато поглядите, насколько великолепно танцует эта чудесная кукла! — изобретатель два раза прокрутил небольшую деталь в спине куклы, и искусственная мадам зашевелилась, начали двигаться фарфоровые конечности.
Я не смотрел, ведь мне казалось, что я непременно упаду в обморок, навзничь грохнусь на пол ужасной мастерской. Головная боль не желала отступать, наоборот, усиливалась. Я чувствовал, как всё хуже и хуже соображаю, мурашки бегали по коже. А кукла продолжала танцевать. Может, даже что-то пела. Но я ничего не помнил. Меня трясло,страшно трясло.
“Это не люди. Совсем не люди.Оно неживое, не может у человека быть таких пугающих глаз!” — лихорадка охватила тело. Я стоял, не шевелясь, только кривое подобие улыбки наползало на моё лицо. Эти омерзительные мёртвые глаза. Голое стекло, без души.
Может, N и вправду считает, что это красиво,но нет. «Самозванцы» обречены, они остановились в развитии изначально и никуда не сдвинутся. Пороки людям нужны, чтобы их побеждать, духовно расти. Ведь что это за человек такой, которому не к чему стремиться?
Данная мысль пришла позже, потому что в те минуты я думал лишь об окончании этого ужаса, надеясь не упасть в обморок. Но кошмар вскоре кончился. Я тихо похлопал, не видя своих рук.
— Нравится же вам, мсье Поль? Ну согласитесь, невероятно!
Пришлось кивать, судорожно кивать с этой осточертевшей гримасой. N сходит с ума,Он этого не осознает, ведь всё его ненормальное творение приносит восхищение.Человек, которого я знал, культурный господин,что так стремился побеждать душевные пороки, сейчас сам представлял из себя один огромный грех — гордыню.
Как только представилась возможность, я немедленно покинул дом безумия N, в котором он запер самого себя. Ужас происходящего не отступал…
26.09.1921
Сегодня меня выгнали. Очень грубо и бесцеремонно.
Всё началось с того, что я пришёл сам.Как бы ни было жутко после раскрытия страшной тайны N, желание убедиться, что он не пришёл к точке невозврата, терзало меня. Ночами стали мучить кошмары.
Когда я появился у порога, дверь, на удивление, была открыта. Казалось, что изобретатель уже не станет прежним. Ведь что могло произойти с его сознанием, что мой друг перестал даже запирать двери? Но надежда не покидала душу, я вошёл.
В квартире меня сразу же схватили за руки с озорством, весельем. N безумно хихикал.
— Наконец-то!!Как я вас ждал, мсье Поль! Мои идеи…Их столько, что я не смогу высказать все даже вам, хи-хи! — он задыхался от смеха, его глаза покраснели, видно, что N давно не спал, зрачки сузились.
А изобретатель продолжал издавать смешки, затаскивая меня в мастерскую настолько быстро, что я на время потерял дар речи и не смог поздороваться, что и говорить о прочем?
Мастерская осталось такой же, за исключением того, что вдоль выкрашенных дешевой серой краской стен теперь стояли жуткие фарфоровые люди. Без внешнего облика, пока белого цвета, но их было в количестве девятнадцати штук!
Сколько же часов милый друг не спал, сколько дней не ел, делая этих ужасных кукол?!
Я ощутил, что способность говорить ко мне возвратилась. Ладони сами собой легли на плечи N, даже через пиджак чувствовались кости. Фигура его превратилась в нечто измождённое.
— Что это с вами, мсье N? Вы завтракали? Выглядите болезненно…
— Я чувствую себя великолепно! Мои мысли насыщают меня! — изобретатель исступленно схватился за одну из кукол. — Я создам идеальное общество, создам государство, в котором будут жить только ответственные и добрые люди! Я буду Богом нового мира! Да рухнет старая порочная система! — он метался по комнате, смеялся в приступах сумасшествия, хохотал.
Нет, N — живое олицетворение гордыни.
Я на мгновение застыл. Внутри кипели эмоции, смешиваясь в кашу, такую неясную, что невозможно было отличить их между собой. Лишь одна выделялась ярче остальных — ярость. Я был не в силах терпеть этот цирк.
— И в этом идеальном государстве вы будете единственным грешником!
Злость заглушала разумные мысли. Ладонь сама собой превратилась в крепко сжатый кулак, от ненависти ко всей идее моего товарища белели костяшки.
N встал в ступор, но через секунду в его глазах сверкнул гнев.
— Прошу прощения, мсье Поль, что вы только что сказали? Я? Грешник? — агрессивная гримаса исказила тощее лицо учёного.
Одной рукой он схватил меня за ворот рубашки. Безумцев опасно злить, но останавливаться было слишком поздно.
— Да! Именно так, мсье N. Разве то, что вы создали, можно назвать людьми? Ни в коем случае! Это марионетки. Бездушные куклы с пустым взглядом! Они отвратительны. Ваша радикальная борьба с человеческими несовершенствами превратила вас, мсье N, в помешанного. Вы больны, так ещё этому рады, — с отвращением я взял одного из «самозванцев» за фарфоровую руку, которую едва не отдёрнул от отвращения. — Вот весь ваш недуг, — от небрежного толчка кукла рухнула с грохотом, из искусственной глазницы вылетел стеклянный глаз и покатился под шкаф.
Рот N перекосился от злобы. За воротник ухватились крепче, с силой вытаскивая меня из квартиры. Я не сопротивлялся.
— Вон! Пошли вон! Прочь! — по ушам били гневные возгласы.
— Я расскажу всем, чем вы тут занимаетесь! Вы больны, больны! Я приведу доктора! Вас заставят лечиться, ведь вы обезумели! — последнее, что я успел крикнуть, прежде чем прямо перед моим носом захлопнули дверь.
Гнев и злость наполняли нутро, но почему-то хотелось плакать…
11.10.1921
С того момента прошло две недели. Я осознал, что мне страшно выходить из дома,меня пробирала дрожь, когда приходилось смотреть людям в глаза.
Поэтому приходилось сидеть в четырех стенах, но это было ещё мучительнее, ведь думы о сумасшедшем товарище сами собой просачивались в голову. Я метался между идеей прийти в квартиру N с бригадой врачей и мыслью раскрыть секрет всей французской публике. Если говорить о последнем варианте, то изобретатель тут же попадёт под арест. Этого я не хотел, ведь понимал, что мой дорогой друг не преступник, точнее, не хотел таковым стать, серьёзно болен.
Так я колебался долго, пока однажды мне не пришло письмо:
«Пожалуйста, мсье Поль, придите. Страшно, но мне нужно выговориться.Я сожалею о произошедшем, но, мсье Поль, придите, когда только сможете! Я очень и очень болен. Надеюсь, мои мольбы не будут пустыми…»
Его написал N. Он даже не подписал записку, но я сразу же узнал, собрался и вышел. Времени на раздумья не было.
Я нёсся по улицам Страсбурга, ноги непрестанно продолжали нести меня к дому изобретателя. Дверь снова забыли запереть.
Я влетел в его квартиру, как оса, но меня никто не встретил. N сидел на кухне, понуро склонив голову, он рвал на себе волосы, ревел и стонал.
— Я так не могу,слишком тяжело! Больно, больно! Не справлюсь…— исступленно твердил изобретатель, почти беззвучно.
N поднял глаза и тут же бросился ко мне на руки.
— Наконец-то, я ждал,мучительно ждал…
Я никогда не видел его таким. Недавно в его глазах так и блестела гордыня, но сейчас он…испуган?
Да, всё так, как казалось. N боится. И моя задача — внушить милому другу, что всё не так плохо, как кажется, хотя я сам сомневался в этом.
— Я осознал, что создал катастрофу…Это и вправду отвратительно,но разве возможно остановиться? Эти куклы — ничто, они ни на что негодны, ведь им некуда расти, мне не хочется делать их дальше, но собственные руки…Они будто бы не позволяют прекратить этот кошмар! Я создал уже три сотни “самозванцев”,чувство бессилия растёт…Прошу, спасите меня! — вдруг изобретатель заплакал, а ко мне вернулся дар речи.
— Что же вы, мсье N. Не нужно так убиваться…Вам бы к доктору.
— Никакие доктора мне не помогут…Этим же вечером я сожгу всех оставшихся кукол и уеду, — N отрешённо глядел в стену. Жёлто-зеленые глаза заливали слезы, руки его тряслись.
Что заставило изобретателя взрастить в себе монстра, а затем так быстро прийти в себя? Неизвестно. Мне ужасно хотелось помочь ему.Рука, словно имея собственную волю, гладила N по голове.
Так мы просидели долго, хоть и вовсе не заметили того факта.
Эпилог
Этот дневник я не успел закончить по одной причине, мне стало больно писать, поэтому в качестве финала я решил предоставить тебе, милый читатель, его последнее письмо.
«Уважаемый Поль Габриэль Ларе! Никогда бы я не подумал, что к кому-либо обращусь с таким письмом. Оно будет коротким, как и наша с вами история.
Мне ужасно стыдно за всё, что я успел натворить за столь короткий промежуток времени.На что только ни способен человеческий разум! Сначала породить что-то жуткое, еще неизвестное доселе человечеству, а затем страдать и мучиться за это годами.
Сейчас я в Лондоне. Последние марионетки сожжены. И вы тоже уезжайте поскорее, мсье Поль. Не ищите меня, ведь сейчас я решил заново вернуться к собственному имени и фамилии. Не ищите меня, забудьте.
Прощайте, милый друг! Будьте разумнее меня»
Натан Дюссолье, или навеки Ваш N.
12.10.1921
