Честь, отвага, мужество, самопожертвование, конечно, любому известны эти качества, но эти качества мы привыкли посвящать людям мужского пола. Но в Великую Отечественную война перевернула все «с ног на голову» и такое понятие как «не женская» работа, так как и эти качеста потеряли свое гендерное значение.
В войну 1941-1945 гремит война, тысячи молодых ребят и мужчин, покинули очаги родных домов, чтобы отстоять честь Родины, подарить родным шанс: на будущее, на счастливую и беззаботную жизнь, возможность мечтать и жить. Не только на фронте происходили ужасы, но и за фронтом. Молодые парни, которые не подходили по возрасту, сбегали с домов на фронт, многие кто не попал в армию сходили с ума. В деревнях, городах и селах оставались старики, женщины и дети. Женщины шли работать на станки, тракторах, сами занимались на поле и по хозяйству.
Во все времена бабушки и дедушки рассказывали своим внукам фронтовые истории, моя прапрабабушка не исключение. Она рассказала эту историю моей бабушке, когда той было четырнадцать лет. В этом году настала ее очередь передать историю своей бабушки. В этот день я приехала к ней погостить несколько дней. Мы июльским вечером решили попить чай в беседке. Мы пили чай, вспоминали смешные истории, я и не заметила, как, но зашла тему на счет войны, и тут бабушка начала свой рассказ.
«В далеком 1943 году в маленьком селе Поповка тоже остались одни женщины, дети и старики, это село было из одной большой улицы, где все друг друга знали и помогали, кто чем мог. Там находился и дом моей бабушки, Рябцевой Пелагеи Васильевны. В её доме остались только она, и ее дочь, и мать, полтора года назад двое ее детей умерли от скарлатины. Моя бабушка надеялась спасти своего последнего ребенка, отправив ее на поезде до своей двоюродной тетки, которая жила в Казахстане. Но не успела, за два дня до запланированной разлуки возле Поповки шел бой, люди не выходили из своих погребов больше трех дней, самолеты постоянно бомбили прям у их порогов. Спустя несколько дней все стихло. Люди стали потихоньку выходить и осматриваться, разбирать обломки и искать еду, на восьмой день их ждал «сюрприз»… Было где-то шесть часов утра, люди еще спали мирно в своих домах, как вдруг раздались выстрелы и взрывы. Все подскочили, как по звонку, выскочили на улицу, в чем были, чтобы забежать в погреб спрятаться, но было поздно. Вокруг каждого дома стояло по семь- восемь солдат, они не были похожи на наших. «Немцы!…О Господи спаси наши души грешные…»- как по команде прошептал каждый человек, крестясь и опуская глаза.
Они были грязные, изнеможенны и уставшие. Было несколько кучек людей, где солдаты держали переноски с раненными. Лежавшие солдаты стонали и истекали кровью, их товарищи крепко держали на их ранах уже алые тряпки. На людей повернули автоматы и что-то громко и устрашающе крикнули. Местные стояли, не сделав ни шагу. Никто ничего не понял, но немцы походу что-то скомандовали, и их разозлила бездействие. Они начали стрелять… Они убили пятерых, люди начали убегать обратно в дома, кто-то начал подбегать к убитым, пытаясь их оттащить. Немцы устали стоять и двинулись к домам, они угрожающе кричали, целились и замахивались на стариков и женщин. Они заходили в дома, выгоняя стариков и детей, роясь в кастрюлях и полках на кухне, выкидывали вещи, которые им были не нужны. Женщины, которые мужественно пытались отбить свои дома, затаскивали несколько человек в дом и жестоко избивали, что-то на них при этом крича. Можно только догадываться, что еще творили с ними, потом слышался выстрел и последний протяжный стон, от которого кровь вставала в жилах.
Немцы вели себя в прямом смысле слова как свиньи, они поснимали с себя одежду, кинули в нос хозяйкам, чтоб те постирали, требовали, чтобы их покормили. Местным жителям пришлось идти жить в свои сараи или погреба, это ведь хоть какая-то крыша и защита над головой. У некоторых людей сгорели сараи, и им пришлось идти либо в погреб, либо проситься к соседям.
Дом моей бабушки находился в конце села, где через огород уже начинался лес, до них тоже добрались немцы, их было трое. Как только моя бабушка услышала выстрелы, они повела свою мать и дочь Александру в погреб, так что она одна встречала «гостей». Как только пришли немцы, они почувствовали себя хозяевами, потребовали еду. Отобедав, они захотели осмотреть территорию, на которой поселились, у моей бабушки был погреб и достаточной большой сарай. Пелагея испугалась за мать и ребенка решила их показать до того, как их найдут. Никто не мог знать, как они отреагируют на людей, которых им сразу не представили. Она попросила их остановиться и позвала своих родных и на пальцах объяснила кто они. Произошло то, что никто никогда и не ожидал, увидев девочку, мою маму, они улыбнулись, переглянулись втроем и что-то радостно воскликнули и один побежал в дом, а другой положил ей на макушку руку что-то приговаривая. Моя бабушка ничего не понимаю просто стояла, боясь пошевелиться. Но вот пришел тот почему- то радостный солдат и засунул свою руку в сумку и начал доставать что-то. «Шоколад!»- радостно воскликнула Александра, но тут же утихомирилась и быстро повернулась к матери. Все троя (мои родные) стояли не в до умении. Все конечно были наслышаны о химических опытах на людях, как немцы травили наших солдат хлебом, как в лагерях для пленных что-то подсыпали постоянно в еду, после у людей были глюки и припадки. Зная все это, моя бабашка с недоверчивым видом смотрела то на «угощение», то на солдат. Но те были удивлены, что ребенок не берет угощение, они что-то сказали на своем и сунули шоколад в руки моей маленькой мамы. Она и не знала, что ей делать, бабушка не хотела сердить их, ей оставалось только одно, отблагодарить.
Следующим объектом для осмотра являлся сарай, в котором жила уже исхудавшая корова, после всех голодовок и отсутствия воды, она одна выжила. Для моей семьи это был единственный шанс выжить. Зайдя в сарай, они обрадовались и вскрикнули «kuh», (корова). Они принялись ее осматривать, тыкать, щупать и что-то приговаривать себе под нос. Самому низкому крикнули что-то и тот пошел в дом, а через минуту пришел, с огромным топором и острым ножом. У бабушки потемнело в глазах, она бросилась им в ноги и умоляла не убивать ее, ведь корова единственный шанс выжить ребенку, который и так ослаб. Они отпихнули ее как собаку от ноги, но ее было не остановить, она встала, начала в слезах умолять пощадить ее. Ей было все равно на свою жизнь, она переживала за жизнь коровы и оставшихся родных. После долгих слез, уговоров, они переговорили, кивнули ей, и сами пошли в дом спать. Наверно, солдаты и сами давно пили молоко, да они наверно и подумали: «Мы всегда успеем ее зарезать». Мои родные остались в сарае, когда солдаты вечером пошли в дом.
Две недели моя бабушка Пелагея жила как прислуга немцам, кормила, стирала, первые чашки молока доставались им. Можно сказать, что в какой- то мере им повезло, немцы та добрыми оказались. Конечно, мы люди поглощенные стереотипами о злых нацистах, о варварах, из уст в уста передавались рассказы о их опытах и жестокости, но эти были не такие. Нам нужно понять самим, что не все немцы были нацистами, что их заставили идти и убивать для своего правительства, или иначе расстреляли бы их, и их родных. Эти трое немцев жили у прапрабабушки, ели, пили, спали, но не били и не обижали их. Они вскоре еще несколько раз давали шоколадки моей прабабушке, кстати, немецкий шоколад оказался не отравленным и довольно вкусным.»
Тут бабушка прервалась, встала долить себе чаю.
— Ба, а что было дальше? Сколько все-таки они жили у прапрабабушки Поли? А шоколад еще давали прабабушке Саше?
-Ишь какая! Да погоди ты, дай я себе чайку та долью. Нет, шоколадка была последняя. Слушай дальше!
«Однажды раним летним вечером, Пелагея, оставив дочь и мать в сарае, пошла на огород, собрать картошки на ужин, себе и немцам. Она уже привыкла: к приказам, частой уборке и готовке ведь ее дом был как проходной двор, часто приходили и другие немцы на ужин, обед или выпить. Набрав картошки и других овощей, она уже собиралась идти домой, как услышала слабый стон, было не понятно был ли это человек, или это какое-то животное. Она поставила свои ведра и потихоньку на цыпочках пошла к лесу, откуда доносился стон.
Подойдя она подскочила на месте это был солдат! Он переполошился и с испуга направил на нее автомат, но быстро опомнился и убрал. Это был советский солдат, но весь в крови, он был ранен в живот и ногу, он лежал в небольшой яме под елью. Наверно он переполз через лес до населенного пункта, но наверно не знал, что там поселились немцы, и что его могут убить. Солдат был исхудавший, весь в грязи и в порванной одежде, у него был лишь маленький рюкзак и автомат без патронов. Увидя его Пелагея лишь посмотрела по сторонам и быстро засыпала солдата травой. Тот та и не возражал
— Я вернусь ночью, перестань стонать, немцы бывает ходят в лес на ночную охоту.
— Немцы?1 – вскрикнул солдат, напрягшись и оглядываясь по сторонам.
— Тихо я сказала!!! Из-за тебя нас могут убить! Так что заткнись дурень, если хочешь жить! Я тебя спрячу у себя, лежи молча! Не стони! Ты меня понял!? – бабушка на него так разозлилась, что солдат испугался ненароком, он в знак повиновения лишь кивнул и замолчал.
Бабушка схватила ведра и побежала готовить ужин. Немцы ничего не слышали и не заподозрили, они поели, выпили и легли спать, она покормила родных, и они тоже легли спать. Она дождалась, когда ее родные заснуть и когда стихнут шаги на улице, Пелагея выглянула на улицу никого не было и побежала к погребу. Как будто сама природа хотела помочь советскому солдату, было полнолуние, Пелагея в лунном свете подкралась к своему погребу и зашла внутрь. В погребе некоторые доски были не прикреплены, она их отодрала и жестяной миской начала копать яму. Она выкопала просторную яму, примерила, чтобы доски ее прикрывали и не прогибались, эта тяжелая работа у нее заняла два с половиной часа. Она была грязная, дул прохладный ветер, она потихоньку стала пробираться к лесу, она рисковала своей жизнью и жизнью родных ради одного солдата, все риски были умножены на ноль. Она не переживала за свою жизнь, ее долг был спасти солдата, который мог позже освободить ее село от немцев и не только село. Ведь как много может сделать один человек, с сердцем львицы и выносливостью, которой мы можем только позавидовать. Женщины санитарки таскали оборудование и солдат на своих плечах — это их долг, а солдат долг- выздороветь и прогнать захватчиков с нашей земли.
Нашему солдату повезло, моя бабушка была не из хрупких и слабых женщин, она сама работала, готовила и в эту ночь вырыла яму чтоб в нее поместился солдат, от кромки леса до ее двора было пятнадцать минут. Но они ведь не шли, моя бабушка закинула солдата себе на спину и потащила его, постоянно оглядываясь, и останавливалась, солдату было больно опираться на больной бок, да и частое опускание и поднимание солдата утомила русскую женщину. Уже начинало немного светать, когда бабушка притащила солдата в погреб, она перевязала и обработала его раны, раны были не сильно глубокие и хорошо, что не успели воспалиться. Она принесла ему остатки ужина, которые спрятала возле сарая, надо было торопиться и она начала накрывать его досками.
— Спасибо. Мне очень жаль, что не могу ничего дать тебе в замен. Ты спасла мне жизнь я в долгу перед тобой. Что я могу для тебя сделать?
— Не стони. Это единственное, что ты можешь для меня сделать.
Он удивленно на нее посмотрел, но ее лицо было серьезным и уставшим, они последний раз взглянули друг на друга, и последняя доска от пола погреба прикрыла его лицо. Она выглянула с погреба, патрульные еще спали, она потихоньку проскочила в свой сарай, ее родные еще спали, она тоже прилегла отдохнуть, и не заметила, как заснула.
Наутро, ее жизнь потекла таким же ручьем, кроме ночей. Она готовила немцем, стирала, убиралась в доме, в котором уже не жила давно, но ночью она брала с собой остатки еды, тряпки и ведро воды для солдата. Её забота и строгость не осталась не замеченной. Хоть и солдата и мучила боль от каждого резкого движения. Он ни разу не пискнул, ведь его спасительница скомандовала, как командир его роты, «сидеть тихо». Забота взяла тоже свое, он стремительно, но не так быстро, как хотелось, поправлялся. И вот так, тайно выхаживала моя бабушка солдата полтора месяца. В конце августа в ночи под лунным светом под кромкой леса простились они, солдат и моя героиня.
Многие мы так подумаем не значительные, поступки мы совершаем, всему всегда есть свой смысл и закономерность. Многие женщины были последним шансом на жизни маленьких детей и раненых солдат. Они не гордились тем, что оставили и прокормили пятерых детей или, что спасли солдату жизнь, хотя за ее спиной направленный на ее пистолет, и никто не знает, когда немец спустит курок. Как бы там ни было эти «обычные поступки» и «обычные женщины» и стали теми благодаря кого солдаты вставали на ноги и шли дальше воевать, дети стали помогать с урожаем и вообще по дому. Женщины именно они всех объединили и мотивировали. Для кого-то это подвиг, а для кого-то просто долг. Но нужно помнить, что добро всегда возвращается, пусть и спустя долгое время.
На дворе 1983 год у меня была уже семья и двое дети, но Пелагея так и жила в своем родном доме. Никому никогда и не говорила про солдата, которому спасла жизнь, да и потихоньку начала сама забывать про него. Но не он. Солдат успешно прошел войну и вернулся домой, в Оренбург, к жене и сыну. Долгое время он искал то место, где он пролежал в погребе молодой женщины два месяца. Его старания дали свои плоды, он позвонил в контору Поповского села, и узнал, что «да проживает тут какая-то Пелагея, в конце села». Сердце нашего солдата запело самые прекрасные песни, он со своей женой, сыном и подарками поехали в Поповку. Этот солдат не был намерен оставить эту Героиню без внимания других людей, он позвонил корреспондентам, которым поведал историю своего спасения и о своей Героине. О поступке моей прапрабабушки узнали родные и все село.
К большому сожалению, имя солдата было забыто в моей семье. И теперь с 1983 года на 9 мая моя семья чтит память этой Героине, которой забыли дать медаль. На вопрос, «Почему вы даже семье не говорили о своем подвиге?». Она лишь смеялась в ответ, «Подвиг? Какой подвиг? Это мой долг! Любая бы женщина на моем бы месте поступила бы точно так же». Её ответ тоже передается в историях о войне в нашей семье.»
— Ух ты, ну и история! Да за такое медаль ей должны были вручить!
— Да. В то время не было принципы «должны», «не должны». А ты представь сколько бы женщин получили бы медали, если бы про их подвиги узнало государство, их не с кончаемое множество. Их «героинь без медалей»
