XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

Я услышал об этом на главной площади, какой-то чудак кричал о революции и раскидать рукописи. Стоя на деревянном ящике, рядом с огромной лужей, в оборонных, грязных вещах. Он недовольно корчился пока его пытались согнать.

После тяжёлого дня последнее, что мне хотелось делать это слушать бредни сумасшедшего, но вокруг было очень много людей, кто-то держал в руках те самые бумажки. Подойдя чуть ближе, мне под ноги прилетел пергамент. Подняв и отряхнув его, я взял его с собой, будучи не образованным то, что там написано мне было не прочесть. Убрав в карман штанов бумагу, я кинул последний взгляд на чудика, его силой стиснули с «пьедестала» и, подхватив под руки, уводили под гул толпы. Быть крестьянином в наше время сложно, даже если в семье водятся деньги.

Идя по переулкам Парижа, слышались сплетни, со всех сторон исходили провокационные крики. Свобода. Равенство. Братство. Намечалось что-то страшное.

***

Дойдя до дома, я открыл дверь, внутри никого, дряхлый стол был без посуды.

— Зое, дорогая, иди сюда, — громко крикнул я, разглядывая поднятую ранее бумагу.

— Да, пап, что-то случилось? — она высунулась из детской комнаты ко мне.

— У меня для тебя задание, вот смотри, сможешь прочесть? — протянул ей лист и посмотрел с надеждой.

— Не знаю даже, дай посмотреть, — вытирая руки об платье, она подошла и протянула руку в ожидании. Я дал ей листок. В напряжённом молчании она всматривалась в потёртые символы.

Зое, моя старшая дочь, в какой-то момент своей жизни она училась у местного учёного, чтобы потом выйти замуж за барона, у него были странные вкусы, а дочка моя очень нравилась ему.

— Тут половина слов размыта, но я могу сказать, что здесь что-то про освобождение, про то, что мы люди достаточно сильные, чтоб сделать всё самим. Так же тут говорится о сборе во время захода солнца на месте говорящего правду. Пап, а что это такое вообще, — на месте говорящего правду. Я тут же отдёрнул дочь.

— Какая разница, что это! Забудь всё что прочла и иди дальше помогай матери, — она посмотрела на меня странным взглядом и ушла, бормоча что-то под нос.

Неужели это, то о чём я думаю, но зачем им это.

***

— Поймите люди, мы выиграем, они уже не главные. Тот, кто сможет править страной, точно не он. Давайте сделаем хоть что-то, наши дети погибают от голода. Нам это нужно, — на улице моросит дождик, но оратор не прекратил размахивать руками. На сей раз это был не грязный, ободранный чудик, а куда более чистый, но порядка в голове видимо тоже у него нет.

— Нам было плохо при других правителях, но он не делает абсолютно ничего. Если мы не восстанем, то умрём все. Умрите как герои или как крысы, бежавшие с борта. Нам нужна поддержка большего количества людей. Я уверен, вы хотите этого, так же как и мы, — наверное, это звучало вдохновляюще для других людей, но, к сожалению, из-за темноты и чёрных одеяний понять я этого не мог. Да и сам был больше поглощён раздумьями.

Шёл домой, как будто в забвении, дождь усилился, размывая дороги и уменьшая обзор. А мысли лишь об одном, люди, столь отверженные люди, они и впрямь хотят этого, да голод и вправду был, я лично видел, как умирали люди. Но мой характер не позволял идти на столь рискованные действия. Из мыслей вывело шипение сбоку от меня, где-то в темени домов. Выбежал кот, а за ним промчалась тень, смутно знакомая. Я пригляделся, там точно кто-то был. Подойдя ближе, я ужаснулся, только не это.

— Зое, что ты тут делаешь, почему не дома, что ты тут забыла, отвечай! — слегка повысив голос, я смотрел на промокшую девушку, она стояла в своём обыденном платье с синеватым, застиранным фартуком.

— Мне просто было интересно, куда ты направляешься. Проснувшись из-за топота, я более спать не могла, — расправив плечи Зое продолжила, — я всё слышала, ты же понимаешь, что это шанс… Батюшка, молю о прощении, но ты не можешь упустить такой шанс, мы не можем. Я уверена ты сам видел, как страдает матушка и младшенькие, ну почему ты не хочешь понять….

— Всё молчи, Зое, мне не нужны твои указания, я сам справлюсь. Идём домой.

***

Я не мог решиться на такое, это слишком опасно, мои детки и жена. Они слишком зависели от меня. Слишком, чтоб рисковать. В полумраке конца уже следующего дня, я наблюдал за восходящей луной. Поле, которое было не так далеко от нашей хижины, было почти пустым, урожай в этом году максимально скудный. Ещё раз вспомнив о событиях прошлой ночи, я мучительно промычал взявшись за волосы. Невыносимо, просто невыносимо. Всё сказанное оратором было слишком правдиво, чтоб не верить этому, но страх…

— Отец, почему ты не спишь в столь поздний час?- Зое, опять она пришла, уверен всё не просто так.

— Разве ночь не прекрасна, почему бы не полюбоваться ей.

— Но ты так тяжко вздыхаешь, что гложет твои мысли? — по-доброму улыбнувшись, она присела ко мне на скамейку, пристроенную рядом с домом.

— Тебе не стоит лезть мне в голову, лучше разберись в себе…

— Я давно всё поняла! — перебив меня, воскликнула, — Я всё поняла и не понимаю, почему, вы отец, так долго мыслите. Революция, вот путь к освобождению. Разве вам не тяжко от налогов, наш король возомнил из себя непонятно кого, а мы мучаемся, нам плохо.

— Дитя, побойся бога.

— Чтоб я не делала, всевышний простит мой грех, я очищу мир от такого смрада, как Людовик 16, — я молчал, стараясь найти в глазах дочери здравый рассудок. И, к сожалению, он был там.

— Отец, я лишь хочу дать шанс на жизнь младшеньким. Чтобы вы не решили, знайте, я пойду и сражусь с нашим общим врагом, — Зое скрылась в доме.

Так страшно понимать, что слова, ныне казавшиеся чушью, на самом деле имеют смысл.

Я встал, тяжело пошатнувшись, сил было на пределе поэтому, зайдя в дом, я тут же отправился спать.

***

Утро, как всегда, началось с куска хлеба и стакана воды. Дети радостно бегали по дому, готовясь к походу в поле. Зое, изредка кидая косые взгляды, тоже собиралась. Только жёнушка моя сегодня остаётся вместе с самым младшим членом нашей семьи — Алэром. К несчастью, он приболел, поэтому сегодняшний поход в поле был особенно сложен для меня.

— Детки, вы собрались? Идите, а то опоздаете, — мы вышли. Взяв за руки двух сыновей, я плёлся позади спешащей Зое, в её руках были несколько кос и пара граблей. Редкие золотистые колоски касались тела, даря приятное ощущение тепла, которого так не хватало ранним утром, даже летом. Июньским утром всё ещё можно было чувствовать остатки весны. Детки, что-то гласно обсуждали, а мне лишь оставалось наблюдать. Поле было огромным и, поэтому наша рабочая команда довольно большая. Встреча была в середине поля, где в прошлый раз мы закончили.

— Всех приветствую и желаю продуктивного дня. Начнём! — Взявшись за косу, проговорил старик, он был главой, как самый старший. Разобрав у Зое орудия, мы начали работу. Всё как всегда, тяжкий труд под палящим солнцам.

Сильно устав, я решил попить и заодно напоить мальчишек, что тоже знатно вспотели. Зое же отказалась и вместо этого пошла к пареньку прежде мне уже знакомого. Он был одним из детей соседей, поэтому и сдружился с Зое.

Слегка отдохнув, мы вновь принялись за работу.

К заходу солнца треть работы была сделана. Попрощавшись с соседями, я уж было направился к дому, как сзади ко мне подбежал паренёк, с которым болтала Зое. Отправив ребят вперёд, я остановился, готовый внимательно слушать.

— Извините меня, синьор. Зое попросила передать вам, всё начнётся завтра, как только прозвучит крик людей, которые вступили на правильный путь, всё начнётся. Будете готовы, мы начнём вместе и закончим вместе, — он ушёл, оставив меня в недоумении. Уже завтра, время столь скоротечно. И как бы там не было, отпускать Зое одну неправильно и крайне безответственно, особенно, когда это неразумное, дитя, говорит столь провокационные речи.

***

Ночь была тяжёлой, я не мог толком заснуть из-за страха, услышать этот крик, поэтому как только солнце начало выходить я разбудил жену и стал собираться.

— Дорогой, что случилось, зачем ты поднял меня в столь ранний час? — спросила она, потягиваясь, после пробуждения.

— Дорогая, не волнуйся, просто слушай. Сиди здесь с детьми, ни при каких условиях не выходи на улицу, я думаю, ты понимаешь, что происходит, поэтому прошу уберечь детей, ‐ взгляд её стал похож на испуганного зверя.

— Неужели они решились на такое, уже сегодня, это ужасно. Но ужаснее всего, что ты тоже идёшь, — она крепко обняла меня, — прошу, просто вернись, что бы ни произошло, обещай мне, — я улыбнулся, сжимая её холодные ладони.

— Я обещаю, ничего не случится, ‐ в этот момент раздался пронзительный вой, ну вот, всё начинается. Я быстро схватил грабли и выбежал на улицу, там было множество людей, где-то в середине стояла Зое, как давно она там?

Взглянув по сторонам, я заметил соседку, она была хорошей девушкой, но в последнее время не выходила из дома совсем.

— Эй, мадам, что случилось, почему вы здесь, как вы можете оставить дом?

— Ах, это ты, а что мне терять. Муж мой умер от болезни, ещё года 3 назад, а детки с голоду, совсем недавно, я для них могилки вырыла, да и похоронила. У меня самой, теперь и денег-то не осталось, купила хлеб, да платьица дочкам, такие красивые, белые, было жалко пачкать их землёй — на щеке мадам, скатилась одинокая слеза. Для своего возраста, а выглядела она на 20 с небольшим, это девушка успела испытать все ужасы жизни.

— Тогда пойдём же, нельзя терять время, я уверен в нашей победе, нас много, всё будет хорошо, — мадам улыбнулась, мягкой улыбкой, да всё будет хорошо.

Меня всё ещё гложило, что Зое пошла, но эту неугомонную девчонку невозможно остановить, молодёжь нынче столь безрассудна.

К тому времени, как мы дошли до площади, людей стало в сотни раз больше и все вооружены. Вилы, косы, грабли, сабли: люди брали всё, что могли, все были столь отчаянны. Наверное, этот день стоит записать в историю, ведь такое огромное количество истощённых, голодных и зверски злых людей, никогда уж не соберётся. Так и прозвучит, где-нибудь про это великое событие: «Лето, июнь 1789 год, пролитая кровь за свободу». Все шли, точно зная, куда двигаться, да и догадаться было нетрудно. Великая башня Бастилии, возвышалась над всем людским. Стены закрывали солнце, полутьма обрушилась тяжким навесом. Тяжёлое дыхание людей, запах пороха, от находящихся рядом пушек, готовых к выстрелу.

— Всем приготовиться. Выстрел! — прозвучали громкие выстрелы пушек и резким движением, огромной толпой, люди ринулись к стене, пробивая себе путь. Стражники, что сразу же прибыли на защиту Бастилии, убивались в тот же момент. Многие, в ужасе размахивали шпагами, раня окружающих. Падая замертво, как наши, так и враги. Продвигать вперёд, я старался разглядеть в дыму пороха Зою, она шла в числе первых, бесстрашно размахивая косой.

— Давайте! Вперёд! Мы сможем! — Орудия, треск, звон метала, крики людей, запах крови, смерти. А мы всё ближе пробирались внутрь. Цель близка, как никогда. Я ощутил присутствие и лишь успел наклонился в бок, как рядом пролетела шпага, оставив едва заметный шрам на щеке.

Я резко надвинулся вперёд, почти прыжком, стараясь зубцами выбить оружие из рук бойца, но тот был изворотлив, с каждым ударом, приходилось принимать позицию защиты. Ещё удар, поставив грабли поперёк, я со всей силы откинул стражника назад. Я сделал глубокий вдох, и резкая боль пронзила с боку.

Видимо товарищи, того стражника зря времени не теряли, мир покосился, я осел на землю, а люди всё отдалялись и отдалялись, погружаясь вглубь крепости.

Кровь, люди, крики, много криков и Зое, о, моя бедная Зое, мне так жаль.

— Нет, отец, — её крик делал больнее, ещё больнее, сердце сжалось в тески.

— Беги, дитя, всё будет хорошо, я верю, вы сильные, съезди к моему кузену, он поможет, — люди вокруг стали суетиться и разбегаться. Крепость была полностью захвачена, люди ликовали, власть в ужасе, а стража стала отступать. Я улыбнулся и прикрыл глаза, на этом мой путь был окончен.

***

Вырезка из дневника Зои, которая пала жертвой Комитета общественной безопасности.

« Батюшка, мы выиграли. Бастилия разрушена, никто более не будет под гнётом этой мерзости! Людовик подчинился. Теперь войска не ходят по улицам Франции, а у нас есть Национальное собрание. Всё будет хорошо. Мы сделаем Францую лучше…..»

К сожалению, девочка не знала, что ждёт её далее.