XII Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

1941 год. Война обрушилась на нас как яростный ураган, сметая всё на своём пути. Мне было 12 лет, когда отец и брат ушли на фронт, оставив нас с матерью в опустевшем доме. Дни тянулись мучительно, каждый час отмеряя тревогой и щемящей тоской. Ветер войны выл за окнами, а моё сердце билось в унисон с далёкими залпами, молясь о возвращении родных. Спустя три месяца после начала войны нам пришло письмо. Я отчетливо помню, как мама плакала, когда читала его. Позже нам пришло ещё одно, и тогда мама решила рассказать мне, что было написано в них… После этого разговора мы несколько ночей плакали в обнимку, пытаясь пережить утрату близких.

Одним ранним утром 1942 года наша деревня погрузилась в хаос, объятый паникой. Немцы ворвались как буря, сея страх и разрушение на своём пути. Снаружи раздавались крики и выстрелы. Я видела, как люди пытались укрыться, но их ловили, словно зверей. Из всех домов доносились звуки ударов, криков и зловещий смех солдат. Каждое мгновение напоминало, что мир, который я знала, разрушается на глазах.

— Варя, скорее, они уже идут! — прокричала она.

— Мама, я сейчас!

Я побежала через весь дом за самым дорогим, что у меня было — фотографией, где была запечатлена вся семья. Для меня это была не просто картинка, а свидетельство счастливых моментов, когда мы были вместе.

Но я не успела. Мой взгляд застыл на пороге, когда двери распахнулись и в комнату ворвались военные в черной форме. Стук тяжелых сапог глухим эхом раздавался в ушах, словно предвестие беды. Я быстро спрятала фотографию в карман, чувствуя, как холодные руки отчаяния сжимают мою грудь. «Мама, мама, где ты?» — сердце колотилось, и я вжалась в угол, стараясь раствориться в стенах нашего маленького дома. Комната наполнилась чужими голосами, и каждый из них звучал как приговор. Я застыла, наблюдая, как они разоряют наш дом, переворачивают вещи, ищут что-то, не могут найти.

Меня заметил один из них и схватил за руку. Я почувствовала, как его пальцы, холодные и жесткие, затянулись вокруг моего запястья, словно змея, которая душит жертву. Взгляд его был полон презрения, и в этот момент я ощутила себя беспомощной, как будто превратилась в тень. Он дернул меня к себе, и я поняла, что выхода нет.

— Wo sind sie?! (1) — спросил он сквозь сжатые зубы, его тон был угрожающе тихим. Я задрожала, пряча взгляд, моё сердце стучало быстрее, чем когда-либо. О чем он спрашивает? Тут же выбежала мама и попыталась высвободить меня из цепкой хватки. Она ударила немца по лицу. Он зашатался, но быстро восстановил равновесие, его лицо исказилось от ярости.

— Dafür wirst du bezahlen! (2) — прорычал он, обращаясь к маме, и его рука снова потянулась ко мне. Я зажмурилась, готовясь к удару, но вместо этого он неожиданно выхватил револьвер. Моё сердце сжалось от страха. Мама встала между нами, закрыв своим телом, словно щитом, а глаза её сверкали решимостью.

— Уйди от неё! — закричала она, и в голосе её прозвучала нестерпимая боль. Секунда и звук выстрела разнесся по комнате. Мама рухнула на пол, как кукла с перерезанными нитками. Я застыла в ужасе, не в силах поверить в то, что только что произошло. В груди все рвалось, сердце колотилось так, будто пыталось вырваться. Я не хотела это видеть, не хотела верить. Упав на колени, я прижалась к маме, и слезы навернулись перед глазами.

— Мама… мама вставай… мамочка пожалуйста… — умоляла шепотом я.

Немец взглянул на меня, его лицо, как мне казалось, тряслось от злорадства. Он наслаждался моими страданиями, наполняя комнату холодом и гнусной тишиной. Через силу я встала на ноги, которые дрожали от смешанных чувств страха и горя.

— Du bist die nächste, (3) — произнес он, и его голос был низким и зловещим, как предвестие беды. Я чувствовала, как адреналин кипит в моих венах, смешиваясь с отчаянием.

Оглянувшись, на столе я увидела отцовский нож, схватила его и, не раздумывая, бросилась на немца, мой мир сузился до одной лишь мысли — защитить себя и отомстить за маму. В пустоте боли и страха моё сознание затмило все лишние мысли; оставалась лишь ярость.

Я почувствовала, как лезвие вонзается в его плоть, как разрывает его холодный смех на воздухе. Он сжал каменное лицо в гримасе удивления, и в этот миг я поняла: страх — это не единственное, что можно чувствовать. Немец упал на пол, заливаясь кровью и издавая последние хрипы, а я стояла, охваченная шоком. Дальше воспоминания будто в тумане, помню только, как меня нашли наши партизаны, забрали и увезли в относительно безопасное место.

Каждый шаг от родных краев был пронизан вкусом горечи. Я потеряла семью, дом и детство в один миг, оставшись с горьким осознанием того, что ничего не будет как прежде. Отряд партизан был добр ко мне, но его присутствие не могло заполнить пустоту внутри.

Первые ночи были полны кошмаров, повторяющих ту ужасную сцену. Я слышала стук в двери, крики и выстрелы, и мамино лицо в момент смерти… Всё это не давало мне покоя. Просыпаясь, я доставала семейную фотографию и смотрела на лица любимых людей. Это придавало мне сил, хоть боль и оставалась в моем сердце. Партизаны стали моей новой семьей, я слушала их разговоры о победах и новых планах, но частичка моей души оставалась в плену, навсегда замороженная в моменте той трагедии.

Прошла неделя, как мы были в дороге. Я пыталась отвлечься от воспоминаний, помогая своим новым друзьям, я научилась разводить костёр, собирать дрова, искать съедобные коренья и травы. Я училась не просто выживать, но и сражаться за то, что мне дорого. Мои, некогда детские руки, привыкли к оружию, и я чувствовала, как возвращается уверенность.

Вскоре, остановившись на привал, девушка, ответственная за пополнение припасов, подошла ко мне:

— Варя, пойдём, поможешь собрать трав и ягод в дорогу.

— Хорошо, — ответила я.

Мы вышли в лес. Нежный свет пробивался сквозь листву.

— Здесь зверобой, — указала она на ярко-жёлтые цветы. Мы аккуратно собирали их, разговаривая о пустяках. Вдруг я услышала хруст ветки. Обернувшись, увидела фашиста в чёрной форме разведчика.

— Беги, я их отвлеку! — крикнула я и изо всех сил побежала, не оглядываясь.

Я слышала, как за спиной раздавались крики немцев, но игнорировала их, уносясь сквозь деревья, каждый шаг срывал меня с дороги, заставляя тянуться к укрытию. Сердце колотилось в груди, а дыхание становилось всё тяжелее.

Я успела добежать до края оврага, когда немецкий разведчик догнал меня и крикнул остальным:

— Da ist sie! Erwischt! (4)

Он подходил всё ближе, лицо было полным ненависти и злости, как у хищника, готовящегося к нападению. В тот миг, раздался выстрел, время, казалось, замерло. Пуля пролетела в паре сантиметров, но страх овладел мной, и, как будто под действием невидимой силы, я почувствовала, как земля уходит из-под ног, и мгновение было вечностью. Вниз, в пропасть, я падала, эмоции смешивались с ужасом и отчаянием. Но в тот момент, когда фраза «это конец» мелькнула в голове, на мгновение время остановилось и я потеряла ощущение реальности. Вокруг меня всё погружалось в темноту, громкий шум ушёл в далёкое эхо.

— Просыпайся, девочка моя, вставай скорее, — сказал мне до боли знакомый голос.

Я открыла глаза и увидела светлую комнату, знакомую, но такую далёкую от того ужаса, из которого меня вытащили. Мама стояла рядом и её взгляд навевал спокойствие. Я вскочила на постели, обхватив руки вокруг колен, словно искала защиту.

— Всё в порядке, Варя, — мама улыбнулась, но её лицо всё ещё выдавало тревогу. — Это просто кошмар.

Я глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Воспоминания о фашистах, о потере дорогих людей и о падающей земле не покидали меня.

— Сны бывают ужасными, — тихо произнесла я, наконец, позволяя себе поверить в реальность. Мама подошла ближе и обняла меня. Я закрыла глаза и почувствовала, как тепло её тела избавляет меня от воспоминаний о той тёмной пропасти.

— Ты должна помнить, Варя, — сказала мама, отстраняясь и глядя мне в глаза, — что мы всегда будем рядом, несмотря ни на что.

— А, если нас навсегда разлучат? И постепенно, я начну забывать ваши радостные лица и счастливые улыбки — произнесла я, глядя в её глаза, полные тепла и заботы. Мама задумалась, потом, встала с кровати и принесла мне семейную фотографию.

Я подняла голову и взглянула на неё. Картинка словно жила своей жизнью, храня в себе мгновения счастья, смеха и нежности.

— Если начнешь забывать, ты всегда можешь посмотреть на фотографию, — улыбнулась мама, — и она напомнит тебе о нас, о том, как мы любили и поддерживали друг друга.

— Мама, я очень люблю вас всех, — обернувшись, произнесла я с трепетом в голосе.

Но её образ начал медленно исчезать, и я ощутила, ветер, уносящий меня в другую реальность.

Вдохнув запах дождя, я открыла глаза. Лежа в овраге, вся в царапинах и порезах я чувствовала, как холодная земля проникает в мою кожу. Мой организм отказывался подчиняться, но я знала, что не могу сдаться.

С трудом поднявшись на ноги я огляделась. Лес был привычным и родным, но каждый звук казался угрожающим. Я сделала шаг вперёд, собирая остатки решимости. Впереди была еле заметная тропа, и я, несмотря на страх, выбрала её.

Каждый шаг был тяжёл, как будто сама земля пыталась удержать меня. Я постоянно говорила себе: «Нельзя останавливаться!» — и продолжала двигаться вперёд.

Спустя время я добралась до маленькой деревеньки, там меня приютила милая старушка, сын которой погиб на фронте.

Ее слабый голос нес большую теплоту, и в тот момент я почувствовала, что не все потеряно. Каждый вечер она рассказывала мне истории о мирной жизни до войны, о том, как они собирались всей семьей за столом, и смех заполнял дом. Я слушала с желанием поймать эти мгновения, как будто они могли вернуть меня к жизни.

Со временем я стала помогать ей по дому, заботиться о её огороде и убираться в маленькой хижине. Эти простые дела отвлекали меня от мрачных воспоминаний. Я училась готовить суп, как делала это моя мама, и каждое приготовленное блюдо напоминало мне о ней и о потерянной семье.

Я смотрела в окно, желая увидеть небо мирного времени, когда дождь не был предвестником бед, а просто освежал землю. Мечтала о будущем, о мире без страха, где снова можно было бы смеяться и мечтать. И эта надежда, хоть и хрупкая, становилась моим единственным утешением в глухих ночах.

Вечером, как обычно бабушка пришла в мою комнату, села рядом со мной и начала рассказывать увлекательные истории, которые я всегда слушала с восхищением. Когда история закончилась, она обняла меня и пожелала спокойной ночи. Я не знаю, как это произошло, но слова сами вырвались из меня:

— Бабушка, мне их так не хватает, — тихо произнесла я, сдерживая слёзы, и протянула потрепанную фотографию из под подушки.

Старушка нежно погладила мою руку, словно чувствуя боль.

— Дорогая, они ведь никуда не исчезли, — сказала она с мудрой улыбкой, показывая на маму, папу и брата.

— Пока мы помним и любим их, они всегда будут жить в наших сердцах, а их дух всегда будет охранять нас.

— Я знаю, что ты сильная, — продолжала она, — Боль уйдет и настанет время, когда воспоминания принесут не слезы, а тепло. Мы просто должны помнить о том хорошем, что было.

Эти слова проникли в самое сердце, и я попыталась представить своего отца, как он смеётся и играет с мамой и братом в саду, где всегда расцветают цветы, а солнце озаряет счастливые лица. Внутри меня разгорался огонёк, хотя и слабый, но я чувствовала, что он есть.

— Давай поставим эту замечательную фотографию в рамку, — предложила бабушка, бережно принимая снимок из моих дрожащих рук. Несмотря на изношенный вид, каждый штрих на бумаге напоминал о нежных моментах, которые я так крепко хранила в своём сердце. Бабушка достала маленькую рамку, покрытую потертым стеклом, и, бережно вставив фото, с улыбкой поставила на комод.

— Спасибо, бабушка, — прошептала я сквозь слезы, стекающие по моим щекам.

***

(1) — Где они?!

(2) — Ты за это заплатишь!

(3) — Ты следующая,

(4) — Вот она! Попалась!