Принято заявок
2688

XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

Проза на русском языке
Категория от 14 до 17 лет
Это было не утро, это был Свет

Снег хрустел под сапогами, пока Норт пробирался через чащу. Мешок за его спиной сегодня был полон, но в этой части леса он тянул к земле — самая трудная часть пути.

Фонарь, подвешенный на длинной деревянной палке, которую Норт совал во все темные участки тропинки, внезапно мелко задрожал, и свет от огонька потеплел. Эльф отпрыгнул в сторону так быстро, как смог, а на место, где он только что стоял, тут же приземлился здоровенный ком снега. Через пару секунд свет фонаря снова стал холодным, а сам он перестал дрожать, и только тогда Норт аккуратно, но спокойно подошел к сугробу. Он немного подчистил верхушку хвостом и почти сразу наткнулся на продолговатый белый камень, длиной в предплечье. Эта находка вызвала у эльфа легкую улыбку.

В мешке больше не было места, поэтому камень он понес дальше в руках. Несмотря на внушительный вид, он был очень легким и не доставлял никаких неудобств.

Через каких-то полчаса пути лес закончился, и Норт вышел на широкую поляну. На ней не было ни одной снежинки, но трава белоснежно сверкала не хуже свежих сугробов. Лунный свет, не заслоняемый деревьями, потушил фонарь, и Норт заткнул палку за пояс, чтобы не нести в руках.

Трава и хрустела под ногами точно как снег, но за эльфом не оставалось ни одного следа. Через несколько шагов мешок полегчал, и Норт почувствовал момент, когда нужно оттолкнуться ногами от земли. Он не первый год собирал застолье снов и эти чувства были ему привычны, но он никогда не отказывал себе в удовольствии полюбоваться видом сверху. Чем выше Норт поднимался, там более очевидным становился узор на траве под ним. Она не была везде одинаково белой, и каждый раз во время взлета он видел в ней разные цветы, дуги и звезды.

Норт давно пришил к мешку широкую ленту, которую ещё в лесу наматывал на руку, чтобы позже не выпустить улов из рук и не упасть. Но в этот раз не только это держало его на лету — камень тоже тянулся к небу, и Норту приходилось крепко держать его под мышкой и цепляться голыми пальцами. Он старался держать свое сокровище очень аккуратно, потому что не хотел случайно поцарапать его когтями.

Норт поднимался очень высоко — выше, чем самые высокие деревья, чем маяк, в котором жил Крохотный Лютик. Воздух здесь был ещё холоднее, а сильный ветер пробирал до костей, но хотя бы был попутным.

Он летел очень долго; эльф уже чувствовал, как подмерзает хвост, которым он помогал себе держать направление. Замерзли даже пушистые уши, которые не влезали под шапку, но к этому он уже привык. Оставалось ещё совсем чуть-чуть, так что Норт сделал последнее усилие и ускорился.

Вскоре внизу показался участок посреди травы, густо усаженный деревьями. За ними не было видно домика Норта, но он там был, просто большая его часть пряталась под землей. Эльф изловчился и достал из-под шапки маленькую флейту. Всё ещё сжимая белый камень под мышкой, и держа одной рукой мешок, Норт издал четыре мягкие ноты, привычные слуху, и стал медленно опускаться вниз. Каждые несколько минут он повторял мелодию, и камень несколько раз пытался ему подпевать.

Как только сапоги Норта коснулись земли, он ускорился и забрался под защиту деревьев, где мешок вновь потяжелел, а фонарь осветил темноту. Не пройдя и десяти шагов в сторону дома, Норт почувствовал, что там его уже кто-то ждет.

Норт немного замедлил шаг, то ли боясь спугнуть то или тех, кто ждали его в доме, то ли надеясь не выглядеть слишком обеспокоенным перед ними.

Мешок тяжелел тем более, чем ближе эльф приближался к дому, которого никогда не касался лунный свет. Само жилище было крохотным, наполовину деревянным, наполовину земляным сарайчиком на одну комнату, которая представляла собой и прихожую, и кухню, и гостевую спальню, потому что в нише в стене рос достаточно большой потрепанный гриб. Он уже много лет выглядел подозрительно изношенным, учитывая, что большинство гостей, которые бывали у Норта, слишком надменно относились к грибам, чтобы спать на них. Эльф уже давно подозревал, что на грибе часто спит кто-то, кто остается для него самого незамеченным.

Окон в доме не было, а в двери не было щелей достаточно больших, чтобы увидеть сквозь них свет изнутри, но Норт почуял теплый желтый свет ещё за десять шагов. Следов на снегу тоже не было, но это вообще мало что могло значить.

Перед тем как медленно открыть дверь единственной незанятой частью своего тела — хвостом, Норт привычным движением смахнул снег со своих ушей и с маленькой пустой рамки с правой стороны от двери. В рамке его ждала засохшая ромашка.

Входя в дом, Норт уже знал, кого встретит внутри — запах теплого света, ромашка, всё это было ему давно знакомо. И он оказался прав, чему нисколько не удивился.

Своим появлением эльф прервал оживленный спор между двумя своими гостями. Зачинщик — а Норт не сомневался, что начал спорить именно он — сидел на табурете возле низкого стола, которые не доходил Норту и до пояса. Крохотный Лютик очень угрожающе держал в руке ложку, очевидно взятую из приборов эльфа. Он мрачно зыркнул на вошедшего и проворчал что-то в бороду.

Большую часть комнаты занимал как всегда При. В доме Норта была очень хорошая звукоизоляция, а иначе он бы ещё с улицы услышал, как шелестит при каждом движении При его кожа. Весь оплетенный растительностью, При просто не мог двигаться бесшумно.

Огромный рост лешего, упирающегося затылком в потолок, резко контрастировал с Крохотным Лютиком, который был низковат даже для гнома.

— Я вас не ждал так рано, — сообщил им обоим Норт.

— Да ты время видел, лопух? — заворчал Лютик, — Не ты. — добавил он, обращаясь к При, когда тот повернулся к нему.

Норт на это ничего не ответил, но оглядел ещё раз комнату. Не разглядев никого, кроме этих двоих, эльф обернулся и оказался прав — у стены за дверью стоял Шорох. Он был не так высок, как При, и спокойно помещался между полом и потолком, но из-за его худобы иногда даже самому При казалось, что Шорох его выше.

— А что это там у тебя? — послышался голос лешего, указывавшего длинным пальцем на камень под мышкой Норта.

— В этом году нам повезло, — улыбнулся эльф, но объяснять ничего не стал, одним взглядом и движением головы сказав «Позже покажу».

— Ну так нечего стоять, как истукан, вываливай своё добро. — Лютик никогда не разговаривал вежливо и учтиво, что ещё более отличало его от остальной компании. Гном запыхтел и достал из-под густой бороды небольшой, но явно тяжелый сундук. Как ни странно, стройнее после этого Лютик казаться не стал.

Норт подошел к столу и ногой выдвинул из-под него стул, одновременно бережно кладя мешок на пол, а камень на ближайшую полку. Фонарь был отставлен к стене.

Рядом с сундуком на дубовой поверхности скоро оказался деревянный портфель от При. Мимо лица Норта протянулась тощая рука Шороха, которая, не издав ни звука, поставила рядом с чужими вещами крупный металлический шар.

— Я начинаю, — нагло провозгласил Лютик, и все поняли, что ему не терпится показать другим, что он такое принес в этом году.

При тихо вставил, что Лютик всегда начинает, на что Норт ответил, что тот может быть следующим.

Секунду гном возился с замком, а уже в следующую гордо достал со дна то, что Норт итак уже почуял, но прежде думал, что пахнет от одежды Лютика — теплый свет. Это было не удивительным подарком от Смотрителя Маяка, но очень редкой вещью для Норта, которому Лютик и протянул его.

Обычно синеватая шерсть эльфа окрасилась зеленым под этим светом, а сам он не мог придумать, что сказать. Теплый свет был в каком-то роде неприятным от своей непривычности подарком, однако столь изысканным и редким, что Норту не доставало чистоты мысли сказать, что от света жжет ноздри, и зудит кожа. Так что он просто выразительно моргнул, поднимая глаза на лицо гнома.

Глаза Крохотного Лютика так редко просвечивали между ярко-рыжей бородой и старой залатанной шляпой, что каждый, кто умел поймать их взгляд, несколько терялся. Они глядели с таким почтенным возрастом, что у всех шести человек, которые за последнюю сотню лет их видели, путались мысли. Норт видел их не в первый раз, но всё равно удивлялся резкому контрасту всей живой и буйной сущности гнома и его пожилых глаз.

Не дождавшись словесной благодарности, Лютик фыркнул и нырнул в сундук за следующим подарком. Для Шороха он достал стеклянный, но очень прочный — по словам гнома — рыбий скелет. Все были уверены, что ему понравилось, хотя он только легонько поджал губы и молча отступил с подарком на шаг назад от стола, глядя в стену позади При.

Самому лешему достался браслет из гранита, который тот, бормоча благодарности, бережно натянул на запястье, стараясь не помять свои ростки.

После этого действия При так резко потянулся к своему портфелю, что чуть не опрокинул стол. Из него он неверными пальцами, путающимися в листьях, достал шип в двадцать сантиметров для Шороха, птичье пение для Норта и книгу толщиной с ладонь для Лютика. Эльф успел поймать глазами название прежде, чем карлик сунул том под бороду — «С. У. Д.».

Норт подумал, вдруг Крохотный Лютик кладет все свои вещи в рот под бородой. Он решил подумать об этом позже.

Шорох бесшумно открутил одной рукой ранее незаметную крышку в своем шаре, а внутри оказались три свежих глазных яблока в естественной жидкости. Заглядевшись на них на секунду дольше приятного, одаренные поняли, что все глаза принадлежали одному существу. Норт достал из ящика три маленьких банки, куда перелил по глазу и раздал остальным.

От него подарков никто не ждал — его частью был прием гостей. Эльф как раз собирался начать раскладывать содержимое своего мешка на стол, когда откуда-то позади раздался пронзительный свист, не прекращавшийся несколько десятков секунд.

— Собирай сонную еду и пошли уже, долго возишься, — велел Лютик, вставая с табурета.

Норт хотел ответить ему за «сонную еду» которую он так кропотливо собирал в огромный мешок всю ночь, но не мог придумать что сказать. Вместо этого он указал рукой на дверь в подвал. При помог эльфу взять мешок и камень, который так легко лег в его большую ладонь, а затем они вчетвером спустились в кромешную темноту бесконечной череды ступеней.

Они отшагали всего ступеней десять, когда Норт подал голос, наконец, найдя, что сказать Лютику в ответ на его хамство.

— Ты, Крохотный Лютик, похож на жёлудь, знаешь?

Гном, который шел прямо за ним, угрожающе молчал. Потом, случайно задев чужой хвост, вспыльчиво ответил:

— А ты на синюю белку, с облезлым крыси- Нет, на синюю крысу.

Гном пропыхтел под нос ещё что-то про птеродактилей. Почесал бороду и затих.

От стен веяло холодом. Через несколько минут на них начали попадаться маленькие грибочки, светившиеся в темноте мягким, синим светом. Четверо созданий спускались по крутой лестнице, казалось, к самым источникам жизни; глубоко, где даже никого и не хоронят. Каждому казалось, что они идут уже вечность и давно опоздали, но все были привыкшими к этому чувству и знали, что ошибаются. Вскоре впереди замаячил слабый голубоватый свет, знаменующий выход.

Норт первый подошел к огромному грибу, издающему свечение, и легонько стукнул по нему ладонью. По всему его телу пробежала волна, но на грибе она была видна невооруженным глазом — как-будто рябь по воде. Когда поверхность успокоилась, перед эльфом оказалась светлая арка, а в лицо дунул холодный ветер. Лютик позади ругнулся. При тихо сказал ему что-то, от чего гном опять ругнулся.

Как только все четверо оказались снаружи, сзади зашуршал проход, вновь превращаясь в каменную стену, которой и был с этой стороны.

Они стояли на отвесной скале, а луна над головами сияла так ярко, что казалось, будто взошло холодное солнце. Свет отражался от бледной кожи Шороха и слепил ещё больше, делая ещё более выразительной каждую впадину и морщину на его мертвом лице.

Норт распушился под естественным холодным — таким же ледяным, как и воздух на этой высоте — светом луны и стал похож на белочку даже больше обычного, тогда как При наоборот — съежился и потух. Хотя чем больше времени они проведут под этим светом, тем лучше он будет себя чувствовать, так что никто не переживал за его сохранность. Лютик просто укутался поплотнее в свою кожаную куртку, отделанную крыльями сверчков по воротнику.

Уже через минуту они в полном молчании уселись в круг на подушки, которые оставили здесь ещё года четыре назад, и Норт наконец развязал мешок, грозящий улететь к луне.

Из ткани медленно выплыл первый пузырь — бледный и замыленный, словно взгляд мертвеца. При первым протянул к нему руки и бережно взял. Присмотревшись получше, леший смог разглядеть на поверхности пузыря отражение совсем другого места — сна, из которого Норт его забрал.

На светлом фоне, словно картина, написанная тенями, угадывалась комната без углов. По стенам были плотно увешаны флаги, плакаты и картины, однако мебели, кроме небольшого круглого стола и двух стульев, не было. За столом сидела всего одна девушка, перед которой была разложена карта; по краям стояли свечи.

Пока При наблюдал за сном, Норт завязал мешок и медленно забрал хрупкий пузырь из рук лешего. Он постучал коготками по поверхности, отчего по сну побежали трещины.

Эльф работал быстро, почти невидимо, раскрывая сон и чуть ли не выворачивая его наизнанку, а потом вытянул руки и просто отпустил то, что раньше было идеальным шаром. Оно не взлетело выше, не потянулось за лунным светом, но места сколов и трещин засветились ярче. Внутри оно оказалось сочного темно-зеленого цвета.

Пока один сон остался парить в двадцати сантиметрах над землёй, Норт уже достал второй. И так один за другим, он свежевал разноцветные внутри и снаружи пузыри, пока мешок не опустел.

При светящимся взором наблюдал на снами из-под густых бровей. Он знал, что никогда не устанет смотреть на холодную силу Норта; так же, как никогда не сможет равнодушно отнестись к каменному искусству Лютика или мрачному существованию Шороха.

Хотя каждый из них уже давно забыл и свой возраст, и количество лет со дня их встречи, среди их компании было принято считать При самым младшим, как и Лютика самым старшим. О возрасте Норта и Шороха было трудно судить по внешности или поведению, поскольку первый всегда выглядел непростительно молодо и вел себя подозрительно мудро, а последний был слишком мертвым, чтобы возраст мог иметь значение.

Поэтому наблюдать за рутиной каждого из них всегда было особенным развлечением для При.

Когда Норт отложил в сторону мешок, леший потянулся было к ближайшему нежно-розовому сну, за что получил легкий шлепок хвостом по кисти. Эльф наконец взял в руки тот самый таинственный камень, которым так хотел поделиться с ними.

— Сначала — долька нашей надменной луны на закуску, — Норт впервые на памяти троих существ улыбнулся. Он улыбнулся так, будто собирается показать им своё дитя. Но, противореча этому выражению лица, через миг он разломил камень пополам одним отточенным движением. Образовавшиеся части постигла та же участь.

В конце концов, у каждого оказалась в руках долька камня. Себе Норт оставил самый маленький. Пока эльф раздавал угощение, он рассказал, что каждый год пытался найти для своих гостей кусочек луны. Что однажды давно кто-то — он уже забыл, кто это был — угостил его таким и сказал, как его найти; но Норту никогда до этого года не везло.

Лютик скептически перевел взгляд с эльфа на камень и обратно. Норт первым поднес свою дольку ко рту и откусил.

Раздался такой звук, словно у камня треснула скорлупа. Однако внутри он оказался мягким, как свежий хлеб.

Никто не мог сравнить вкус луны ни с чем, что они когда либо ели в своей жизни, но она была холодной, солоноватой и не оставляла после себя никакого привкуса. Только приятное чувство на коже, словно сам ночной воздух разлился по крови.

Ни один из гостей ничего не сказал, но Норт видел в глубине их глаз, в изменившихся движениях их тел, что каждый — даже Шорох — сегодня почувствовал и понял что-то новое и очень важное.

После этой заминки они, как и каждый год, начали свой поздний ужин, наслаждаясь снами наяву, которые так кропотливо собрал для них эльф. Мало-помалу завязался разговор ни о чем, в котором каждый участвовал абсолютно молча.

Они точно заметили, когда луна отвернулась от них, погрузив мир в кратковременную темноту, но сделали вид, будто этого не произошло. Когда луна гаснет, всё холодное существо начинает жить — гореть ярче, пульсировать чаще, стараясь сохранять устоявшийся порядок вещей.

И Норт — такое же холодное существо, как и гриб, сквозь который они сюда вошли, как и долька луны, которую они съели — тоже стал жить сильнее. Подушечки его пальцев даже стали оставлять следы на местах, до которых он дотрагивался. А Шорох поблек под этим светом, как существо слабое и безжизненное.

На При наконец проросли холодные росточки. Леший стал выглядеть так, словно покрыт десятками светлячков.

А Крохотный Лютик не менялся; однако ему пришлось слегка расстегнуть куртку, потому что даже холодный свет греет, когда всё вокруг живёт.

Когда они встали, вернулись по бесконечной лестнице в дом Норта и попрощались, они назвали время «утро», хотя до него было ещё далеко.

Это было не утро, это был Свет.

Меренцова Ева Николаевна
Страна: Россия
Город: Мытищи