Глава 1.
Настенные часы громко отсчитывали каждую секунду, а стрелки на них двигались невозмутимо и уверенно. Само время было убеждено, что оно никому не подвластно, безудержно двигаясь вперёд и медленно приближаясь к отметке семи часов, когда солнце выходило из-за горизонта, любопытно заглядывая во все открытые окна. Но не для Джозефа Беррингтона… Инженер-изобретатель мрачно вглядывался в пустоту. Шум дёргающихся стрелок из монотонного превратился в нервный, а затем и вовсе участился, став единым целым с разбушевавшимся сердцем; его дыхание перебивало щёлканье приборов, и весь этот шёпот общей тишины вскоре предстал в виде тревожной какофонии, прервавшей умиротворение наступившего утра. Стрелки часов, казалось, всё это заметили и ошеломлённо, испуганно остановились перед машиной времени. Джозеф смотрел сквозь неё растерянный, разочарованный в самом себе, словно его главной ошибки здесь и не было. По крайней мере он хотел бы, чтобы всё так и сложилось, но опаснейшее оружие, построенное его собственными руками, сейчас находилось в этой частной домашней лаборатории прямо перед ним, функционирующее и готовое к выполнению задач заказчика, однажды вскружившего голову деньгами одному глупому, невероятно глупому изобретателю…
От важных размышлений мужчину отвлёк ворвавшийся в помещение сын и, по совместительству, помощник, Чарли Беррингтон, вовлечённый в дело, но не особо осведомлённый в деталях по причине тайны этого великого изобретения, имевшего все шансы попасть не в те руки. Джозефу очень не понравились радость и ликование на лице сына, так как напомнили инженеру его самого в период воодушевления открывшейся возможностью осуществить такой значимый прорыв в технологическом прогрессе. Оглядываясь назад, теперь он даже не удивлялся, почему тогда это так затуманило его разум. Чарли во многом напоминал Джозефу самого себя и, к сожалению, далеко не с лучшей стороны.
– Он-на раб-ботает? – слегка заикаясь, в нетерпении спрашивал молодой человек, однако отец не разделял тех же чувств и эмоций.
– Она работает.
– Да? Наконец-то!!! Прости, но, если бы ты более серьёзно относился к моим заметкам, возможно, мы даже закончили бы раньше, к тому же, не пришлось бы продлевать сроки.
Заметив недовольное выражение на лице отца, Чарли поспешил сгладить острые углы.
– Я не ставлю под сомнения твои знания, пап, но не ошибается тот, кто не работает. Мы достаточно много времени убили на это.
На самом деле, Джозеф давно понял всю пагубность данного проекта и как мог оттягивал неизбежное, но что-то не давало ему остановиться, заставляло работать под предводительством ослепляющей идеи и эгоизма, а когда всё зашло слишком далеко… Беррингтон наконец смирился с надменной уверенностью времени в его неподвластности и принял ответственное решение, к которому следовало прийти ещё в самом начале.
– Да, много времени мы убили…
Воодушевление на лице Чарли сменилось недоумением и беспокойством.
– Пап? Надеюсь, с тобой всё хорошо?
– Я хочу, чтобы ты помог мне её уничтожить.
– Что? Ту ненужную деталь от платформы? Её ещё можно использо-…
– Машину.
В ответ на это он молчал, искренне не понимая такой реакции отца. Джозеф за долгие годы один, а после и с его помощью совершил величайшее открытие, благодаря которому получит огромное количество привилегий со стороны заказчика, а сейчас тот намерен уничтожить их труд. Чарли остолбенел, боясь пошевелиться или сказать хоть слово в противовес, словно что-то из этого уже могло разрушить машину времени.
– Манипуляции над ходом событий очень опасны, – мистер Беррингтон интонацией подчеркнул это замечание и, украдкой бросив усталый взгляд на сына, тяжело вздохнул. – Мне ли тебе объяснять, насколько разрушительны бывают парадоксы перемещений? Мы не знаем планов Аддерли. А если он намерен использовать изобретение для чего-то глобального и непоправимого!?
– Мистер Аддерли не знает?
– Конечно нет. И не узнает!
– Но зачем уничтожать? Если ты не доверяешь ему, то мы можем использовать машину сами. Когда-то она точно пригодится, и ты будешь жалеть, что лишился возможности что-то исправить. Спрячем её и соврём: мол, провалились, и сегодня построить такое пока не под силу. Хотя по договору предусмотрена неприкосновенность, Джон не может менять то, что ставит под угрозу наше существование.
– Ты не понимаешь. Сколько ни строй теорий, а точный характер влияния всех изменений на настоящее нам неизвестен. Это всё – очень опасно, я повторюсь. У нас нет гарантии не только в безопасности нашей семьи, но и всего мира.
Чарли, всегда равняющийся на отца и привыкший беспрекословно слушаться его во всём, не оставил его слова без внимания и сейчас. Он глубоко задумался, растягивая время напряжённой тишиной, но разум его остыл, оценивая сложившуюся ситуацию. Парню всё ещё не было дела до остальных, но ни сокрытие машины времени, ни изменения с её помощью не гарантировали никакой безопасности Беррингтонам, и никто не знает, какие последствия несёт за собой их трудно проворачиваемый обман или власть над пространством в руках мистера Аддерли. Поняв это, Чарли стало невероятно стыдно, он робко закивал, понурив голову, и уже привычно принялся винить себя за непредусмотрительность, легкомыслие и вспыльчивость. Изобретение Джозефа – великая ответственность, непосильная ни одному человеку на этой планете.
– Ты прав, – наконец выдавил из себя он, и отец облегчённо выдохнул, вставая с кресла.
– Тогда приступим. Возьми инструкции с чертежами и займись исказителями.
Беррингтон устало провёл сына взглядом, направившись в сторону пульта управления и блоку питания подле машины. Поначалу всё шло без осложнений, каждый вполне спокойно занимался своим делом. Джозеф включил энергоснабжение и следил за показателями, ожидая, пока Чарли отрегулирует и перенаправит указанные им приборы друг на друга для самоуничтожения выпущенным лучом и изменением гравитации, да вот только исказители, казалось, не были наделены тем же терпением, и процесс неожиданно начался куда раньше, чем планировалось.
– Что происходит? – раздосадованный Джозеф не знал, что ответить. Он судорожно перепроверял все проделанные им изменения, но поднявшийся шум мешал сосредоточиться, а нарастающая паника непривычно мешала холодному разуму думать.
– Я не знаю! Уходи оттуда, нам надо срочно покинуть лабораторию!
– Не могу! Меня прижало к платформе! Отключи питание!
Но все попытки изобретателя были тщетны, и, когда озарение настигло его, было уже слишком поздно.
Джозеф снова смотрел сквозь машину растерянный, разочарованный в самом себе, его очередная непозволительная ошибка заключалась в преждевременном отключении стабилизатора внутри проводника, и теперь опаснейшее оружие находилось прямо перед ним, неконтролируемое и готовое к перемещению, влекущему за собой непредвиденные последствия.
Необратимый процесс был запущен, и он, при всём рвении и желании, не мог ничего с этим поделать; он с недоверием смотрел в глаза сына, до последнего боясь отвести взгляд и упустить момент, когда посмотрит на него в последний раз, тяжёлое и громкое дыхание соревновалось в гонке с сердцебиением, а мысли словно сами совершили скачок во времени. Джозеф вспомнил всё, отчаянно обещая, что никогда не забудет ни черт лица сына, ни его голос, что до сих пор продолжал надрывно кричать, призывая Джозефа скорее уходить, ни своей ошибки, которая стоила ему единственного ребёнка. Его словно самого безнадёжно прижало к полу, и, когда он решился на очевидно безнадёжную попытку приблизиться, ударная волна нещадным грохотом прошлась по лаборатории, яркая вспышка излучения затмила солнце, испуганно спрятавшееся за облаками, а когда светило после всего боязливо заглянуло через окно, оно наблюдало лишь пустоту в лаборатории и чьей-то душе.
Джозеф в недоумении смотрел сквозь машину времени снова и снова, ведь её перед ним уже на самом деле не было, вот только на этот раз он не хотел, чтобы всё сложилось именно так.
Глава 2.
После незапланированного перемещения Чарли очнулся далеко не сразу. Наконец проснувшись, он боялся открыть глаза от страха нахождения в неизвестном ему периоде времени и продолжал лежать, оттягивая неизбежное. Кожей он чувствовал всё тот же колющий холодом пол лаборатории и мягкий свет из окон, находящихся высоко под потолком, но досаждающий запах пыли и эхо давили на разум, побуждая наконец взять себя в руки и осмотреться. Чарли сощурился от исчезающего за горизонтом солнца, и тогда перед ним предстала пустующая лаборатория со знакомыми по очертаниям приборами, покрытыми потемневшими из-за пыли тканями, что подсказывало ему: он находился в будущем, но также всё было захламлено обломками машины, на которые парень посмотрел с проступающей сквозь недоумение и растерянность тоской. Его глаза бесконечно считали разбитые и изувеченные части машины. Чарли даже не попытался представить, сколько месяцев, а, возможно, лет и ресурсов уйдёт на восстановление, ведь они с отцом исполнили свой долг, и Чарли прилагал все усилия, дабы об этом не жалеть и убедить самого себя: они поступили правильно. Ему оставалось лишь надеяться на то, что он переместился не так уж и далеко вперёд, но явная заброшенность лаборатории всё никак не давала покоя. Оглядев помещение в последний раз перед уходом, Чарли не обнаружил ничего нового и с неспокойной душой отправился домой, не смея даже предположить, чего ему ожидать от сегодняшнего дня. Он миновал коридоры и лестницы, с каждой ступенью приближаясь к подтверждению своей догадки о том, что переместился, возможно, на неделю, ведь в его доме тоже ничего не изменилось, даже пароль от двери в прихожей из подвальной лаборатории. Войдя внутрь, Чарли радостно заметил, что стены, шкафы и тумбы, а также старые настенные часы остались прежними. Кажется, его присутствие не осталось незамеченным, и вскоре послышались осторожные шаги из кухни, откуда доносилось бурление электрического чайника.
– Миранда..? – Маргарет Беррингтон, мать Чарли, показалась в проходе, и доселе невозмутимый парень не сразу заметил на её скривившемся от боли лице недоверие и испуг. Она прижала ладонь ко рту, бросившись к сыну, и принялась беспорядочно проводить руками по его щекам и телу. Желая убедиться в реальности происходящего, женщина истерично рыдала, крепко обнимала сына, схватившись за него и боясь потерять снова, а раздосадованному Чарли, который видел мать всего пару часов назад, оставалось лишь смиренно ждать. Неприятные предположения снова настигли его, а внезапно ударившее в голову «Миранда» только подпитывало опасения.
– Я с тобой, всё в порядке, – дрожащим голосом шептал он, бережно гладя мать по волосам и вытирая ей слёзы. На поднявшийся шум из комнаты неожиданно вышла невысокая девочка лет одиннадцати-двенадцати, которая тоскливо смотрела на развернувшуюся картину с пугающим спокойствием и осознанностью, а поразительное сходство между ними он заметил почти сразу, как только встретился с ней взглядом: острые черты лица, густые брови, большие карие глаза, худая и кудрявая, как он, даже квадратные очки с металлической оправой упирались в точно такую же маленькую горбинку на носу. Он остолбенел, наблюдая за появившейся Мирандой и тем, как она, поправив очки, безразлично произнесла: «С возвращением», – испытывая при этом, как ему показалось, глубокое облегчение. Девочка исчезла за дверями кухни, и Чарли даже искренне засомневался в её существовании, ведь мама не обратила на неё абсолютно никакого внимания, безутешно плача и обнимая сына.
Через некоторое время Маргарет полегчало, а спустя полчаса все трое уже молчаливо сидели за столом, не зная, как бы начать предстоящий разговор. Лишь девочка выражала хоть какую-то радость своей умиротворённой мягкой улыбкой, словно она готовилась к этому дню всю свою недолгую жизнь, и разливала по расписным кружкам чай. Лишь сейчас затуманенный надеждой разум Чарли прояснился, начав замечать изменения в доме. Это и различные картинки – от пейзажей до абстракций – на стенах, по его предположениям, нарисованных этой девочкой, и пара детской обуви в прихожей, и учебники шестого класса, и ободок на столе да разрисованная цветами белая дверь в некогда его комнату. Он всмотрелся во внешность матери, которой тоже заметно прибавилось несколько лет, хотя почему-то с самого начала не обратил на это внимания. Единственный вопрос его мучил, но Чарли, чего-то испугавшись, начал с других, пока Маргарет была в состоянии отвечать.
– На сколько… – парень задумался, покосившись на преспокойную Миранду, – …лет я пропал?
– Тринадцать.
Уже понятно, что Чарли был готов к подобному ответу, но осознание по-прежнему давалось ему с трудом. Всё походило на дурацкий сон, который как можно скорее всякий бы стремился развеять. Он вскинул от удивления брови и собирался задать второй вопрос, но мать неожиданно продолжила:
– Нельзя было разглашать информацию об изобретении, поэтому мы поговорили с Джоном Аддерли, и он пошёл нам навстречу. Для всех ты уехал учиться в университет другой страны.
– У нашей семьи особо и не было здесь знакомых.
– Да…
– Проект не пытались возобновить?
– Мистер Аддерли пробовал уговорить твоего отца, но он наотрез отказался от продления сделки, и в конце концов Джон проявил понимание. Дело с утраченными материалами за это время мы остановили. Продали некоторые другие изобретения, в общем, вышли из положения.
Разговор всё же коснулся отца, и Чарли, забеспокоившись, взялся наконец за чай, стараясь тем самым отвлечься, и всячески избегал смотреть Маргарет в глаза.
– Папа… где он? Почему лаборатория заброшена, неужели после того случая он перестал изобретать и работать с техникой? Трудно в это поверить.
Казалось, он выговорил это на одном дыхании, но ответа так и не последовало. Мать то открывала, то закрывала рот, прерывисто вздыхая, и лишь её дочь нашла хоть какие-то, пусть и весьма жёсткие слова:
– Отец умер семь лет назад.
Чарли переводил взгляд то на девочку, то на маму. Миранда продолжала говорить, и на этот раз её слушали с должным вниманием:
– Он получил сильное излучение во время того самого перемещения, что послужило причиной его медленной смерти. Были попытки спасти отца, но все безрезультатны, – объясняла она заученно и монотонно, хмуро глядя в дно посудины. Чарли, вымотанный и уставший, уже не имел никаких сил реагировать, лишь вымученно вздохнул и заплакал от безысходности. Сложившаяся ситуация казалась попросту нереальной. Было только одно желание: лечь спать и побыстрее проснуться, буднично встречая хладнокровного, но всё же любящего отца фразой «доброе утро». Чарли намеревался всё исправить, и пусть изменение хода событий влияет на настоящее как ему вздумается, главной целью стало избавить всю семью от страданий, и ничто не в силах его остановить, даже время…
После затянувшегося молчания, во время которого все были увлечены собственными мыслями, Маргарет Беррингтон отправилась отдыхать, предложив остальным последовать её примеру.
– Чарли, поспишь в гостевой комнате, уверена, мы все сегодня очень устали, – она робко провела пальцами по волосам сына и нехотя покинула кухню.
Миранда попыталась задать вопрос, однако Чарли равнодушно направился к гостевой комнате. В девочке он видел лишь исцеляющую сердце матери замену самому себе, а для гениального отца – возможность передать свои знания, следовательно, в её существовании не будет необходимости, поскольку Чарли не исчезнет, а продолжит существовать тринадцать лет назад в полноценной семье, приложит все свои усилия, дабы всё исправить, и Миранда в его глазах всего-то временно занимает его место.
Парень направился навстречу завтрашнему дню, самодовольно представляя удивлённое лицо мистера Аддерли.
Глава 3.
На следующее утро Чарли продолжал вести себя столь же отстранённо, не обращая внимания ни на нововведения, произошедшие в доме и на улице, ни на девочку, уверенно называющую себя его сестрой, ни даже на мать, тщетно пытающуюся заговорить с сыном. Видя её грусть, он чувствовал вину, однако Чарли хладнокровно оправдывал своё поведение убеждённостью в том, что надолго он тут не задержится, и всё, произошедшее здесь и сейчас по одной большой ошибке, безвозвратно исчезнет, стоит Беррингтону совершить скачок во времени. На данный момент он, сбежав ото всех, нетерпеливо сидел в давящих стенах лаборатории, ожидая каких-либо слов от Джона Аддерли, с которым он договорился встретиться в этом месте, предусмотрительно избегая лишних появлений на людях, ведь, несмотря на долгие годы, Чарли остался тем же девятнадцатилетним парнем. По-прежнему удивлённый Джон неожиданно усмехнулся, нарушая затянувшееся молчание.
– Значит, ты хочешь заключить договор о возобновлении проекта и уверен, что знаешь, в чём была неисправность машины?
– Джозеф Беррингтон после совершённой им ошибки по случайности вывел изобретение из строя. Мой отец потерял сына, мистер Аддерли, он и так сомневался в безопасности перемещений и прибора в целом. Но не я. Это великое открытие, и я с радостью закончу дело отца. Ещё вчера машина работала, со мной здесь оказались почти все чертежи и инструкции, дело было в неисправности стабилизатора. Дайте мне возможность, и я всё починю.
Джон задумчиво уставился в сторону.
– Да, я, как никто другой, понимаю причину отказа твоего отца. Но на его месте я поступил бы иначе, – весьма редко Чарли приходилось видеть такого открытого и жизнелюбивого человека чем-то глубоко опечаленным. Он бессовестно врал тому в глаза об искреннем желании закончить гениальное изобретение Джозефа Беррингтона, однако Чарли совсем не беспокоился о последствиях своего обмана, всё также уверенный в будущей возможности переместиться и беззаботно начать всё сначала.
Говоря о будущем, они ещё довольно долго обсуждали детали предстоящей работы, но процесс начался, и день за днём, одержимый идеей вернуться в настоящее, Чарли посвящал лаборатории всего себя, пытаясь восполнить пробелы, вызванные недостаточной осведомлённостью молодого инженера-изобретателя в строении машины времени из-за излишней осторожности отца и того, что он приступил к помощи в изобретении далеко не сразу со старта проекта. Как бы Чарли не отрицал существование именно такого исхода событий в его новом «настоящем», но, к сожалению, длительное нахождение в этом неприятном для него будущем являлось неизбежным, побуждая парня начать адаптироваться в мире и обществе, следуя вполне оправданному нежеланию сойти с ума в лаборатории среди техники и бумаг за все те годы, что он трудился над починкой изобретения. И с каждым шагом становясь к поставленной цели всё ближе, Чарли поймал себя на том, что его начали посещать различные противоречивые размышления.
Прошло около пяти лет, как он здесь оказался, и на свою семью, к которой Чарли относился уже с любовью, на появившихся среди коллег друзей и новую жизнь, что он с трудом принял, Беррингтон смотрел с тревожным трепетом, отчаянно избегая осознания страха всё потерять вновь. Считал себя виноватым перед матерью и породнившейся сестрой, солнечной и заботливой Мирандой, девочкой, не давшей ему утонуть в тени одиночества и покидающей надежды. Как бы он ни сторонился её вначале, но именно этот человек вдохнул жизнь в монотонность серых будней, словно дав ему возможность за эти пять лет прочувствовать все потерянные из-за скачка тринадцать. Близкие слепо верили в его безобидное желание продолжить дело Джозефа Беррингтона, на самом деле направленное на избавление от них – людей, кому Чарли бесстыдно признавался в родственной любви и их важности в его жизни. Остывший за весь этот период разум отчаянно метался между выбором смириться с потерей отца и продолжить свою наладившуюся жизнь здесь или потерять всё полученное, лишь бы исправить давнюю ошибку, спасая его от смертельной участи и с огромной вероятностью рискнуть сохранностью баланса пространственно-временного континуума, играя со временем и меняя ход событий в целом. Но он продолжал работать, ослеплённый привязанностью к отцу и прошлому, из которого его, лишив законного права там просуществовать, вырвали поневоле, пока перед знаменательным моментом завершения один случай не открыл ему глаза, развеяв все сомнения.
Однажды летним вечером у них с миссис Беррингтон состоялся разговор. Чарли по просьбе сестры помогал отстоять право на её образование, сам не ведая, чем их спор в конце концов обернётся…
Как обычно, собравшись на кухне со своей семьёй, он решился первым начать обсуждение темы.
– Мам, Мира не обязана поступать на физико-математическое направление, если её интересуют гуманитарные науки, из-за отца, – он укоризненно взглянул на неё, обеспокоенно поджав губы. – Я вернулся и счастлив продолжить его дело, но такого напора с твоей стороны по отношению к ней я не понимаю. Её наследственная одарённость вовсе не повод идти наперекор мечтам, и я ясно вижу, как она всем этим занимается нехотя, боясь тебя разочаровать, ведь ты всегда видела в ней папу.
Маргарет в ответ лишь устало молчала, хмуро потирая переносицу и тяжело вздохнув.
– Так хотел ваш отец…
– Потому что я исчез и больше некому по наследству было передать его знания, но я вернулся. Тебе пора смириться, что его нет и он не может влиять на чью-либо жизнь. Больше всего папа ненавидел впустую тратить время, чего точно бы не пожелал собственной дочери. Он, я уверен, был бы против, если бы его смерть заставляла нас слепо оборачиваться назад, ведь это пагубно влияет на наше настоящее и способность в полной мере прочувствовать каждый миг. Отца нет, и это не значит, что надо пытаться вернуть его, жертвуя индивидуальностью других людей. Особенно Миры, мам, – молодой инженер-изобретатель, пытающийся починить машину времени с целью вернуться и спасти отца, и подумать не мог, что однажды услышит от самого себя подобные слова: спустя столько лет у него заново появилась любящая семья и счастливая жизнь. Уже смирившись с потерей, Чарли продолжал бессмысленно цепляться за призрачные, давно ненужные ему потерянные годы, которые наверстал благодаря людям, что находились рядом с ним. Он подвергает опасности изменением хода событий целый мир…
Ради чего?
Глава 4.
Настенные часы громко отсчитывали каждую секунду, а стрелки на них двигались как будто вразнобой и настороженно. Само время сомневалось в том, что оно никому не подвластно. Но Чарли Беррингтон, казалось бы, со всем уважением отнёсся к его неприкосновенности и не торопил мгновения в терпеливом ожидании одного очень важного для него человека. Чарли смотрел на машину и признавал эту невероятно глупую ошибку, поскольку успел овладеть пришедшими к нему с возрастом мудростью и пониманием. Опаснейшее оружие, восстановленное его собственными руками, сейчас находилось в этой частной домашней лаборатории, функционирующее и готовое к выполнению задач, также однажды вскружив голову эгоизмом и надеждой очередному невероятно легкомысленному изобретателю, точно знающему, как всё исправить на этот раз так, чтобы наверняка не повторить предыдущей оплошности. Оглядываясь назад, он даже не удивился, почему тогда Джозеф Беррингтон наконец смирился с надменной уверенностью времени в его неподвластности и принял ответственное решение.
Миранда, весьма основательно разбирающаяся в инженерии, добровольно помогала Чарли Беррингтону в лаборатории и сейчас спешно вошла в помещение. Вовлечённая в дело и в полной мере осведомлённая о намерениях старшего брата, она невозмутимо встречала Чарли привычным кивком и умиротворённой мягкой улыбкой. Он гордо смотрел на младшую сестру со всей теплотой и любовью, убеждённый в их общем ощущении спокойствия и глубокого облегчения.
– Мира, – молодой изобретатель махнул рукой в сторону откорректированных чертежей и инструкций, лежащих на столе…
– Я хочу, чтобы ты помогла мне уничтожить машину времени!
