I
— Усыпить!
Он даже сморщился: такой нелепой показалась ему эта комбинация сиплого командного голоса и тоненькой фигуры с аккуратной белой головкой. Большие глаза неукоснительно требовали того же.
— Иди сюда, — из переноски покалеченный пёс был уложен на смотровой стол.
— Вот, смотрите, — теплым доверительным тоном проговорил безусый ветеринар модной особе, — ничего страшного. Обычный перелом. Меньше месяца пройдёт – и снова будет всё как прежде. Он погладил по хребту раненую левретку и удивился их сходству с хозяйкой.
— Она не сможет принимать участие ни в одной выставке. Мне уже всё объяснили. Делайте своё дело, я вам плачу,- словно обрызганный грязью слушал он её распоряжение. Из миниатюрной сумочки послышался не менее требовальный сигнал телефона и первая посетительница исчезла.
Так в его доме появился друг — Берг. Вторым сожителем молодого специалиста стал одноглазый и одноухий мохнатый кот Пырей. Потом сюда же заселилась трехлапая крыса Фирс, ещё один кот — Пышка – с грыжей на позвоночнике. Потом снова пес, ещё раз кот, барсук, крольчиха. Потом через месяц ушла жена.
— Это надо ведь, так угадить собственный дом. Я думала выхожу замуж за профессионала! А это?
А это был самый обыкновенный Илья Денисович Кубриков, лечивший всех усатых, хвостатых страдальцев. В выходные он ездил по соседним деревням в дома, где ещё держали скотину. И не было ему грустно, и не было ему одиноко целых 40 лет. Он приютил всех, кому их хозяева ставили диагноз «усыпить». Он их лечил, кого-то пристраивал в новую жизнь, кого-то отпускал по радуге в небо.
И сегодня был его последний день в клинике. Завтра сюда придёт новый безусый профессионал… А он переедет из города в деревню.
II
— Ладушки, ладушки,- с жаром стучал в ладоши дедушка, свободолюбивые волосы которого давно удалились с головы.
Также бойко била в ладошки большая бурая медведица с огромным горбом на спине и белыми незрячими глазами.
Не менее радостно хлопали окружавшие эту неразлучную пару ребятишки из летнего лагеря. А потом молодежь совала артистке крупные сочные яблоки и топала восвояси. И никто не видел, как из этих глаз катились по мохнатым щекам в большую пасть струйки солёных слёз. Но это уже не были те жгучие детские слёзы, что она выплакала от невозвратной потери.
III
Машута, потягивая по утрам в разные стороны свои мохнатые косолапки, любила смотреть в необъятное небо, на привольных птиц, и ей тоже хотелось лететь куда-нибудь. А мама-медведица летать не давала, а всё время ворчала и настойчиво куда-то звала. Куда? На обед, конечно. Рыбу мама ловила ловко, а Машута ее ловко съедала. Вот растет дивный цветок! А как пахнет! Маленькая лохматая морда прижимается к лепесткам — и вдруг начинает сильно скулить. Пчела! Нос распух, и мама еще дала нагоняй.
В то лето стояла невыносимая жара, но душистая чуть горьковатая малина утоляла жажду косолапой исследовательницы. Вот какая большая ягодка… И вдруг хлопок. Машута уткнула нос в землю. Но даже от земли пахло чем-то гадким, противным, отвратительным. Она не успела подняться, кто-то лишил её всякого движения.
— Мама,- громко навзрыд зарыдал медвежонок.
И вот уже её одну куда-то везут. Что там с нею будет?
IV
Над клеткой, в которую определили Машуту, было видно её необъятное небо: там ласточка учила детей летать. Сжалось сердце, и бурое мохнатое создание разрыдалось. К маме, домой! И что есть силы маленькая звериная пасть стала разгрызать металлические решетки. Маша грызла и рычала, рычала и грызла, раздирая себе пасть. Задвинули крышу на потолке, последняя связь с живым миром оборвалась. Уставшая, голодная, измученная Маша рухнула на пол и уснула. Утром она съела все, что принесли. Нужно жить, нужно бороться за жизнь — так учила медвежонка мама еще там, в родном лесу.
Как-то раз Машуту забрали из клетки. Радостные люди чего-то от неё хотели. Когда она била лапой о лапу, её хвалили, давали рыбу и кричали «Ладушки-ладушки». Машута оказалась очень талантливой артисткой: рядом с ней поставили маленький трехколёсный велосипед: Маша его обнюхала, лизнула. Её посадили верхом. Начали обучать. Вывели другую бурую медведицу. На двухколесном велосипеде та ловко ездила по кругу. Маша ехала рядом. Номер был красивым, Маше нравилось ее новое занятие. Когда она будет большая, сильная, — думала Маша, — она сядет на велосипед и уедет домой, в лес, вот тогда ее уже никто не остановит и не догонит.
Со временем Машута, привыкла к своей новой жизни: ей даже нравилось то, что к ней приходит публика (так назывались люди в зале, которые тоже умели хлопать, как она в ладоши).
И вот еще одна тренировка, завтра выступление. Ловко прыгает через горящий обруч красивая пантера Зира, едет Машута… И вдруг. Из под купола летит что-то большое, страшное, неотвратимое…
V
— Аккуратно укладывайте, — просил Илья Денисович, тревожно теребя свою облысевшую голову. Он долго и аккуратно исследовал своего огромного пациента. Назначил анализы, процедуры, выписал лекарства.
— Лучше усыпить,- сдавленным голосом процедил весь съёжившийся от такого исхода хозяин, — не потянем. Сколько я должен буду заплатить?
За все 40 лет работы Илья Денисович никак не мог смириться с тем, что люди готовы платить за смерть. Он возвращал к жизни самых безнадёжных. И сегодня домой он вёз самого большого своего мохнатого друга.
VI
Они сидели на деревянном полу, рядом с дремлющей печкой, прижавшись спина к спине.
— Хорошая сегодня была публика, — поделился с Машутой Илья Денисович,- а ты не плачь, у тебя же есть я.
— Я так радуюсь,- простучало в ответ большое горячее сердце.
