«А я до сих пор темноты боюсь» — вздыхаешь. Продолжаешь, качая головой: «А сейчас только и кажется, что все какое-то темное, непонятное».
«Ага» — киваю, но так, слегка неуверенно. Как будто бы боюсь, что ты совсем не то имеешь в виду. Мои глаза находят твои, пожимаю плечами то ли от холода, то ли от смущения.
Но это так, всего лишь неловкая пауза в разговоре, а потом опять и смех, и газировка, и чипсы, купленные в ближайшем ларьке. Уже поздно, ты собираешься домой. Закрывая дверь, слышу тихое: «Хорошо посидели». Улыбаюсь, кривовато выходит. Наверное, потому что я помню тебя другим. И себя помню другой. Помню розовощекое, шипящее, гремящее детство. Когда можно быть радостным безо всяких на то причин. Когда простительно жить в волшебном мире, состоящем из нескольких дворов, городского парка и классиков, нарисованных на асфальте. Бегаешь себе, собирая фантики, рисуя мелом бабочек и играя в «съедобное-несъедобное», а потом тебя как вывернет, как замотает и унесет. Даже крикнуть, попрощаться с детством не успеешь. И вот тебе говорят, что ты вырос уже. Давай, мол, иди, занимайся взрослыми вещами. Можешь, например, с очень умным видом мотать головой и восклицать: «Это несерьезно!» Можешь… да, впрочем, не важно. Главное не забывай думать о будущем, каждую минуту думай о будущем, чтобы вдруг случайно не осознать, что оно уже наступило. А еще бойся, бойся волков в овечьей шкуре и подлости, одетой в искренность. Искренность ведь в детстве осталась. Так и живешь от воспоминаний о прошлом, до пугающих мечт о предстоящем. Подумать о настоящем даже времени не остается.
«Вышел месяц из тумана,
Вынул ножик из кармана…»
Жизнь всегда пользуется считалочками, выбирая тех, кто следующий станет взрослым. А считалочка быстрая, как секунды, ни за что не остановишь.
«Я защищать тебя буду. Вечно» — повторяешь мне в песочнице, пока я достраиваю замок. «Здесь будет ров, а здесь забор. К нам никто и ничто не проберется». Пробралось.
Я тоже боюсь темноты, если честно. Теперь вижу её чаще, чем прежде, вглядываюсь… Нет, не темноты. Я того, что темнота окажется вечной, боюсь. Непроглядной, беспросветной. Проберется внутрь и останется там навсегда. Когда что-то долго сидит в тебе, ты перестаешь это замечать. Боюсь не найти друга в этой темноте. И себя потерять в ней же. Что может пролить свет? Мне кажется, что любовь. И, может быть, вынесет всё, не заблудится человек, который ее несет в себе.
«Ты будешь сыном, ты мамой, ты папой, ты дочкой, ты кошкой, ты жучкой» — командует одногруппница лет пяти, Вика.
— Муж, я тебя люблю.
— Жена, я тебя люблю. – лепет на детской площадке.
Людям нужен свет. Все так мучительно ищут тепло и заботу, однако не могут найти. А говорят, что надо просто подойти к человеку и прямо ему заявить о своих чувствах, с помощью одного чудодейственного слова «Люблю». Раньше это было легко, теперь же я долго репетирую перед зеркалом: «Люблю, люблю, люблю…» Слово превращается в бессмыслицу, кашу какую-то. Спустя час переминаюсь с ноги на ногу, изучая узоры на асфальте. Хочу сказать, правда хочу. Для того, чтобы ты знал. Но не могу.
Звучит плохо, лживо как-то. Невыразимо то, что я хочу передать тебе этим словом. Не получается так, как в пять лет. И мне легче молчать рядом с тобой, помогать во всем, о чем попросишь, держать за руку, чем сказать одно слово. Оно вырывается как-то сжато, в шутку, тускнеет при произнесении. Многочисленные репетиции совсем не помогают, видимо плохая я актриса на сцене-беседке в парке. И даже как-то жаль становится, что для такого многообразия чувств у нас используется так мало букв. Осмелишься сказать половину слова, а вторая только эхом откликается.
Так вот, ты действительно прав. Темнота. Вокруг нет ни луны, ни месяца, ни звезд, которые были обещаны нам после терний. Скорее жалкое подобие — уличные фонари, включающиеся в семь и выключающиеся в семь автоматически. Под ними жутко холодно, совсем не получаешь нужного количества света, а весь путь до дома – сплошные перебежки от одного фонарного столба к другому. И так, пока не доберешься. Твои пальцы, переплетающиеся с моими, твоя ладонь, греющая мою руку, маленькое прикосновение — это всё, что у меня осталось из детства.
«Эники-бэники ели вареники»
«Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы»
«Вы поедете на бал?»
Я не знаю, насколько вечно наше рукопожатие, но я знаю точно, что оно и есть свет. Маленькое количество света, которое мы будем хранить в нашей дружбе. Мы выросли, но постараемся остаться человечными и радостными в этом огромном мире. Мы вместе. Наш заклятый враг — divide et impera. Наш верный друг — наша детская, чистая любовь.
