В первые апрельские деньки всё вокруг кишит: рыбы в реках и озёрах, птицы на ветвях многолетних сосен и елей, звери в лесу и, конечно, мысли в голове маленького лисёнка, гнавшегося сейчас за пестрой, рыжей, как он сам бабочкой.
«И почему это интересно бабочка, так похожа на лисёнка?»- спросил сам себя лисёнок.-«Наверное потому, что такая же быстрая.»-тут же нашёлся вполне себе правдоподобный ответ. Бабочка подлетала к каждому одуванчику на этой невообразимо красивой поляне. Останавливалась на цветке, подставляла солнышку крылья, которые теперь казались лисёнку похожими на лепестки цветов.
«Бабочка не похожа на лисёнка»-понял теперь лисёнок.-» потому, что это вовсе не лисёнок, а почти цветок.» Когда бабочка замирала, пригревшись на солнечном пятнышке, лисёнок тихонько подбирался к ней поближе, бесшумно переставляя полусогнутые, мягкие лапки, приседал ещё пониже, напружинивался и выстреливал, словно охотящаяся на муху лягушка, расставляя в полёте лапки, словно парящая в воздухе бабочка. Но когда лисёнок приземлялся, в его коготках никакой бабочки не было. Она была уже на другом одуванчике и вновь принимала солнечные ванны. Лисёнок вновь подкрадывался к ней, на бесшумных лапках, прыгал и несколько мгновений парил. «Если бабочка, очень похожа на цветок, это ещё не значит, что она цветок. Но лисёнком бабочку тоже назвать нельзя, а вот лисёнка бабочкой — вполне себе можно. Кто если не лисёнок и не бабочка будет так искусно порхать в воздухе.» — вновь задумался он.
Но мысли его прервал странный звук. Что это было, лисёнок не понял. Этот звук лисёнок никогда не слышал. Он был похож на смесь кукушкиного крика, кваканье лягушек и ночные переговоры летучих мышей. Неизведанный им самим ранее звук вызвал у лисёнка испуг и любопытство одновременно. Но любопытство все же взяло верх, и он порысил в сторону не давно появившегося резкого запаха молока. Лисёнок решил закрыть глаза и положиться только на своё обоняние, чтоб никакие мысли о бабочках его не отвлекали. Рысил лисёнок дольше, чем предполагал, однако он был абсолютно уверен, что идёт в верном направлении: с каждым шагом странный запах, напоминавший молоко ещё больше, усиливался. Однако абсолютно точно лисёнок знал, что то, к чему он так стремительно рысит не молоко, но что именно являлось целью его прогулки он не мог и предположить. «И долго ли мне ещё осталось? Убегу далеко, а потом и возвращаться долго. Быть может открыть глаза, чтоб запомнить, где я бегу. Это было бы довольно не плохо: видеть всё и идти по запаху одновременно.» Но как только лисёнок решил распахнуть глаза, он упёрся во что-то гладкое и мягкое носом…
«В человека?!» — не успев опомниться догадался лисёнок. Но человек этот был небольшим, скорее даже это был не человек, а человеческий детёныш, с рыжей, как у лисёнка шерстью на голове. Человеческий детёныш повернулся весь сморщился, как гриб, и закричал кукушкой, заквакал лягушкой и запищал летучей мышью, так, что лисёнок прижал к голове маленькие ушки. Как только это существо, показавшееся в какой-то момент чудовищным, замолкло, лисёнок обрадовался. Но тут лисёнок вновь увидел сморщенное сморчком лицо и решил, не дожидаясь звука, приложить уши к голове. Звука не последовало. «Быть может я оглох?»- решил лисёнок, но всё же решил проверить. Он растопырил ушки, желая уловить какой-нибудь звук. Тишина. Лисёнок снова приложил их к голове. Опять тишина. «Да что же это такое?»- разозлился лисёнок. Всегда, когда лисёнок сердится он дёргает правым ушком. Вот и сейчас лисёнок злился и дергал правым ушком.
Тут он снова услышал звук, издаваемый всё тем же детёнышем. Однако этот звук не был похож на предыдущий. Он был веселее, что ли? Но если он веселее, значит он не будет свистеть и звенеть в ушах. Лисёнок подёргал левым ухом, ведь всегда, когда лисёнок радуется, он дергает левым ухом. Человеческий детёныш заукал, как сова, но лисёнку это даже понравилось. Он запрыгал из стороны в сторону, желая услышать это весёлое уканье ещё раз. Но почему-то вместо уканья лисёнок получил воркование голубей, что тоже не огорчило лисёнка.
Лисёнок вился, вокруг детёныша, сидящего на поросшем мхом камне. Сворачивался калачиком, лежал лапами вверх, скакал выше прежнего и конечно немного порхал бабочкой. За все свои трюки лисёнок вознаграждался уканьем, курлыканьем, кваканьем, кряканьем, карканьем и много чем ещё. Никогда нельзя было угадать, что скажет тебе это создание.
В скором времени к прыжкам лисёнка присоединился и сам виновник представления. Неуклюжие прыжки, падения, смех. Всё это было так незнакомо лисёнку, но в тоже время так радовало его, что ему хотелось допрыгнуть до бабочки, поймать её и принести этому человеку. Но вот она — бабочка! «Давай, лисёнок , покажи ему, что ты можешь ради него! Он порадовал тебя, а ты порадуй его! Здорово радоваться вместе.» Вполне себе обычным для лисёнка способом первая в его охотничьей жизни рыжая бабочка была поймана. Лисёнок принёс её в коготках и протянул человеку.
Тот взглянул на лисёнка с удивлённым испугом. Человек отодвинул лапу лисёнка и сказал ему: «Атпути». Его глаза наполнились водой. Лисёнок прижал ушки к голове, но не потому, что он боялся, что человек вновь закричит, а потому, что ему неведомо почему стало стыдно. Почему? Ведь эту бабочку он хотел поймать всю свою жизнь, а сейчас зачем-то отпускает её. Зачем? Лисёнок сам не знал. Но почему-то маленькому лису показалось, что так правильно. Поэтому через несколько мгновений долгожданного трофея в когтях лисёнка уже не было, он порхал с цветка на цветок. И тут лисёнок подумал, -«Почему этот человек- как настоящий лис?» -ответ казалось не приходил в голову, но потом он всё таки нашёлся.-«а потому, что добрый. «Вдруг человек снова сморщился, лисёнок тут же понял, что что-то тут не так. Но что? Где он, тот, кто посмел обидеть его человека? Казалось бы, мать всегда вызывает улыбку на лице детёныша, но почему-то сегодня было иначе. Именно человеческая мать расстроила своего же ребёнка. Не поняв, кто эта, приближающаяся к его человеку самка человека лисёнок преградил ей путь и нервно затявкал. Поражённая животным мать билась в истерике: в двух метрах от неё сидел её собственный трёхлетний сын Яшка, путь к которому преграждало рыжее животное, вероятно лисица, казавшееся ей довольно опасным. Как спасти ребёнка мать не знала. К тому моменту лисёнок всё ближе приближался к матери человека, нервное тявканье превратилось в отчаяние рычанье. Мать готова была убежать в любой момент, это она собственно бы и сделала, если бы по ту сторону не сидел на поляне одуванчиков Яшка, отрезанный от неё злобным лисом. «Уходи гадкое животное»- выкрикнула самка человека и брызнула в лисёнка какой-то жидкостью, она неприятно пахла и раздражала лисёнка ещё сильней. Но тут раздался Яшкин голос: «Мама, Тяфа, нисорьтись!» . Оба прекратили рычать, кричать и брызгаться. Лисёнок прекратил рычательные действия со своей стороны, потому, что слово именно этого человека — закон. А женщина выронила из рук баллончик с жидкостью из рук, сказав дрожащим голосом только: «Яша, ты говоришь?». Тут прибежал папа-лис взял лисёнка за загривок и убежал с ним в зубах. Последнее, что услышал лисёнок: «Пока-пока, Тяфа!»
Вернувшись домой лисёнок рассказал папе, о пойманной им бабочке. Папа спросил лисёнка:
— А ты покажи, хочу посмотреть какая большая у тебя вышла первая охота;
— Я её выпустил,-виновато сказал лисёнок;
— Ну и кто тебя на это надоумил?. – спросил папа;
— Мой друг! -гордо ответил лисёнок,- он самый-самый лис на планете!
— Это ещё почему?-не понял папа;
— Потому, что добрый, — ответил лисёнок, и рассказал всё, что произошло с ним за этот день.
— Папа,- спросил, подумав, лисёнок,- что такое доброта?»
— Доброта – это как одуванчик. Его можно сорвать в любую минуту. Можно сорвать его свежезеленый, молоденький побег, который и одуванчиком то еще не назовешь. Это лишь его начало, скажем…это только «одув». Если же одуванчик сорвать солнечножёлтым, это будет не какой-то там «одув», это уже будет «одуван». Ну а если немного подождать, вместе со стеблем сорвать круглое белое облако, состоящее из крошечных не надежных, но невероятно красивых зонтиков, то это уже будет самый настоящий «одуванчик»!…
— Ты же сказал, что доброта никогда не угасает, если загорелась однажды, но ведь если доброта – это одуванчик, то оборвать ее не составит труда, даже человеческому детенышу.
— А ты видел когда-нибудь, как ведет себя одуванчик после того, как его сорвали? Уже через несколько дней на месте прежнего медовожёлтого цветочка вырастет новый. Вот и доброта вырастет снова. Пушистые парашютики разлетятся куда глаза глядят, разнесут семена, которые прорастут, зазеленеют, пожелтеют цветочками и снова побелеют парашютиками, чтобы снова разлететься во все стороны. Так и разрастаются целые полянки одуванчиков, стоит лишь дать одному проклюнуться.
— Но ведь одуванчик – сорняк!
— Одуванчик – это свободное дикорастущее растение, которое может пробиваться в самых неожиданных местах.
